Яростные тени

Беннет Джен

– Пряная ветчина недельной давности, – предупредила Хэдли хриплым со сна голосом. – Что ты делаешь?

Лоу оглянулся через плечо и выпрямился. Какая жалость, ей так нравился прежний вид. Но ленивая улыбка на его губах возместила потерю. Отросшие песчаные волосы на затылке спутались и блестели в ярком свете. Он убрал с глаз длинную прядь и закрыл дверцу холодильника.

– Готовлю завтрак, – ответил Лоу, скрестил руки на широкой груди и облокотился на холодильник.

– В голом виде?

Он лениво пожал плечами.

– Почему бы и нет?

В самом деле. Ходячая порнография прямо на кухне. Хэдли приблизилась, чувствуя себя богатой туристкой на сафари, пытающейся разглядеть пасущуюся газель.

– В три ночи?

– Умираю с голоду.

– Я тоже, – призналась Хэдли.

Его глаза сверкали весельем.

– Все стоны и ласки исчерпали мои телесные ресурсы.

– Да уж, – прошептала она, чувствуя тупую боль между бедер.

Лоу покачнулся и чмокнул ее в лоб, просто и нежно, будто делал так годами. Хэдли почувствовала неповторимый запах его кожи и глубоко вздохнула. Лучше, чем лилии у кровати. Лучше чего бы то ни было.

Его оценивающий взгляд скользнул по ее халату. Лоу удовлетворенно хмыкнул и почесал затылок.

– Кстати, я помыл посуду.

– Не нужно было, – немного смущенно ответила Хэдли.

– Но кому-то надо было это сделать. Почему у меня такое чувство, что ты не занимаешься домашним хозяйством?

– Потому, что это правда, – призналась Хэдли, касаясь пальцами ног его пальцев. У Лоу был потрясающий подъем. – Я не стану извиняться за семейное богатство. Я же не бью баклуши, а работаю. И кстати, грязная посуда осталась после моей готовки, поэтому не так уж я безнадежна на кухне. Могу поджарить тост и сделать чай.

Лоу пошевелил большим пальцем в ответ, проводя по ее ступне.

– И почистить апельсины.

– И почистить апельсины, – согласилась она с улыбкой.

– Ну, вместе мы сможем что-нибудь сотворить, потому что если ты приготовишь нам чай и тосты, я поджарю омлет. – Лоу посмотрел на мурчащий пушистый комок, пытавшийся пролезть между их ногами. – На троих. Или скормим коту пряную ветчину и посмотрим, превратится ли он в Пятого?

– Хвастун. Вы двое настолько спелись, что скоро ты сбросишь меня с кровати и устроишься под одеялами в обнимку с Четвертым.

– Ни за что, пока ты жива. – Лоу мимоходом легонько провел пальцем по бедру Хэдли, отчего у нее под шелковым халатом побежали мурашки. – Мне больше по вкусу твои коготки.

Она поставила чайник на плиту и вытащила небольшую металлическую банку из набора «МУКА-САХАР-КОФЕ-ЧАЙ». В сосуде с надписью «КОФЕ» лежали лишь монетки и гвозди. Лоу нашел железную сковородку и спичкой зажег плиту.

– Кстати, чуть не забыла: твой ожог выглядит намного лучше, – заметила Хэдли, кивая на его руку.

– К счастью, поблизости оказалась опытная медсестра, которая забинтовала его как надо.

Хэдли усмехнулась и поставила две пустые чашки на блюдечки.

– Очень странно в пятницу ночью на кухне готовить завтрак в компании голого мужчины, – заметила она, насыпая заварку и украдкой разглядывая его тело. – Странно, но приятно.

– А что бы ты делала без меня?

– Спала. Или, принимая во внимание события прошедшей недели, напрасно пыталась бы уснуть в отцовском особняке. Если бы мне пришлось провести еще одну ночь в том печальном мавзолее, я бы с ума сошла.

– Вряд ли доктор Бэкол хочет, чтобы ты за ним ухаживала.

– Ты, конечно, прав. – Хэдли поставила на место банку чая и сунула кусочки хлеба в электрический тостер. Она наклонилась и взяла Четвертого, который лениво устроил свои передние лапы на ее плече. – Ты уже посмотрел пиктограммы?

– Для третьей канопы я сузил список до нескольких имен. – Лоу отрезал кусок масла и бросил на сковородку. – Готова вернуться к нашему заданию?

– Если хочешь, можем начать завтра. Я свободна на выходных. – Хэдли хотелось, чтобы Лоу остался с ней. Такие желания были для нее удивительно новы, и, переборов свою фобию прикосновений, она чувствовала себя как ребенок, впервые попробовавший сахар – лучилась от радости, счастья и изумительно теплого удовлетворения.

И этого было недостаточно.

Хэдли хотелось большего. Того, что уже испытала, и нового опыта. Узнать, каково просыпаться в его объятиях, принимать с ним ванну, ходить на рынок и закупать еду, чтобы забить холодильник и буфет.

Глупости.

Лоу разбил яйца на горячее масло и сообщил имена, которые подошли пиктограммам. Они с Хэдли поспорили о значениях одного из символов. И приготовив скромный поздний ужин, она сняла Четвертого с плеча, радуясь, что есть план на завтра.

Они поставили горячие чашки и тарелки на круглый столик у окна, выходившего на спящий город. Лоу посмотрел на пару отполированных стульев, задвинутых под стол, и попробовал их передвинуть поближе друг к другу.

– Вот те раз, у тебя все же есть вещи, не прибитые к полу.

– Не смейся. Ты удивишься, что Мори могут сотворить с парочкой стульев и оконным стеклом.

– Я больше переживаю из-за сковородки и ножей в ящике стола.

– Со мной лучше спорить только в спальне.

– Я с радостью проверю твой совет на практике, – поддразнил ее Лоу, провожая к стулу.

Пока они наслаждались импровизированной трапезой, Хэдли скармливала Четвертому кусочки под столом и расспрашивала Лоу о семье. Он рассказал, как его родители иммигрировали из Швеции, как основали небольшую рыболовную компанию, которая стала успешной. Как после вступления в силу закона Вольстеда его отец решил рискнуть всем, переделав половину своих лодок для перевозки контрабанды. Но когда она спросила Лоу о детстве, а потом про Адама и его дочь, что-то в нем изменилось.

– Не хочу лезть не в свое дело, – заметила она, погружая кусочек тоста в смесь из апельсина и яичного желтка.

Несколько секунд Лоу молчал.

– Похоже, придется рассказать. Ну, вообще, это необязательно, но мне хочется поделиться.

Когда Лоу опять замолчал, Хэдли попыталась его разговорить:

– Дело касается Адама?

– Скорее Стеллы. – Он постучал вилкой по тарелке. – Есть небольшая вероятность, что она моя.

Хэдли затаила дыхание, размышляя над его словами: