Ясный новый мир

5 июня 1918 года. Петроград. Таврический дворец, кабинет председателя Совнаркома.

Присутствуют:

Председатель Совнаркома Иосиф Виссарионович Сталин

Председатель Верховного Совета Владимир Ильич Ульянов (Ленин)

Нарком иностранных дел Георгий Васильевич Чичерин

Нарком торговли и промышленности Леонид Борисович Красин

Глава ИТАР Александр Васильевич Тамбовцев.

Командующий особой эскадрой контр-адмирал Виктор Сергеевич Ларионов

Был ясный и теплый июньский день. С Невы веяло прохладой, а за открытыми окнами сталинского кабинета шумели листвой деревья Таврического сада. В такую погоду сидеть бы и пить пиво в летнем кафе или гулять с девушкой по парку, а не обсуждать международную обстановку. Но положение обязывает, и мужчины, собравшиеся в этом

– Товарищи, – начал свое выступление председатель Совнаркома, сегодня мы с Владимиром Ильичом собрали вас, чтобы обсудить сложившуюся международную обстановку. Она существенно отличается от той, что имела место быть в прошлом наших потомков. Нам следует обсудить шаги, которые необходимо предпринять Советской России с целью закрепления достигнутых успехов. Товарищ Тамбовцев, вам слово.

– На настоящий момент, – сказал Тамбовцев, – главное отличие нынешней истории от прошлого варианта заключается в том положении, которого достигла Советская Россия, заключив почетный мир с кайзеровской Германией и отбив первые попытки иностранной, то есть британской, интервенции на Севере и в Персии.

– Товарищ Тамбовцев, – пыхнул папиросой Сталин, – вы думаете, что британцы еще раз попытаются попробовать нас на прочность?

– Да-да, батенька, – кивнул Ленин, – не кажется ли вам, что смена правительства Британии снимет напряжение в наших отношениях с Британией, и в конце концов правительство Черчилля будет вынуждено де-юре признать существование Советской России?

– Увы, товарищ Ленин, – с сомнением покачал головой Тамбовцев, – Уинстон Черчилль – совсем не тот, с кем мы могли бы поладить, поскольку его устроит только та политическая комбинация, в которой мы снова будем вести войну против Германской империи. А это нам абсолютно не нужно. Товарищ Чичерин, если я не ошибаюсь, в последнее время новое британское правительство должно было предпринять попытки дипломатического зондажа?

Чичерин посмотрел на Сталина и, дождавшись утвердительного кивка, произнес:

– Да, товарищ Тамбовцев, в настоящий момент у нас в Стокгольме, на нейтральной, так сказать, территории, произошли неофициальные контакты с британскими представителями…

– Георгий Васильевич, – усмехнулся Тамбовцев в свою седую бородку, – я вам даже имя этих «представителей» назову. Хотите? Это Роберт Локхарт, бывший генеральный консул Великобритании в Москве, и одновременно сотрудник отдела политической разведки британского МИДа. Умный, коварный, хотя и несколько самонадеянный разведчик. В нашей истории он был замешан в «заговоре трех послов», организации левоэсэровского мятежа и попытке убить Владимира Ильича Ленина. Все эти операции сорвались. Правда, мятеж стоил Советской России немало крови, а ранения, нанесенные Владимиру Ильичу в ходе покушения, сократили его жизнь как минимум на несколько лет.

Ленин, который от природы был немного трусоват, вздрогнул от упоминания этого факта. Ничего не сказав вслух, он с такой выразительностью посмотрел на Сталина, а потом на Чичерина, что Тамбовцев понял: эти его слова, своевременно сказанные, нанесли британским интересам не меньше ущерба, чем залпы русских линкоров в битве у Бергена.

– Если этот Локхарт такой нехороший человек, – после минутный паузы произнес Сталин, – то мы передадим его дело в ведомство товарища Дзержинского или в военную разведку. Пусть тайно вывезут его из Стокгольма, а мы тут с ним побеседуем, поспрашиваем, какие инструкции он получил от своего руководства и какие заговоры собирался готовить против Советской России. Но, как мне кажется, товарищ Тамбовцев хотел сказать что-то еще…

