Ящик Пандоры
Шрифт:
Глубоко вздохнув, я решился, и двинулся прочь от казавшегося таким безопасным укрытия. Хм, а вообще служба у них поставлена сильно так себе. Вон, какой травой, густой да высокой двор зарос, меня в ней и не видно! Я не самый крупный эксперт в несении караульной службы, но выкосил бы все это под корень, и расти бы впредь не давал. Так что часового может и не быть. И это определенно к лучшему…
От края травяных зарослей до колодца было метров шесть открытого, вытоптанного десятками ног пространства, и, прежде, чем сделать решающий рывок, я замер, вглядываясь в темноту… И не зря.
Сначала я услышал часового. Он не особенно и скрывался, на самом деле. Во всяком случае, носом парень шмыгал так, будто совсем не опасался быть услышанным. Через несколько секунд из-за длинного, деревянного сарая, явно построенного сильно позже основных зданий поселка, появился и сам источник шума. Длинный, нескладный парень был одет в грубые штаны и меховую жилетку, типа тех, что носили жители Пещерного города, в руках он сжимал длинную, заостренную палку. Копье типа, ага. Морт подери, откуда он взялся вообще? Лежал бы да спал себе спокойно… Нет же, выперся. Теперь краями разойтись не получится. Ну, что же… Как я уже говорил, мне очень нужна вода.
Дождавшись, когда парень минует мое укрытие и отойдет вперед на несколько шагов, я метнулся вперед, в пару прыжков нагнал часового, и коротким, расчетливым движением саданул прикладом ему по затылку. Тот коротко выдохнул и начал заваливаться вперед. Я перехватил падающее копье, подхватил самого парня, и быстро оттащил его назад, в те заросли, из которых сам только что вылез.
На все про все ушло от силы пять секунд. Я замер прислушиваясь: никого и ничего. Выждав для верности еще минуту, я осторожно двинулся вперед.
Беспрепятственно добравшись до колодца, я заглянул внутрь. Если бы сейчас вдруг выяснилось, что там нет ведра, или нет воды, или еще что-нибудь, из-за чего придется снова что-то сочинять и придумывать, я бы, наверное, тронулся, настолько пить хотелось. Но, к счастью, все оказалось на местах. С трудом сдерживая радостную дрожь, я снял с гвоздя треснутое пластиковое ведро, и, взявшись за ворот, принялся медленно опускать его вниз, молясь, чтобы ворот был смазан.
Ворот был смазан. Веревка скользила вниз практически бесшумно, но мне все равно казалось, что я произвожу слишком много звуков. А когда ведро встретилось с поверхностью воды, я от этого звука и вовсе чуть в обморок не упал. Изо всех сил сдерживая себя, я так же медленно и аккуратно принялся вращать ворот в обратную сторону, стараясь не думать о чистой, холодной и прозрачной воде, что плещется сейчас в ведре.
Когда ведро показалось над поверхностью колодца, я все же не смог удержаться. Забыв обо всем, я ухватил его двумя руками и припал к краю, хлюпая и обливаясь. Услышат? Плевать! Главное, что это вода! Чистая, холодная, прозрачная… Именно такая, как я себе ее представлял…
Чувствуя, как влага смачивает растрескавшиеся губы, пересохший рот и набухший язык, я едва не стонал от счастья. А уж когда поток хлынул в горло… Прервать безумие помогла только мысль о Фине, которая хочет пить не меньше меня, но вынуждена сейчас наблюдать за тем, как я утоляю жажду, подобно дикому животному. Придя в себя, я огляделся, убедился, что за то время, что я сходил с ума, обстановка не изменилась, и принялся наполнять емкости. Три литровые фляги из гвардейской экипировки… Есть. Достать из рюкзака треснувшую канистру, которая, тем не менее, способна вместить литра три-четыре до трещины… Есть… Теперь аккуратно убрать все в рюкзак и валить отсюда к мортовой бабушке. На первое время вода есть, а там… А там что-нибудь придумаем. В крайнем случае, можно наведаться сюда позже. Сейчас главное с обезвоживанием разобраться…
Забросив рюкзак за спину, я уже спокойно допил остатки воды из ведра, тихонько повесил его назад на гвоздь и уде собрался было снова нырнуть в спасительную траву, как вдруг со стороны помоста послышался свистящий шепот.
– Друг… Эй, друг… Да, ты! Я же знаю, что ты меня слышишь! Подойди… Подойди сюда, умоляю!
Сердце от неожиданности подпрыгнуло и пропустило удар, а я, сжав винтовку, резко развернулся, готовый стрелять на звук. Однако в направлении, откуда он раздавался, никого не было.
– Подойди! Пожалуйста! Прошу! – снова послышался шепот. Я, наконец-то понял, откуда он доносится, и замер, не веря сам себе.
Потому что, кроме освежеванного тела, прибитого к помосту, шептать и называть меня другом здесь было явно некому.
Твою мечту, так он еще живой? Охренеть можно…
– Да будь же ты человеком! Подойди! Пожалуйста! – снова зашептал несчастный незнакомец, и я, выругавшись, и взяв винтовку наизготовку, медленно пошел в его сторону, оглядываясь по сторонам.
А как тут иначе поступишь? Не хватало еще, чтоб он тревогу поднял…
Ладно, сейчас выясним, что здесь вообще происходит…
Глава 7
Подбирался к распятому я долго, медленно и осторожно. В то, что это ловушка, я не верил: слишком уж сложно все и изощренно. Не будут же местные каждые пару дней нового соплеменника свежевать и прибивать к кресту, только для того, чтобы однажды тот ввел в заблуждение случайного путника, забредшего в их деревню? Думаю, что нет. И все равно не по себе. Кто знает, что на уме у умирающего человека…
Приблизившись к помосту и хорошо разглядев бедолагу, я сглотнул. Да уж, поиздевались над парнем качественно. С явным знанием дела… Кожа на верхней половине торса была аккуратно срезана и спущена вниз, до самого пояса, откуда спадала вниз безумной набедренной повязкой. Причем сделано это было невероятно искусно: неведомые палачи не повредили ни одного крупного кровеносного канала, за счет чего бедолага и оставался до сих пор жив. Ну, и за счет невероятно высокого болевого порога. Нельзя даже представить, что он чувствовал во время экзекуции…
– Все совсем плохо, да? – пробормотал несчастный, увидев, с каким выражением лица я его разглядываю. Морт, невероятно крутой парень: он даже усмехнуться умудрился. Правда, выглядела эта улыбка пугающе. На лице кожа оставалась, ее снимали, начиная от шеи, но какая же мука на этом лице была написана!
– Хорошего мало, – пробормотал я.
– Ну да. А еще куча переломов и отбитых внутренностей, – бедолага продолжал ухмыляться. – Слушай, друг, добей, а?
– Что? – сначала даже не понял я.