Явная угроза
Шрифт:
Сейчас, глядя на нежить, копошащуюся на склоне горы, мальчик нетерпеливо переминался с ноги на ногу и рвался в бой. Остальные деревенские по привычке, тесня друг друга, расселись вокруг Оямы и, прикрыв глаза, готовились к битве. Расположились они так, что кому-то со стороны их было не рассмотреть при всем желании, спасибо чуть ли не врожденной магической способности жителей Джири сливаться с любым ландшафтом. Иначе в пустыне не выжить.
— Дед, уже можно? — потянув его за рукав, тихо спросил Бахиро.
Ояма, наблюдая за тем, как войска союзников изливаются из горлышка ущелья, качнул головой:
— И снова нет. Наберись терпения…
Терпение… Несмотря на то, что гранд-мастер не отказывал землякам в уроках, настоящими учениками он считал только двоих: внука Бахиро и неумирающего Скифа. И обоим не хватало терпения. Первый урок Скифу он преподал, поручив отодрать Ласковый плющ от Древа мира, хотя сам парень явно не воспринял требование как урок.
Ояма решил, что после безуспешных попыток Скиф не вернется, но изменил свое мнение после встречи со своим бывшим учеником Сагдой, предпочитавшим, чтобы его называли Бу, по фамилии настоящего отца. Сагдой звали его нелюбимого отчима. Учеником Бу был, надо сказать, хоть и талантливым, но нерадивым, ленивым, не желающим прилагать усилия. Такого и «учеником»-то называть не хотелось, но уж слишком много сил вложил в него Ояма.
Бу искал Ояму, чтобы подтвердить звание гранд-мастера, но это было лишь поводом. На самом деле, как при встрече сразу понял учитель, бывший ученик заплутал на своем жизненном пути, запутался. Он надеялся, что наставник поможет ему вернуться в колею. Ояма не отказал, а заодно между делом поинтересовался, что тот знает о Скифе, и Сагде нашлось, что рассказать. «Упертый», «не без искры таланта», «будет толк» — примерно такими характеристиками сыпал Бу, которого воодушевил интерес Оямы. Еще бы, Скифом гордился и сам Масу, что уж говорить о Сагде, для него парень стал лучшим учеником за всю карьеру наставника.
Бу не соврал. Не прошло и недели, как Скиф вернулся в Джири и отодрал Ласковый плющ. Мысленно порадовавшись, Ояма, впрочем, не подал виду и, вспомнив незабвенного мастера Йи, сразу же начал закалять характер Скифа показным пренебрежением и излишней строгостью, решив, что если парень выдержит и это, не сбежав, то он сделает все, чтобы раскрыть его талант. И Скиф оправдал его ожидания…
…чтобы разочаровать, объявив, что собирается в Преисподнюю. Скиф искал не славы, могущества или денег, отправляясь туда, откуда не возвращаются, но того, что позволило бы ему и его товарищам сразиться с мертвецами на их земле, на Холдесте, куда раньше не добирался ни один смертный. И снова Ояма, прощаясь с ним, думал, что больше не увидит парня. И опять ошибся.
Скиф не просто вернулся, достигнув там своей цели, но и стал сильнее. И как было не откликнуться на его просьбу о помощи в войне с Чумным мором? К тому же, с тех пор как жизнь разумных стала не просто конечной, но и короткой, Ояма был уверен, что сильных бойцов среди его союзников нет. Уж как бахвалились своим культом силы имперцы, и что? Наложили в штаны, стоило легату Чумного мора привести орду нежити на Шэд’Эрунг! Нет, парню нужна помощь тех, кто действительно в силах ее оказать…
— Дед, Скиф что-то замышляет! — от размышлений Ояму отвлек возглас Бахиро. Внук указывал на выход их ущелья, где Скиф завис в воздухе в десятке метров над землей и, перед тем как спикировать на землю, подал знак остановиться. — Смотри!
То, что произошло дальше, наполнило сердце Оямы горечью — ученик призвал легионы демонов. Из всех присутствующих на морозном континенте гранд-мастер был, возможно, единственным, кто сразу понял, что задумал Скиф. Для всех остальных тот просто присел на корточки и принялся водить пальцем по земле. Ояма видел, как отзывается астральным звоном вибраций межмировая мембрана, как натягиваются струны мироздания, как сворачивается реальность и мельтешат во всех слоях параллельных миров взбухающие черные точки антиматерии Хаоса и к ней стремятся мельчайшие охранные частицы Упорядоченного… но сдают позиции, когда желание состыковать миры вписывается в рамки и условия Демонического пакта.
Зернышко гнева зародилось и исчезло. Вникнув в мысли ученика, Ояма понял, что Скиф призывает демонов не только для того, чтобы победить большее, как он считает, зло, но и затем, чтобы защитить союзников. О демонах можно думать что угодно, но никто не будет отрицать, что они сильнейшие бойцы во вселенной, если брать не отдельных особей, а весь народ… Посмотрев на призыв демонов глазами Скифа, Ояма успокоился. Его волновали не методы, а мотивы. А они у ученика чисты. Это несомненно, ведь иначе Путь духа ему бы не открылся, но убедиться в этом еще раз было нелишним. Уж слишком большую мощь дает контроль над духом. Это ведь не заемная сила, как та же мана — дыхание Новых богов, — а внутренняя, собственная.
Тем временем внизу разворачивался апокалипсис. Перенос такой массы из одного мира в другой, пусть эта масса и собиралась из локальных элементов, — дело нешуточное. Даже простейшая телепортация конверта с письмом вызовет легкий хлопок воздуха, что уж говорить о тысячах демонов из другого мира? Но стоило признать, зрелище было эпическим. Ояма, видевший многое, и тот смотрел с любопытством, что уж говорить о Бахиро! Мальчик выпучил глаза и следил за происходящим с разинутым ртом, замерев, чтобы не пропустить ни мгновения.
Ояма наблюдал, как Аваддон докладывает о прибытии легионов. В этом огромном ужасающем демоне было сложно… нет, скорее, невозможно узнать того мужчину, которого Масу считал своим лучшим другом. Но умение видеть не только внешнее открыло Ояме знание, что как бы сильно Авад Донмайес ни изменился, прошедшие тысячи лет не сломили в нем основу личности — целеустремленность, смелость, острое желание во всем быть первым и — вот что странно! — желание защищать тех, кто нуждается в его защите. Индюкам на смех мысли о таком — чтобы демон желал кого-то защитить! Но мало кто знал демонов так, как Ояма. Вернее, тех, кто ими стал. Ведь почти не осталось живших в те времена.
Старые боги щедро делились бессмертием, тогда как Новые, установив свою власть, первым делом его отменили. После Великого исхода демонов все разумные стали смертными, а жизнь их — такой короткой, что, казалось, едва став взрослым, разумный готовился помереть. Короткие полвека медитации, практикуемые Оямой, — теперь для смертных непозволительная роскошь.
— …величество!
Ояма понял, что до того игнорируемый им басовитый гул позади не какой-то природный шум, а яростный спор. Не оборачиваясь, он определил говоривших: император Крагош и неумирающий Ярый, которого Скиф поставил лидером союзной армии.