Ящик Пандоры. Книги 3 – 4
Шрифт:
Он знал, что она умница, еще когда только нанял ее несколько лет назад. Эрл рассказывал ему, что она была отличной студенткой с высоким интеллектуальным коэффициентом. Но оба они полагали, что ее провинциальность и природная невинность не позволят состязаться с ними в хитрости или шантаже.
Но она перехитрила Эмори Боуза. Она выполняла поручение в ночь самоубийства Линдстрэма. И, получая от нее удовольствие той ночью, Боуз сам сказал слишком много. По этой пленке можно установить и его, и ее личность. Дату, обстоятельства и даже характер ее службы у него.
Все
Эту пленку никак нельзя обнародовать. Хотя он и покинул Сенат США, но ему еще есть что терять. У него есть жена и дочь, которые любят и уважают его. Им нельзя слушать то, что он слушал сейчас.
Что ж, думал он, что-то мы теряем, что-то находим. Бесс Ланкастер получит, чего желала. По крайней мере в этом году ее мужа пощадят. А сам Эмори Боуз будет жить, чтобы однажды продолжить борьбу.
Вдруг зазвонил телефон.
– Сэр, – раздался голос Эрла, – я думаю, пора действовать. Времени уже нет. Завтра голосование. Если хотите, чтобы история попала в утренние газеты, надо сделать несколько звонков.
– Не надо звонков, Эрл, – ответил Боуз. – Есть кое-какие обстоятельства. Мы не будем этого делать, по крайней мере, сегодня. – Ответом было удивленное молчание.
– Вы решили подождать? – спросил Эрл. – Конечно, есть еще время до съезда. Можете начать, когда считаете нужным. Но кое-что я мог бы сделать до того.
– Не надо, Эрл, – голос Боуза был твердым. – Надо отступить. Позже я объясню почему. Спасибо за вашу прекрасную работу по этой теме.
Снова молчание.
– А как с этой девушкой, – спросил Эрл, – продолжать?
Боуз улыбнулся. Милашка Лесли. Найти ее, нанести ей удар – значит только приблизить собственный крах. Она его обставила по всему. Теперь он будет вспоминать о ней с уважением. Благодаря ей сегодня изменится ход истории.
– Нет, Эрл, – ответил он, – забудьте о самом ее существовании.
Он повесил трубку, вздохнул и потянулся за сигарой. С этого вечера он сам будет себе советником. Он сам постарается никогда больше не вспоминать о Лесли Керран.
Это будет нелегко.
XX
Нью-Йорк, 19:45
Лаура, стоя на коленях, рылась в кипах негативов и контактных отпечатков. Позади нее была кровать, все в том же состоянии поруганной невинности. Полицейские сказали, что осмотр они закончили и матрас можно заменить. Но у нее не было ни минуты. Может быть, она это сделает завтра.
Детектив Агирре в гостиной учил Майкла собирать модель самолета. Мальчик сразу схватил суть. Когда он наблюдал, как Агирре терпеливо прилаживает деревянные части, в глазах его было выражение, которого Лаура прежде не видела. Она понимала, что мальчик тянется к мужчине, так как был лишен подобного общения. Она чувствовала себя поэтому неловко, думая, не слишком ли она опекала Майкла, неосознанно удерживая его от контактов с мужчинами и мужских занятий.
Поэтому, придя в спальню, чтобы разобраться в бумагах, она чувствовала себя и спокойно, и неуютно. Она невольно восхищалась тем, как Агирре держался с Майклом. Хладнокровие детектива передавалось и мальчику, и почти отцовская теплота Агирре заставляла Майкла быть открытым, несмотря на его робость. Лаура была благодарна за чувство безопасности, которое Агирре принес ее сыну в трудное время. Вместе с тем вторжение нового человека в ее домашнюю жизнь после нападения извне, кажется, усиливало ее нервозность. Так что она старалась успокоиться, собирая и расставляя по местам разбросанные фотоснимки и контактные отпечатки.
И тут она заметила одну пачку, объединявшую ее личные письма и памятные записки. Она еще не просматривала их, только бросила беглый взгляд вчера. Так как пачка выглядела довольно аккуратной, Лаура просто отложила ее, занявшись более насущной работой.
Сейчас, следуя какому-то импульсу, она, присев у радиатора, начала изучать ее. Старые письма, перевязанные резинками, ее награды за моды и фотографии, старый фотопортрет родителей. Ее дипломы Высшей школы Ван Бурена и Парсонской студии. Наконец она посмотрела на конверт «манила». Она протянула руку, но коснулась его не сразу.
Там лежали две ценнейшие для нее карточки Хэла. Первая – когда она снимала его в бассейне во время их краткой связи, перед его женитьбой на Диане. Второй, ею же сделанный выразительный снимок – в ту последнюю ночь, когда она видела его здесь, в Нью-Йорке. Она не вынимала их с тех пор, как положила сюда пять лет назад. Хэл был сфотографирован в тихом гостиничном номере, без рубашки, с ясно видными боевыми шрамами. Взгляд его выражал горечь перед расставанием с Лаурой навсегда.
Она напечатала ее восемь на десять, запечатлев этот прекрасный и ужасный день, о котором она думала сотни раз, когда была беременна Майклом и уже после его рождения. Но никогда она не отваживалась взглянуть на эту фотографию снова. Слишком много в ее сердце было связано с ней. Она целиком сосредоточилась на Майкле, а карточку убрала подальше.
Но сейчас она думала о вторжении Тима в ее личный мир, если это действительно был Тим, как уверяет детектив Агирре. Надо вскрыть конверт, чтобы убедиться, что содержимое на месте.
Она только коснулась конверта, как поняла, что он пуст. Открыла его дрожащими руками и увидела, что ее страх был обоснован.
Она ощутила смертельный холод при мысли, что потайное содержимое конверта было причиной разгрома, в результате которого все было перевернуто и тысячи фотографий были разбросаны повсюду.
Она снова начала искать. Все было на месте – записки от Хэла, ее портрет, сделанный им в закусочной Голдмэна, письма от Тима – памятные вехи ее жизни. Все, кроме двух фотокарточек.
Лаура встала, прежде чем поняла, что собирается делать. Она вернулась в гостиную и посмотрела на Майкла и детектива. Передавали вечерние новости, звук был приглушен. Агирре, слушая вполуха, играл с ребенком.
Как уютно и естественно они смотрятся вместе, подумала она.
Но Агирре, увидев ее взгляд, встал. Он подошел к ней и спокойно спросил: