Явился паук
Шрифт:
– Послушайте, от вас никто ничего не скрывает. Просто это дело получило широкую огласку в прессе, так что мы получили приказ молчать, пока не доберемся сюда и не увидим все собственными глазами.
– Что увидим? – рявкнул Сэмпсон. – Кончайте свой словесный понос! Что, к чертовой матери, произошло?
Скорее отдал краткое распоряжение агенту Макгоу из округа Колумбия. Я видел, как он крутился возле дома Даннов. Судя по всему, его направили сюда вместо Роджера Грэхема. Макгоу, похожий на бывалого вояку накануне отставки, приземистый, с солидным брюшком, кивнул и выступил вперед:
– Час назад местная полиция выловила из реки ребенка. Но они не могут его опознать.
Затем Макгоу отвел нас ярдов на семьдесят вниз по реке. Здесь, за мшистым пригорком, лежало маленькое тельце, прикрытое серыми одеялами из машины «Скорой помощи» – одинокий горестный сверток. Никто из нас не произнес ни слова, лишь ветер свистел над водой.
Подошел местный коп и нетвердым хриплым голосом дал соответствующие разъяснения:
– Лейтенант Эдуард Махони, полиция Солсбери. Около часа назад здешний охранник обнаружил тело ребенка.
Мы подошли ближе к серому свертку, лежавшему на холме почти у кромки воды. Левее темнело заросшее болотце. Лейтенант Махони опустился на колени прямо в мутную жижу, снежинки садились на его щеки и волосы. Бережно, почти благоговейно он откинул край серого одеяла жестом любящего отца, который будит сына, чтобы позвать его с утра на рыбалку.
Всего несколько часов назад я изучал фотографии похищенных детей и первым нарушил молчание:
– Это Майкл Голдберг. Бедняга Майкл. Несчастный маленький Сморчок.
Глава 18
Только ранним рождественским утром Джеззи попала домой. Все ее думы были о похищенных детях. Ей было необходимо хоть на время отделаться от мучительных образов, приглушить мотор, чтобы машина не взлетела на воздух. Нужно временно забыть, что она – полицейский. Умение вовремя отключиться всегда давало ей преимущество перед другими.
Джеззи жила с матерью в маленькой квартирке в Арлингтоне близ станции метро «Кристал-Сити». Это жилище она называла «кельей самоубийц» и все время собиралась переехать, но после развода с Деннисом Келлехером прошел уже год, а она все не трогалась с места.
Деннис проживал в Джерси и все еще пытался сделать карьеру в «Нью-Йорк таймс». В глубине души Джеззи с самого начала знала, что у них ничего не получится. Единственное, что у него отлично получалось, – это изводить Джеззи и заставлять ее сомневаться в себе самой. В этой области он был непревзойденным мастером. И все-таки она не сдалась.
У нее слишком много работы и нет времени, чтобы съехать от матери, – так она оправдывалась перед собой. У нее также не оставалось времени на личную жизнь – она предпочитала беречь душевные силы в надежде на серьезную счастливую перемену. Не менее двух раз в неделю Джеззи подсчитывала свои капиталы: она была обладательницей двадцати четырех тысяч долларов. Привлекательная, почти красивая женщина тридцати двух лет. А Деннис – почти хороший писатель.
Она всегда считала, что у нее есть силы бороться. Просто иногда бывает нужна передышка. Вот как сейчас.
Джеззи отхлебнула пива и закусила кусочком чеддера. Отлично, именно это зелье обожал ее отец. Вторую бутылку прихватила с собой в душ. Перед глазами по-прежнему стояло синее личико Майкла Голдберга. Нет, она не позволит себе больше о нем думать. Не позволит чувству вины захлестнуть себя. Детей похитили во время ее отпуска. Вот с чего все началось. И все. И хватит об этом.
Айрин Фланаган закашляла во сне. Тридцать пять лет она проработала в телефонной компании. У нее есть квартирка. Она мастерски играет в бридж. В этом и состояла сейчас вся ее жизнь. Отец Джеззи двадцать семь лет прослужил в полиции округа Колумбия. Инфаркт настиг его на дежурстве – внезапно, посреди многолюдной улицы, в толпе, среди чужих людей, которым не было до него дела. Так об этом рассказывала сама Джеззи знакомым.
Уже в тысячный раз Джеззи подумала, что пора переезжать из материнской квартиры. Давай, девочка, измени жизнь, двигайся, не стой, не замирай на месте. Она не замечала, что стоит под душем с пустой бутылкой в руке.
– Пьянство окаянное, – пробормотала Джеззи. Ей явно не хватало третьей бутылки. А может, и еще чего-нибудь.
На какое-то мгновение удалось забыть о Майкле Голдберге. Но не до конца. Да разве сможет она когда-нибудь забыть об убитом ребенке? Последние годы Джеззи сознательно училась забывать – чтобы любой ценой избавляться от лишней душевной боли. Ведь глупо мучиться, если все равно не можешь помочь. Попутно она старалась избегать и близких душевных отношений, влюбленности, искренней дружбы и прочего, что приносит переживания. Весьма удобная позиция: ведь в жизни почти все – обычная сделка. Так что ей лучше обойтись без любви. Звучит ужасно, но это так.
А в некоторые моменты даже хорошо, что всегда и везде ощущаешь деловой подход. Так легче изживать день за днем и не поддаваться ночным кошмарам. При таких условиях она может держать себя в руках, во всяком случае, до привычной вечерней выпивки.
Джеззи – отличный коп, имеющий все навыки, чтобы уцелеть в схватке в преступниками. Конечно, она умела постоять за себя и в обыденной жизни. Агенты поговаривали, что она – настоящий мужик в юбке, что приходилось принимать как комплимент, тем более что офицерских погон женщины удостаивались крайне редко [4] .
4
В оригинале – игра со словом «cojones», которое переводится как «яички» и «отвага, мужество». Офицерские знаки отличия называются brass cojones
В час ночи Джеззи поняла, что пора прокатиться на мотоцикле. Она задыхается в стенах крошечной арлингтонской квартирки, ей необходим глоток свежего воздуха.
Мать услыхала, что Джеззи открывает входную дверь:
– Джеззи, куда так поздно? Джеззи? Джеззи, это ты?
– Хочу прогуляться.
«Рождественская распродажа в парке Молл» – гласили рекламные щиты на стенах. Как цинично все это выглядит на фоне удручающих событий сегодняшнего дня. Поскорее бы прошло Рождество. Завтрашний день просто пугает.
Джеззи умчалась на своем мотоцикле в ночь – то ли убегая от своих наваждений, то ли пускаясь за ними вдогонку.
Наступило Рождество Христово, а Христос был распят во искупление грехов человеческих. В том числе во искупление грехов Джеззи Фланаган. Может быть, и Майкл умер во искупление грехов? Может, в этом все дело? – думала Джеззи. Она немного спятила от всех этих мыслей, но продолжала контролировать себя. Весь ужас в том, что она всегда себя контролировала.
Напевая «Зимнюю сказку», Джеззи неслась по шоссе со скоростью сто десять миль в час, подальше от Вашингтона. Ей было очень страшно – но не от быстрой езды…