Язверь
Шрифт:
Гера замерзала. Приходилось до красна оттирать пальцы, дышать в ладони и плотнее прижиматься к Нику.
Он помогал ей согреться, подбадривал:
— Потерпи, мы уже подплываем.
Над водой проступили контуры крупной воронки изумрудного цвета. В этом месте попасть в Транспорт получилось бы только с катера, и Гера поняла, зачем Никита затеял экскурсию.
— Мы возвращаемся?
— Разве я тебе не сказал? На Аркаиме открылся новый туннель с необычными свойствами. Нам обязательно нужно там быть.
Вот так новость. А как же работа? Как Гера объяснит матушке, где
Катер остановился рядом с воронкой, борта его закачались. Для удобства Владимир Семенович слегка развернул его боком. Никита осторожно привстал, поддержал Геру за руку.
— Спасибо, Семеныч. Если понадобится что-то отвезти-передать, обращайся.
— Бывайте! — отозвался «старик».
Раньше Гера никогда не прыгала в воду из лодки. В речку с тарзанки прыгала, но это, можно сказать, не считается. Стоя рядом с Никитой, она крепко зажмурилась и представила, что летит мимо воронки, погружается в обжигающий сумрак, и ее уносит теченьем в залив.
Вместо этого она приземлилась на твердую землю, а во рту появился привкус песка. Она пошевелила языком, избавляясь от скрипа мелких песчинок.
Прибыли. Не ушиблась? — спросил Никита.
Она осмотрелась:
Почему так темно?
Вокруг действительно было сумрачно и безлюдно. Контуры заброшенных зданий сливались с серыми скалами. Возле горизонта темнел океан. Океан был везде, где был горизонт. И никто не смог бы понять, где мрачное небо, а где водная гладь. Гера решила, что они переместились на остров.
Зданий немного, но впечатление от построек гнетущее. Постройки секционные, многоэтажные; на первый взгляд этажей в них больше, чем десять. В оконных провалах нет стекол. Место пребывает в таком запустении, что кажется — никто здесь не жил. Между зданиями, на мостовой, валяются обломки оконных рам, обрывки вещей. Как будто какая-то сила прошлась по квартирам и нарочно вынесла рамы из окон, вещи из комнат и все остальное. Ни кустика, ни единого деревца; казалось, что и трава в этом месте растет неохотно.
Гера присела на корточки, подняла с земли старую куклу. Кукла открыла глаза, и Гера выронила игрушку из рук. Она так и осталась лежать на земле с распахнутым взглядом, как маленький трупик ребенка.
Что это за время? Мы в будущем? Здесь был апокалипсис?
Нет, мы не перемещались во времени, — ответил Никита. — Это город-остров Хашима, префектура Нагасаки.
Мы в Японии? Как близко до Аркаима?
Четыре часа пути.
Здесь опасно?
Здесь нет никого. Люди не живут на острове с 1974 года, — он взял ее за руку, — ну… ладно… идем.
Они двинулись к каменной лестнице, обходя кучи истлевшего мусора.
Ник рассказал ей, как в девятнадцатом веке на острове вспыхнула жизнь; как обнаружили уголь, как начали его добывать. В двадцатом веке остров освоили пятьдесят сотен людей, оттого здесь так много многоэтажных строений. В те времена Хашима напоминал муравейник — шумный, перенаселенный людьми. Но жизнь здесь бурлила недолго. Из-за нефтяных разработок уголь добывать перестали, и людям стало не на что жить. Все население острова отправилось на поиски заработка. За несколько лет до рождения Геры последний житель Хашимы перебрался на крупные острова.
И здесь никогда не было лемургов?
Никита ответил не сразу:
Кто-то из наших считает, что все население острова — лемурги. По-моему, глупо так думать.
Можно ли обеспечить жильем столько переселенцев? — Гера принюхалась, закинула голову и от зябкого воздуха ощутила дрожь в теле. — Кажется, здесь случилась трагедия.
Никита замолчал, не захотел отвечать.
Они подошли к ступенькам, ведущим к входу в одно из строений. Здесь так же, как и везде, валялись истлевшие вещи, мимо которых Никита повел ее внутрь. Она заметила, что среди завалов образовался проход, натоптанный гостями: журналистами или искателями приключений.
«Сюда бы группу охотников за привидениями», — думала Гера. — «Представляю, какую коллекцию необъяснимых звуков им удалось бы собрать».
Мрачные коридоры, помещения без мебели, двери с облупившейся краской и наводящая ужас темнота по углам. Плотная дымка окутала все предметы на острове, погрузила его в объятия немого забвения.
В одной из комнат на подоконнике Гера заметила банку без крышки. Когда-то эта банка служила вазой для полевых цветов, сорванных здесь же, под окнами. Букет лежал возле комода: он наполовину истлел, наполовину засох. Гера его подняла, выбросила в окно. Краем глаза заметила осадок на стенках банки — не слой, который остается после высыхания пресной воды, а тонкую пленку прилипшего к стенкам речного песка, как будто стекло сначала долго хранили в реке, а потом извлекли из нее, и вода со временем испарилась. Приглядевшись, она обнаружила те же признаки на забытой кастрюле, на стенках бидона и на выцветших чашках в шкафу. Она решила, что это следы от цунами. Но тогда кто поставил банку на место, и почему она не раскололась?
Ей показалось, что из окна соседнего дома на нее кто-то смотрит. Она не смогла разглядеть, человек это или нечто другое, заметила лишь движение тени на фоне стены.
Ник, обернись! Видишь? Там? Человек.
Он отозвался из коридора:
Здесь нет никого, люди ушли отсюда еще…
…до моего рождения, ты это уже говорил. Но я же видела!
Пойдем. Если хочешь, потом вернемся сюда, но теперь поспешим.
Транспорт нашелся неподалеку, в комнате с брошенной детской кроватью.
Ник действительно торопился. Он подтолкнул ее в Транспорт и сам пошел следом.
Внезапный порыв налетевшего ветра чуть не сбил ее с ног.
Солнце недавно зашло — в месте, где у горизонта виднелся пролесок. Они вышли из Транспорта на обочине исхоженной тропки, ныряющей через поле в плотный туман. Рядом, насколько хватало глаз, не было ни единой души.
— Дикое место!
— Поэтому лучше не останавливаться.
Никита ускорил шаг, и как бы Гере ни хотелось присесть, приходилось двигаться следом. Она пожалела, что не провела выходные в кровати. Могла бы сейчас отогреться чайком, подремать, лежа в пенистой ванне, посмотреть телевизор и отправиться спать.