Ясень
Шрифт:
— Пусто здесь. Сколько уж иду, а первые люди, кого встретила — вы. Дорогу не знаю, а спросить не у кого.
— Какая же тебе дорога нужна?
— В Ясень.
Пастухи переглянулись.
— Тогда тебе беспокоиться нечего, — сказал Торас. — Ты уже в пределах мощи города. От нашей веси прямая дорога к городу накатана. Сама пойдешь или найдешь попутчиков: скоро многие на торг тронутся.
— А одна-то зачем бродишь? И не страшно? — не удержался Маст. — Одной нехорошо.
Чужая покачала головой:
— Знаю, что нехорошо,
— Родичи у тебя в Ясене, что ли?
— Может, и родичи.
— А кто? Я там много кого знаю.
— Уймись, Маст, — Торас потер уши и широко зевнул. — Разболтались мы, а уже спать пора. Устрой гостью, Леська. Мартин, а ты куда? Она тебе не жена еще.
Он широким движением сгреб плосколицего подпаска за штаны. Пастухи захохотали. Мартин, покраснев до ушей, вернулся на место.
Леська указала гостье шалаш и сама влезла следом. Долго вертелась, умащиваясь на козьих шкурах.
— Тебя как звать? — спросила она, наконец.
— Керин.
— Какое имя красивое! А меня — просто Леська. Меня мать в лесу родила. Я лес с тех пор ой как люблю! А ты очень в Ясень торопишься?
— Не знаю, — Керин приподнялась на локте, слушая шумное Леськино дыхание.
— Не знаешь? Стало быть, не торопишься. А то — поживи у нас. Отдохнешь, я тебя в лес свожу. А?
— А отец твой?
— Отец? — Леська дернулась, едва не пробив головой крышу. — Отец добрый. И он за скотом смотрит. А в доме я хозяйка! Отец позволит.
Рыжая улеглась, завернулась в шкуру и прикрыла глаза. Сон не шел.
— Керин, — шепотом позвала она. — Спишь?
Керин молчала.
"Спит", — подумала Леська, прислушавшись к ее ровному дыханию, повернулась на бок и тоже заснула.
Разбудил их шум голосов снаружи. Торас бранил Мартина за какого-то неспутанного коня, забежавшего в тростники. Выманить его теперь оттуда было невозможно: кони любили молодой тростник без памяти. Голос Тораса перекатывался, как гром. Керин и Леська сели разом, едва не стукнувшись лбами, и выбрались из шалаша.
Было совсем светло. Пастухи сгоняли разбредшихся за ночь коней. Торас, увидев девушек, понизил голос и отпустил ухо Мартина. Леська захохотала, взглянула искоса на Керин, приглашая и ее посмеяться, потом вгляделась пристальней — и пронзительно вскрикнула. Пастухи, побросав работу, кинулись к Леське:
— Что? Что такое?
Леська не отвечая, глядела на Керин во все глаза. Мартин затряс невесту за плечи:
— Что? Змея?!
— На жабу наступила, — проворчал Торас, почесывая бороду.
— Смотрите, — сказала Леська тихо, — смотрите… у нее глаза — золотые…
Пастухи оцепенели. Маст открыл рот и позабыл его закрыть — нет, ему не померещилось вчера! — в ясном свете дня стояла перед ними самая обычная девушка, но глаза ее были золотыми, как пламя.
— Что с вами? — спросила она недоуменно. — Что случилось?
Фарар тяжело шагнул вперед:
— Здравствуй, Золотоглазая.
— Золотоглазая, —
— Пришла, — неуверенно сказал Торас. — Пришла, значит. Не уйдешь?
Они стояли, тесно окружив ее. Керин молча переводила взгляд с одного лица на другое. Леська крепко вцепилась в ее руку, будто боялась, что она исчезнет:
— Мы тебя все ждали, ждали. Не уходи, пожалуйста… Теперь все по-другому будет, правда? Все хорошо?
Керин молчала.
— Не знаю, — прошептала, наконец, она. — Не знаю.
— Должна знать! — Фарар придвинулся и тоже сжал ее руку. И только теперь до конца поверил, что Золотоглазая на самом деле здесь. Рука теплая… вот жилка бьется… а вот царапина от указательного пальца к большому… — Слишком долго мы ждали тебя, пойми!
Глаза Керин стали огромными. Золотое пламя билось в них, не угасая. Потом заблестели слезы и покатились по щекам.
Леська опомнилась первой.
— Уходите! Уходите все! Отец! Мартин! Маст! Ну, что уставились?
Она обняла Керин, закрывая от взглядов. Ошеломленные пастухи молча отошли. Маст подпрыгнул, шлепнул себя по лбу и, спотыкаясь, побежал было к селению, даже не подумав, что верхами быстрее и проще. Зато об этом подумал Торас, а после, нагнав Маста на полпути к веси и вернув назад, долго и нудно выговаривал за поспешность: мало ли что! Может, Золотоглазая вовсе не хочет, чтобы о ней болтали — пусть он, Маст, придержит язык. И другие придержат. Нашла Леська подружку, и все тут. Меньше говоришь — больше проживешь. Так-то.
Пастушья весь была большая. От площади с колодцем и раскидистым ясенем, под которым решались в теплую погоду общинные дела, разбегались в беспорядке улицы. Вдоль них густо зеленели яблоневые и вишневые сады. Среди садов светились белеными стенами крытые тростником дома. За домами располагались надворные постройки и огороды.
Все лето стада паслись в поле, и мужчины домой являлись редко — помыться и отъесться. Женщины же и дети помладше в веси сидели безвылазно, изредка только выбирались в дальний лес за ягодами.
Самым главным местом, сердцем веси, был колодец.
Целый день, начиная с рассвета, тянулись сюда хозяйки и девицы с ведрами. Здесь делились новостями, присуживали ухажеров, перемывали косточки отсутствующим, и порой разгневанный муж, так и не дождавшись ужина, волочил жену с площади за косы.
Поселившись у Тораса, Керин вместе с Леськой ходила к колодцу. Женщины вначале косились на нее, после пытались разговорить, но потом решили, что Леськина подружка хоть и миленькая, но тихоня — говорит, не подымая глаз — откуда только Торас ее взял?…как решился в дом принять?…впрочем, он богатый, может делать, что в голову придет, баловать свою чудную дочку… Только бы эта чужая у наших дочек женихов не увела, а другое нас не касается, — так решили женщины и успокоились.