Ястреб Черной королевы
Шрифт:
Поэтому неизвестно теперь, когда они вернутся на море…
Но деревня летом тоже хорошо. Речка, рыбалка, костры по вечерам… Мясо, жареное на углях, с горьковатым запахом дыма, обжигающая язык, невероятно вкусная, рассыпчатая печеная картошка с горелой корочкой… Душистый травяной чай, давно забытый вкус – только мама умела такой заваривать. Пламя танцует на мерцающих углях, алые искры летят в черное небо. Папа играет на гитаре, и музыка тоже летит в небо, во тьму, тает вместе с алыми искрами. И это так красиво, что мурашки бегут по спине. А мама как-то чувствует его дрожь, обнимает Андрея за плечи, спрашивает нежно: «Ты совсем замерз, Птенчик». Симон насмешливо и ревниво хмыкает – он уже воображает себя взрослым и поэтому бывает очень
… – Симон, – тихо сказал Андрей, отвернувшись в сторону, чтобы никто не увидел его слез. Он, конечно, не плакал… просто, кажется, что-то попало в глаз. – Симон, может, правда, поедем в деревню… как…
Он запнулся. Чуть было не сказал: «как тогда, когда мама и папа были живы». Но остановился в последний момент. Наверное глупо – не произносить это вслух. Но так кажется, будто они в самом деле могут быть еще живы. Хотя, конечно, это не так. Но Симон тоже никогда не говорит про их смерть вслух. И Лиза. Хотя ее никто не просил – но она как-то сама это поняла.
– …как раньше, – договорил Андрей.
Про то, как раньше, они тоже почти не говорили. И вообще, делали вид, что этого раньше будто не было. Как Лиза – вдруг понял Андрей. И его вдруг обожгло этим пониманием – как будто он всей ладонью хватанул раскаленную сковородку. У Лизы тоже было в прошлом что-то, что она не хотела вспоминать. Поэтому она ничего не рассказывала. И ему стало обжигающе стыдно за свои подозрения и сегодняшние слова.
– Вот, – весело сказала Лиза, не подозревающая о его мучениях, – уже два голоса за отдых от работы и лето в деревне. Ну ладно, не лето, месяц-другой. А? У нас вообще демократия или где?
И она подергала Симона за рукав.
– У нас, Лизавета Федоровна, – учительским занудным голосом сказал Симон, – монархия. Двойка вам по государственности, пожалуйте на пересдачу.
– Но конституционная же! – возмутилась Лиза – и даже, отвлекшись от созерцания облаков, привстала на локте. – А как же Парламент?
– Еще Верховный совет поводырей, – добавил Андрей, гордясь тем, что у него-то в школе по государственности было «отлично». – И в Парламенте две палаты. Народная и магическая. А у магической – даже право голоса в Совете поводырей. Еще вето.
На самом деле, разобраться в структуре государственной власти было непросто. Так что Андрей гордился не зря. «Отлично» во всем классе было только у него и еще у Люды Оленевой – но та вообще заучка и отличница. А остальные все время путались, какие у какой палаты права, и кто чем управляет. Но вообще, это потому, что система управления в Российской империи была очень правильная и продуманная. Во главе – государь, но если подумать, то власти у него, и в самом деле, немного. Даже у высшей магической палаты Парламента было право вета – то есть, запрещения – на царские указы. А без одобрения независимого верховного совета Поводырей вообще никакие указы и законы не принимались. Низшая палата, народная, была выборной, из депутатов по округам. Так получалось, что мнения всех слоев общества в управлении государством учитывались. Такая демократия редко в каких странах, только в прогрессивных. В Англии разве что вот тоже, двухпалатная система. А в Испании, например, до сих пор абсолютная монархия, и даже Совет поводырей, вроде, у короля под каблуком. В Штатах – Президент, выборный, из местных магов, но Совет поводырей тоже силу имеет. Хотя Длинный говорил, что это в Америке – самая демократия, в последнее время стирается граница между магами и людьми,
Про Африке тоже нехорошее говорят, но там вроде правда. Что там вообще до сих пор сплошное дикарство, магический феодализм, везде культы вуду с человеческими жертвами, даже Поводыри туда особенно не суются.