– Что касается британцев в частности и англосаксов вообще, – сказал тот, – то силовые попытки улучшить свои позиции во время ведения переговоров – для них довольно распространенная привычка. Если Черчилль заинтересован в перемирии с Советской Россией, то это совсем не значит, что он под прикрытием переговоров не попробует провести против нас какую-нибудь военную операцию, чтобы убедить нас быть более сговорчивыми. Это может быть попытка устроить у нас внутреннюю смуту (чем может заняться господин Локхарт), а также организовать внешнюю интервенцию и напасть на наши войска на Ближнем Востоке или на Севере. Но этот вопрос уже не ко мне, а к военной разведке. Дело в том, что общее политическое и военное положение Британской империи и Антанты значительно ухудшилось в сравнении с нашим вариантом истории. А у Советской России и Германии, соответственно, улучшилось. Нет никакого сомнения, что руководство Антанты (если под этим словом иметь в виду англо-французский союз) сильно обеспокоено тем, что Советская Россия и Италия вышли из войны, а Североамериканские Соединенные Штаты, хоть формально и остались в числе воющих стран на стороне Антанты, но полностью прекратили отправку на Западный фронт новых контингентов, считая это слишком опасным. При этом в Лондоне и Париже должны учитывать, что Советская Россия не только заключила с Германией почетный мир, но еще и установила с ней дружественные и экономически выгодные отношения, обрушившие режим британской идеальной блокады. Руководство Антанты не может не понимать, что при таких условиях оно рискует проиграть войну, и, соответственно, будет стараться принять меры к улучшению своего положения. Но вопрос, на что может решиться Антанта, стремясь изменить баланс сил в свою пользу, как я уже говорил, надо задать товарищам из разведке и военным.

– В лоб, через Германию, им нас не взять. – задумчиво произнес адмирал Ларионов. – Но у Антанты остается возможность либо организовать нам внутреннюю смуту, в чем вполне может участвовать мистер Локхарт и ему подобные, либо подтолкнуть на интервенцию своего единственного невоюющего союзника – Японскую империю. Дальний Восток, КВЖД и Забайкалье остаются нашей ахиллесовой пятой, со стороны которой мы обескровлены и обезжирены. Японская империя в любой момент может выставить против нас до трехсот тысяч штыков и не самый слабый флот. Нам же там защищаться почти нечем. Среди наших товарищей царят разброд и шатания, части старой армии в значительной степени разложены, среди казаков тоже идет брожение. Сибирская же флотилия может с успехом воевать только против браконьеров. Подводная лодка «Северодвинск», ранее служившая пугалом для японской военщины, отозвана в Мурманск для отдыха команды, которая не может находиться в море бесконечно.

– Очень хорошо, товарищ Ларионов, – кивнул Сталин, – в смысле хорошо, что вы это нам прямо сказали, и мы теперь можем принять по этому вопросу соответствующие меры. А так, разумеется, все довольно плохо. Скорее всего, мы направим туда товарища Бережного со всем его корпусом, и пусть японцы, если они только задумают недоброе, пеняют на себя. Товарищ Тамбовцев, а как, по-вашему, будет действовать наш ситуативный союзник Германия?

– Германия, – ответил тот, – напротив, освободившись от Восточного и Итальянского фронтов и заполучив в свое распоряжение промышленность и природные ресурсы Северной Италии, Норвегии и Дании, улучшила свое положение, насколько это было возможно. И теперь она способна сосредоточить основные силы своей армии против главного врага, то есть Франции, имея против нее в двойное превосходство в живой силе. А это значит, что на направлениях главных ударов такое превосходство может быть и пяти-, и десятикратным. Кроме того, германский флот Открытого моря после последних неудач Антанты имеет над флотом Великобритании некоторое превосходство в линкорах, и абсолютное – в линейных крейсерах. Что может натворить эта армада, вырвавшаяся на оперативный простор океана, показал недавний рейд адмирала Хиппера, перебившего все горшки на британской атлантической кухне. Предполагаю, что во второй половине июня, или даже чуть раньше, германское командование предпримет энергичные попытки наступательных действий, как на суше, так и на море, чтобы окончательно переломить ситуацию в свою пользу и выбить из войны Францию, оставшись с Британией один на один. Надо понимать, что, несмотря на всю нашу экономическую поддержку, Германия находится на грани истощения своих экономических и человеческих ресурсов. И если до осени восемнадцатого года Мировая Война не закончится, боевые действия прекратятся как бы сами собой, потому что ни у одной страны больше не будет сил для их ведения.

Сталин не спеша размял в пальцах папиросу, потом отложил ее в сторону.

– Что касается экономической поддержки Германии… – задумчиво сказал он. – Товарищ Красин, скажите, насколько аккуратно ваши немецкие партнеры выполняют наши заказы и насколько качество поставляемого нам товара соответствует кондиции?

– Наши заказы выполняются точно и в срок, товарищ Сталин, – кивнул Красин. – А качество поставок вполне соответствует оговоренным стандартам.

– Это хорошо, – сказал председатель Совнаркома, – но мы считаем, что до осени, когда, как считает товарищ Тамбовцев, Германская империя может не выдержать тягот войны, и мы должны заполучить у своих немецких контрагентов как можно больше ценного промышленного оборудования. Неважно, проиграет ли Германия войну, выиграет ли, или сведет схватку к ничьей – такой нужды, как сейчас, в нашем сырье и продовольствии у нее больше не будет. Следовательно, необходимо уже сейчас готовиться к резкому снижению интенсивности наших с ней экономических связей… На этом, пожалуй, все, товарищи, до свиданья.