Явление зверя
Шрифт:
— Никому не скажешь?
— Никому. — У меня почему-то пересохло в горле.
Гошка наклонился к самому моему уху, зашептал горячо:
— Наркоту перевозить… Ты не дергайся, это просто, я знаю как! Никто меня не поймает, а если и поймает, мне ничего не будет! Я денег подкоплю, квартиру куплю, Вич-ку в сад отдам… В хороший, ее там учить будут и кормить правильно!
Я почувствовал, что меня начинает трясти. Хотелось кричать, крушить стены, схватить мальчишку так, чтобы не смог убежать… Куда-нибудь!
— Гош… Ты только выслушай меня спокойно,
Гошка дернулся, но я крепко держал его за руку.
— Ну, худо-бедно — накормят и выучат, а потом работать пойдешь…
— Да что ты, Леш! Да наслушался я от пацанов про эти детские дома!
— Да слушай ты больно этих пацанов! Они наговорят! Ты же не дурачок, Гошка, должен понимать, к чему приводят наркотики…
— Ха! Я же их принимать не буду!
— К колонии для малолеток. Тебе рассказать, как в колонии живется, или сам знаешь?
— Да не попадусь я, Леш!
— А когда сядешь, что с Вичкой здесь сделают, ты думал?
У Гошки были страшные глаза, черные, пустые, как два пистолетных зрачка, губы побелели, сжались в тонкую ниточку.
— А что ты предлагаешь мне?! Что?! Я в детдом все равно не пойду, это не лучше, чем колония, а побираться всю жизнь тоже не хочу! Лешка… ты же знаешь, что все равно мне некуда деваться, чего пургу гонишь?!
Мальчишка шмыгнул носом, ухмыльнулся и стукнул меня легонько в плечо.
— Да ты не боись! Я еще крутым буду… Знаешь, каким? Куплю домик в Греции… на побережье, и уедем туда, будем классно жить… Ты знаешь, Леха, я и тебя с Гулькой к себе возьму! Веселее будет!
Я хотел еще что-то сказать, но Гошка закрыл мне рот ладошкой.
— Все, Леш! Я побегу. Мы еще сегодня и не выходили ни разу. Что жрать будем — ума не приложу!
Он умчался, юркнул в стеклянные двери метро, а мне в коробку кто-то кинул горсть мелочи, беленьких блестящих пятачков, коричневых десяточек… Хм, неужели еще и рубль?! Какая щедрость! Или рубль уже был?
Коробка совсем драная, скоро развалится — и вся эта мелочь с грохотом и звоном раскатится по гранитному полу. Интересно, поможет кто-нибудь мне ее собрать?.. Да уж… Буду сидеть и ждать, когда за мной придут. Тогда и соберут, а до тех пор уродливый калека Леша Рославлев будет беспомощно хлопать глазами, потому как если попробует собирать монетки сам — запросто сверзится с коляски, и будет валяться — беспомощным, вяло копошащимся обрубком.
Господи! Если Ты еще не совсем потерял меня из виду!..
Ангел мой! Мать твою, хранитель! Имей же, наконец, совесть — храни!
Я не могу больше! Ни дня, ни часа, ни минуты — я не могу больше сидеть в вонючем углу при входе на станцию метро, которая находится в десяти минутах езды от моего дома! Я не могу зажимать драный край коробки, в которую прохожие кидают мелочь! Я не в состоянии думать о том, что будет, если коробка внезапно развалится! Я устал каждый вечер доказывать кулаками, что Гуля — моя женщина
Терпи, Лешка… Жди, Лешка… Сейчас самая середина дня, народу мало, и ты у всех на виду… Дождись шести часов, когда хлынет толпа, тогда тебя, возможно, на несколько минут выпустят из поля зрения…
Осторожность… Осторожность… Я повторял себе это слово за последние полгода едва ли не каждые пять минут… А пошла она на хрен, эта осторожность!.. Эх, Гулька, как жалко, что тебя сегодня нет рядом, ты бы прикрыла… но извини, малышка, знаю — будешь ругаться, но ничего уже не могу поделать. Я должен сделать это сегодня. Сегодня — или уже никогда!
Прошло уже недели две с тех пор, как я впервые поговорил с Софьей, а может, и больше, календаря под рукой нет, и я частенько просто не улавливаю, с какой скоростью течет время. Я звонил ей с тех пор раза три или четыре, в разное время, и всегда слушал только долгие нудные гудки, мне уже начало казаться, что я номер перепутал — забыл какую-нибудь одну цифру, заменил другой и звоню теперь в никуда, но наконец — дозвонился. Это случилось пару дней назад, теплым вечером, когда мы с Гулей попрошайничали на улице и смогли, ничем не рискуя, подобраться к телефонному автомату. Я позвонил просто так, для проформы, уже не надеясь, что кто-нибудь поднимет трубку, и очень удивился, когда бесконечные гудки все-таки прекратились и до меня долетел голос Софьи.
Мы говорили долго, должно быть, минут десять, и я успел многое ей рассказать о том, что со мной случилось и почему мне нужна ее помощь…
Мы с ней успели договориться, что я перезвоню еще раз, чтобы назначить время и место встречи…
Глава 4
Работать у Кости мне понравилось. И сам он — человек милый и интеллигентный, и пациентка, Надежда Семеновна, — чудо долготерпения и деликатности. Я просто отдыхала душой, ухаживая за ней! Если бы все пациенты были такими, у меня была бы не работа, а сплошной праздник. Но девять из десяти пациентов — капризные, обозленные, раздражительные… А их родственники подозревают сиделку во всех смертных грехах сразу.
С Костиным соседом — с тем, в квартиру которого я по ошибке позвонила, — я сталкивалась очень часто. Куда чаще, чем с собственными соседями.
Я могла бы заподозрить, что он просто подстерегает меня… Если бы была романтична, как Катюшка, или самоуверенна, как Ника.
Будучи особой трезвомыслящей, я понимала, что человеку, купившему квартиру в таком доме, совершенно незачем подстерегать… приходящую прислугу! С его-то приятной внешностью и деньгами — да к нему десятки несовершеннолетних фотомоделей должны в очереди стоять. Сейчас девчонки такие меркантильные пошли. А в него и без богатства влюбиться можно, ведь он такой симпатичный!