Ящер
Шрифт:
— Да откуда мне знать! Там же наверное. У вертолета.
— Почему вы их бросили?
— Мы же за помощью пошли!
— Все втроем? С оружием?
— мерзкие глазенки крысеныша зарыскали, избегая моего прямого взгляда, и я с брезгливостью отпихнул его.
— В каком состоянии девушки?
— Да все с ними нормально! — выкрикнул кто-то из трусливых у*бков.
— И поэтому их с вами нет?
— А с какой стати мы должны были их тащить? — огрызнулся мной отпущенный, тут же осмелев.
— Тащить? Вы же
— Ну а что нам было оставаться и подыхать там с ними? Я не конь эту шалаву Маринку на себе с поломанной ногой тащить! Я ее всего ничего знаю, она мне никто вообще! — разорался трусливый щенок. — А если бы вы нас не нашли так быстро? У нас ни еды, ни воды с собой!
— А вас никто и не искал, — произнес Бобров, схватив меня крепко за плечо и удерживая от тычка кулаком в шакалью рожу. — Идете — вот и идите. А мы девушек искать.
— Эй! Вы права не имеете! —- тут же ожили умирающие от усталости. — Это статья!
Оставление в заведомо опасной ситуации или типа того! Я законы знаю!
— Оставление? — посмотрел на меня Боев, нарочито изумленно приподняв светлые брови.
— Мужики, вы тут видите людей, которых мы оставляем без помощи?
— Не-а. Только трех крыс, — ответил ему Бобров, и мы пошли прочь, забив на вопли и угрозы крутыми родителями.
Егерь нас повел по следам ублюдков, но они изрядно попетляли до пересечения с нами, так что место крушения удалось найти только к вечеру.
И увиденное там сгустило тьму у меня внутри еще больше, а нескольких Орионовских оперов вывернуло от вида на то, что обнаружили там вместо девушек или хотя бы тел.
По факту — ничего, кроме жутких кровавых ошметков одежды и огрызков костей в туче зеленых мух.
— Ну, видать того… Сбрехали пацаны те.
Убились девки, а волки все подобрали… Они такое… ну, в смысле, покойников ой как издаля учуять могут, — негромко сказал егерь, и у меня окончательно упала пелена тьмы перед глазами.
Весь мир вокруг будто потерял краски, сменив их на черно-багровые, и меня сорвало и поперло куда-то.
Хрен его знает куда, лишь бы не оставаться там.
Ноги несли сами, позади кричали Боев с Бобровым, а я пер и пер, как если бы меня раскаленным крюком подцепили под грудину и волокли, и тормознул только на речном берегу, различив в быстро накатывающих сумерках нечто на каменистой отмели.
Обрывок обшивки с кое-как скрученными проводами, разбросанную одежду и обувь.
Рухнул на колени, схватил тряпки и уткнулся в повлажневшую от росы ткань, пропитанную запахом моей женщины.
Узнал его сразу же, разве можно такое спутать?
Нюхал, как сбрендивший зверь, перебирая пальцами и всматриваясь в поисках крови и осознавая, что это свидетельство — она не умерла на той жуткой поляне с останками.
Слабый звук, далекий или же заглушенный шумом воды донесся откуда-то.
Похожий
— Туда!
— указал Боев, но я знал, нутром чуял, что он ошибается и ломанулся в другую сторону, прыгая через кусты и чуть не расшибаясь о деревья.
Вылетев почти ослепшим от хлеставших по лицу и глазам веток на очередную отмель, увидел мою Лизку.
Ее одну, стоящую на четвереньках и уже хрипящую, а не орущую, как только что.
Не останавливаясь, пнул камень, отправляя его в бок волку, что уже и так собрался убежать, напуганный моим появлением.
Бухнулся на колени, подхватил Ерохину, перевернул, заглянул в смертельно бледное лицо с посиневшими губами, обшарил взглядом все ее полуобнаженное тело в ссадинах и огромных кровоподтеках, убеждаясь, что ничего критичного вроде нет, и только после заметил еще одну девушку, бессильно лежащую на спине на мелководье в нескольких метрах.
Бобров уже тоже добежал и поднял ее, вынося на берег, а Боев орал в рацию радостную новость.
Мы нашли их.
Я нашел свою женщину.
Все.
Эпилог
Лиза
Просыпаться мне как обычно категорически не хотелось, но в кои-то веки я делала это сама, так сказать, естественным образом, а не от мерзкого дребезжания будильника или не от толчков и окриков домочадцев.
Не открывая глаз хотела потянуться, но грудную клетку прострелило, и я тихо ойкнула, окончательно просыпаясь и вспоминая все недавние события.
Ребра болят, ладони-локти-колени подпекают от ссадин, голова гудит, в горле тоже скребется жжение, и вообще — я вся болю.
В попытке протереть никак не продирающиеся глаза, ляпнула ладонь на физию и почувствовала какой-то неуместный холодок и тяжесть.
Ресницы таки разлепились, и я с некоторым трудом смогла сфокусировать взгляд на широком, в полфаланги золотом кольце на безымянном пальце.
Его там появления не помнила, но сто процентов знала чьих шаловливых ручек это дело.
— У-у-у!
— сесть на кровати без подвывания было не вариант.
В палате я была одна, хоть и присутствовали еще две пустые кровати.
Надо же, болею тут как королевишна.
Еще и цветы всякие на тумбочке и в четырех баллонах на полу.
Апельсины, бананы, персики и виноград на стуле россыпью.
Фигасе, изобилие.
Из коридора бубнели голоса, я слезла с кровати, еще раз взвыв, и поковыляла на звук.
В коридоре обнаружился искомый мною наглый объект.
Лебедев стоял там спиной ко мне, высокий, широкоплечий, в одном из своих офигенских костюмов, и говорил с седым полноватым дядькой в светло-голубом халате.