Явился паук
Шрифт:
– Да ничего особенного, все как всегда. Говорится многое, но до дела в таких случаях не доходит. Своеобразная попытка привлечь внимание к своей особе. Это, безусловно, не совсем нормальный человек. – Мистер Сонеджи изобразил некоторую озабоченность состоянием звонившего, в то же время показывая, что детям нечего опасаться.
– Тогда зачем нам тащиться домой, аж в Потомак? – Майкл Голдберг выразительно жестикулировал и гримасничал, изображая адвоката. Он очень напоминал своего отца, министра финансов.
– На всякий случай
– Нет, не совсем понятно, – нахмурился Майкл. – «Нам нет пути, Хосе Кансеко». Серьезно, мистер Сонеджи, разве это справедливо, что мы должны скрываться? Почему бы людям из Секретной службы не побыть с нами, пока не кончатся занятия?
– По-видимому, это не входит в их планы, – пояснил учитель, – а правила здесь устанавливаю не я.
– Думаю, мы готовы, – робко вмешалась Мэгги. – Идем, Майкл, не спорь, видишь, все уже решили за нас.
– Да, дело решенное, – с ободряющей улыбкой заявила мисс Ким. – А домашнее задание придется прислать по почте.
– Вот спасибо! – в унисон засмеялись дети. И мисс Ким оставалось лишь весело отшутиться.
В пустынных коридорах школы их видел только один человек – чернокожий вахтер Эммет Эверетт. Опершись на щетку, он наблюдал, как троица брела по коридору. Он был последним, видевшим их вместе.
Выйдя из школы, они направились к стоянке машин, скрытой от глаз стройными березами и кустарником. Ботинки Майкла стучали по булыжнику школьного двора.
– Ай да башмачки. – Мэгги решила поиздеваться. – В жизни таких дурацких не видела.
Майклу было нечего возразить – родители покупали ему непритязательные вещи у «Братьев Брукс».
– Что прикажете носить, мисс Глория Вандербильт? – парировал он слегка обиженно. – Розовые кроссовки?
– Ну да, розовые кроссовки, – развеселилась Мэгги, – на худой конец салатовые. А ты напялил башмаки для похорон, Сморчок.
В тени дубов и вязов, доходивших до крыши административного корпуса, близ спортивного зала, откуда доносился стук мячей, стоял голубой фургон. Туда и привел ребят мистер Сонеджи.
– Ну, друзья, прыгайте назад, – скомандовал учитель, открывая им дверцу и снимая очки, постоянно сползавшие с носа.
– Мы едем домой? – поинтересовался Майкл.
– Простите, сэр, что «мерседес» не подан, – шутливо раскланялся учитель. – Мы будем действовать по инструкции, полученной мной по телефону от мистера Чакли.
– Мистера Джолли Чолли Чакли, – уточнил Майкл, называя прозвище, придуманное им для секретного агента.
Садясь в машину, Сонеджи резко захлопнул дверцу:
– Секундочку, ребятки.
Он зарылся в какие-то коробки, сваленные на переднем сиденье в беспорядке, не свойственном педантичному учителю математики. Через минуту он обернулся, и дети застыли от ужаса: Сонеджи был в безобразном противогазе из черной резины и держал в руках что-то вроде миниатюрного огнетушителя.
– Мистер Сонеджи! Мистер Сонеджи? – От волнения голос Мэгги сделался визгливым. Она в ужасе закрыла лицо руками. – Перестаньте! Прекратите пугать нас!
Учитель направил предмет прямо в лица детей.
– Что это вы делаете? – воскликнул Майкл, не успевший толком испугаться.
– Получай, гениальный ребенок. Ты мне надоел.
Он выпустил из баллончика сильную струю хлороформа. Вокруг детей, распластанных на заднем сиденье, расплылось целое газовое облако.
– Отлично, – тихо пробормотал мистер Сонеджи. – А теперь вперед. И никто ничего не узнает.
В этом и состояла вся прелесть: никто никогда ничего не узнает.
Сонеджи завел двигатель и тронулся, напевая «Волшебный автобус». У него было прекрасное настроение. Помимо всего прочего, он намеревался стать первым в истории Америки профессиональным похитителем детей.
Глава 5
Очередной срочный звонок в дом Сандерсов раздался в четверть одиннадцатого. У меня не было никакого желания с кем-либо беседовать – только что я провел минут десять наедине с журналистами, которые в преддверии новых сенсаций стали моими закадычными друзьями. Вообще в последнее время я сделался любимчиком прессы: обо мне написали даже в воскресном приложении к «Вашингтон пост». Вновь и вновь я говорил о зверских убийствах черного населения в округе Колумбия. В прошлом году из пятисот убитых в столице только восемнадцать жертв были белыми. Два-три репортера отметили сей факт. Уже прогресс.
Звонил Рахим Пауэлл, молодой проворный детектив из специального отдела. Разговаривая, я рассеянно поглаживал мячик, видимо, принадлежавший Мустафе, испытывая волнующие чувства от этих прикосновений. Ну кому понадобилось убить чудесного малыша? Не могу понять. Пока не могу.
– Сэр, это Джиф беспокоится, – говорил в трубку Рахим.
– Кросс у телефона. – Голова все еще шла кругом. От трубки пахнуло дешевыми духами, наверное, ими пользовались Пу или Сьюзетт. Хорошо бы поскорее со всем покончить.
– Говорит шеф полиции Питтмен. Как продвигается дело?
– Убита вторая семья за неделю. Мать, дочь, маленький мальчик. Полагаю, убийца тот же, что и прошлый раз. В доме отключено электричество – видимо, любит работать в темноте.
Я кратко обрисовал некоторые детали. Все равно раскручивать это дело предстоит мне одному: убийство в Саут-Исте ни для кого не представляет интереса.
После моего доклада воцарилось краткое неловкое молчание. Со своего места я видел рождественскую елку Сандерсов, притулившуюся в гостиной. Ее тщательно разукрасили блестящей мишурой, дешевыми шарами, бусами и попкорном. На верхушке красовался самодельный ангел из фольги.