Ясень

Кухта Татьяна Николаевна

Керин, однако, к выбору дружинников отнеслась очень серьезно, и многие парни ушли от нее разобиженные: надо же, не захотела взять! Никто не знал, о чем думала она, одному отказывая, а другого принимая, вышло, наконец, полсотни в дружине, не считая Избранных и самой Керин, и среди полусотни оказались и семь девушек, отчего старшины едва на стену не полезли.

Но… ладно, переживали многое, переживем и это.

В этот день, как и раньше, вся хоругвь Золотоглазой выехала в поля за городом — объезжать коней, стрелять по цели, учиться строю и науке меча. Солнце палило, как

редко в червене — рубахи взмокли под кольчугами, латы раскалились, а шлемы казались так тяжелы, что в глазах плыли красные круги. Но сотник Явнут, взявшийся с двумя товарищами обучить отряд ратному делу, только покрикивал, носясь меж воинов на быстром соловом коне.

— Откуда только силы у этого морока берутся? — ворчал Тума, отражая удар Гино.

Сколько уламывал Брезана, чтоб отпустил в дружину, а тут, оказывается, еще тяжелее, чем в мастерской у мехов…

"Это тебе не груши таскать!" — явственно услышал он голос мастера Брезана и даже обернулся испуганно, словно тот стоял за спиной, а потом, спохватившись, с такой яростью ринулся в бой, что Гино шарахнулся и проорал:

— Тронутый!

Наконец, солнце почти ушло за край леса, и красные облака сомкнулись над ним. Явнут объявил конец учениям. Парни, радостно крича, посыпались в траву, и через мгновение поле выглядело так, будто на нем и вправду шел бой. Будь их воля, они бы, забыв об усталости, бросились в Ясеньку, но — с первого дня учений так было заведено, — вперед купаться шли девушки.

В этом месте Ясенька делала крутой поворот, оставляя неширокую теплую заводь. Сбросив доспехи и одежду, девушки с визгом окунались в ласковую воду. Парни, вываживавшие коней, с завистью прислушивались к этому визгу. Только Керин не бросилась сразу в реку: прежде поводила Вишенку, чтоб остыла.

Эта вороная кобылка, лучшая из пригнанных на торг, слушалась только Керин, иных кусала и лягала. Она сама на торге пошла к Керин, признав ее за хозяйку, а старшины рвали бороды, услышав цену, но заплатили все…

Керин погладила Вишенку по жесткой гриве и, наконец, сама побежала купаться…

В Ясень они возвращались строем, кони шли ровно, выгибая шеи, ветер обдувал лица всадников; Явнут ехал сбоку, покрикивая на тех, кто нарушал строй. Выглядели они так внушительно, что воротная стража едва не подняла тревогу, а разобравшись, оглушила приветственными криками, и эти крики еще долго были слышны, когда они, перестроившись по трое в ряд, въезжали на улицы.

День завершался. На торговой площади закрывались лавки, отъезжали возы, но народу было еще много. Меж людей растерянно бродил крепкий черноволосый парень в куртке из овечьей шерсти. Он явно искал кого-то и злился, что не находит — то стискивал кулаки, то фыркал, то раздраженно дергал пояс — и не обращал внимания ни на толчки, ни на нелестные замечания. И тут на площади появилась дружина Золотоглазой.

Заслышав стук копыт, парень встрепенулся. Тем временем Велем, возгордившись ровным шагом своего коня, ослабил внимание и тут же налетел на опору навеса. Навес рухнул с жалобным треском, и в рядах дружины возникло замешательство. Воспользовавшись этим, черноволосый парень в три прыжка покрыл расстояние между собой и Леськой, которая успокаивала коня, и, ухватив ее за пояс, выдернул из седла.

Оказавшись в объятиях парня, Леська замерла,

а потом заорала так, что навес мгновенно был забыт. Тума, бывший ближе всех и не остывший еще от горячки боя, вырвал меч из ножен и с криком: "Пшел!" — дважды плашмя огрел парня по спине. Третий удар достался Велему, который сбросил с себя обломки навеса и неосмотрительно кинулся на помощь Леське. Велем взвыл и посулил Туму лешему. Керин, видя все это, схватилась за щеки — стыд какой! — а потом вдруг крикнула так громко и повелительно, что сама диву далась:

— Стойте!

Подчинились — больше из удивления. Керин, спешившись, подбежала к ним:

— Что такое?

— Леську крадут! — выпалил Тума.

— Дурак! — огрызнулась Леська, вырвавшись из объятий парня, но Туму это не остановило:

— Вот он украсть хотел!

Керин шагнула к черноволосому, которого уже держали за плечи Гент и Ратма.

— Мартин, — охнула она, забыв о своем командирстве.

Мартин похлопал на Керин глазами и пробурчал:

— А, и ты здесь.

Велем, одной рукой почесывая загривок, несильно ткнул его в бок:

— Как с полководцем говоришь?..

— Полководец! — огрызнулся Мартин. — Чужих невест сводит.

— Дурак! — снова крикнула Леська и влепила жениху оплеуху, опередив Гента и Ратму.

— Отпустите его, — приказала Керин. — Не трогайте.

Парни разочарованно отступили. Мартин стоял злой и взъерошенный, как еж.

— Зачем ты пришел? — спросила Керин.

— За ней, — ответил Мартин, скрипнув зубами. — Отдай. Неча ей тут околачиваться.

Леська вскинулась было снова, но Керин положила руку ей на плечо и спокойно сказала:

— Я никого не неволю, кто хочет, сам идет. Пусть Леська решает, что ей делать.

Суматоха вокруг навеса затихла уже, и вся дружина стояла кругом, даже Явнут с товарищами прислушивались, усмехаясь в усы.

— Ее отец ждет, — упрямо сказал Мартин. — Одна она у него. Что тебе, других мало?

Керин чуть побледнела, но повторила спокойно:

— Сама решит. Ну, в седло!

И пошла к Вишенке. Леська двинулась за ней, но Керин, обернувшись, тихо сказала ей:

— Останься. Поговори с ним.

— Да я… — начала Леська, но Керин, не слушая, вскочила в седло. За ней, выровняв ряды, двинулась дружина. Леська, надувшись, поймала повод рыжей Лисички и так, опустив голову, стояла, изображая крайнюю обиду. И даже не дрогнула, когда приблизились робкие шаги.

— Леська, — неуверенно сказал Мартин.

Она молчала.

— Леська, — повторил он жалобнее.

— Поди с глаз, — утомленно сказала Леська.

— Я ж как лучше хотел…

— Лучше?! — Леська сверкнула глазами. — Телок безрогий! На весь город ославил! Здрасьте, явился — невеста ему занадобилась! А где ты был, когда меня дракон ел?!

Мартин хотел, было, сказать, что дракон ее и не коснулся, но счел за благо не перечить — долгий опыт помог.

— Морок! Пес желтоухий некормленый! — кричала Леська. Потом запнулась, перевела дух и уже спокойней сказала: — Ну, вот что. Если ты Керин еще раз тронешь… не видать тебе меня, как с лягушки шерсти. А уйти я от нее — не уйду.

— Что же мне делать-то? — растерялся Мартин.

— Возвращайся. Кобыл паси. А я воевать буду.

— Леська! — взмолился он. — Я же за тебя… Я с тобой повсюду пойду!