– Вот, – сказал Симон, – Парламент и совет поводырей, да. Но вы разве народный депутат, Лизавета Федоровна? Или может, маг? – он подозрительно прищурился. – Ну-ну… Соус чили у вас, дорогая Лизавета, конечно, магически получается. Но где тогда ваша регистрация? И почему вы болтаетесь по разным городам без учета и контроля, как социально опасный элемент?
Ого – подумал Андрей – а Симону-то тоже кажется странным поведение Лизы. Или небо упало на землю, и он прислушался к словам младшего брата?
По голосу было слышно, что Симон улыбается. Но Лиза вдруг неожиданно взбеленилась.
Резко вскочила с лавки – так, что куртка Симона шлепнулась на землю. Но Лиза этого, кажется, не заметила.
– Да вы меня достали уже сегодня, – зло сказала она, – Оба! Что вы все ко мне цепляетесь?!
И быстрой дерганой походкой пошла к фургону.
– Лиза! – крикнул Симон.
Но она даже не обернулась, запрыгнула внутрь и гулко хлопнула дверью.
Симон дернулся было за ней, но потом вернулся обратно. И Андрея тоже остановил.
– Погоди, – сказал, хмурясь. – Не надо сейчас. Пусть остынет.
Поднял куртку, отряхнул, и, сгорбившись, уселся на лавку. Андрей сел рядом. Он тоже уже выучил – когда Лиза бесится, к ней лучше не подходить. Будет только хуже. Вон, Симон раньше пытался ее утешать – так она сперва орала на него, чтоб проваливал и не подходил, потом начинала швыряться всем, что попадалось под руку. А однажды, когда он все-таки попытался к ней подойти, невзирая на летящие мимо тарелки и вилки (до ножей, к счастью, дело тогда не дошло) – Лиза вообще сбежала. Симон с Андреем всю ночь ее искали. А она заявилась как ни в чем ни бывало на следующее утро.
С тех пор братья уяснили – в такие моменты Лизу лучше оставить в покое. Она сама придет, когда захочет разговаривать.
– Что-то она сегодня не в себе, – задумчиво сказал Симон. Голос у него был слегка растерянным и виноватым. Но, по крайней мере, вроде, он не злился на Андрея и не считал, что это все – из-за него.
– Маги эти на заправке… Лиза, наверное, испугалась. А мы ее тут достаем своими вопросами и подколками. Понятно, что это нервирует.
Симон, кажется, пытался объяснить реакцию Лизы – не то Андрею, не то самому себе. Кажется, ему самому было неуютно, что он не понимает, из-за чего она взбесилась.
– Вообще, девчонки… – неуверенно добавил Симон, – знаешь, иногда бывают странные…
«Ты бы знал – насколько странные», – подумал Андрей, размышляя, не рассказать ли все-таки брату про Лизу. Раньше-то он ему все рассказывал.
Вообще, когда он был еще мелким, лет до десяти, Андрей Симона недолюбливал. Брат был уже таким недосягаемо взрослым, на целых шесть лет старше, и относился к Андрею чуть свысока и снисходительно. И это бесило. Но как-то Симон защитил его от банды местных хулиганов, вытащил из довольно серьезных проблем, в которые Андрей вляпался по глупости. А потом еще и прикрыл от родителей. И это спасение, и общая тайна их сблизили. А когда родители погибли, Симону пришлось в один день повзрослеть, стать самым главным в семье. Решать, что делать с бизнесом, как зарабатывать деньги, на что жить. Ему было всего семнадцать, и по закону Андрея не могли с ним оставить, должны были отдать в детдом. Но Симон не позволил. И они сбежали вместе. И за эти три года путешествий вдвоем, в закусочной на колесах, Андрей понял, какой него классный брат. Хотя, конечно, иногда Симон был слишком занудным и правильным, особенно когда начинал воспитывать Андрея.