Язычники
Шрифт:
— О, пожалуйста, — усмехается он, снова устраиваясь поудобнее, но не в силах скрыть боль, написанную на его лице. — Я гребаный зверь. Я мог бы ходить вокруг тебя кругами.
— Точно, — смеюсь я, наблюдая, как его голова падает на подушку и его поглощает глубокий сон. Я качаю головой, не в силах отвести взгляд от этого зрелища. Он выглядит таким умиротворенным и невинным, когда спит. Жесткие черты его лица разглаживаются, и темнота, кажется, рассеивается. Он выглядит таким чистым, хотя, держу пари, его мечты совсем не такие.
Яростная ревность пронзает меня, когда я хватаю свой шелковый
Кто бы мог подумать…
Здесь достаточно светло, так что мне не приходится утруждать себя поиском выключателя, когда я выхожу в длинный коридор. Я вижу почти идеально, хотя красться в темноте, когда Роман и Леви рядом, вероятно, тоже не лучшая идея. Я могу только представить, что было бы со мной, если бы они приняли меня за кого-то другого.
Добравшись до лестницы, я останавливаюсь, чтобы перевести дух. Всего тридцать ступенек. Я справлюсь. По крайней мере, я надеюсь, что справлюсь. Ходить по прямой не так уж плохо. Мне не нужно так сильно сосредотачиваться, и уж точно не так сильно напрягаться, но лестница? Черт возьми. Кто бы мог подумать, что спуск по лестнице вызовет у меня такую панику?
Я хватаюсь за перила изо всех сил и собираюсь сделать свой первый шаг вниз. Боль немедленно пронзает мой живот, мышцы сжимаются, и я молча проклинаю себя за то, что не попросила обезболивающие раньше.
Я делаю еще шаг, потом еще, прежде чем мое дыхание превращается в громкое шипение от боли. Черт возьми, было бы намного быстрее, если бы я просто бросилась с лестницы головой вперед. По крайней мере, так я не смогла бы остановиться, пока не достигну низа.
Я с трудом делаю еще один шаг, прежде чем прямо у меня за спиной раздается грубый смешок. Я едва успеваю ахнуть, как Леви подхватывает меня на руки и летит вниз по оставшейся части лестницы, Роман следует за ним по пятам.
— Отпусти меня, — кричу я, мой голос эхом разносится по каждой из пустых комнат.
Леви опускается на нижнюю ступеньку и ставит меня обратно на ноги, поддерживая, пока не убеждается, что я удерживаю равновесие. Я отталкиваю его руки и поспешно отхожу от него, радуясь вспышке боли, промелькнувшей на его лице.
— Извини, — бормочет он, когда Роман присоединяется к нему. — Тебе было больно. Просто так было проще.
Я прищуриваюсь, глядя на него, ненавидя то, как они стоят вместе, словно непреодолимая сила, оба более чем готовы сразить меня в любой момент, но, оглядев их, я понимаю, что они оба полностью одеты.
— Куда, черт возьми, вы направляетесь? — Спрашиваю я, пытаясь скрыть боль, которая разрывает мой живот, когда я рассматриваю их черную одежду, которую они
— Дела, — бормочет Роман, не желая говорить больше, чем это, хотя он и так сказал достаточно. Я точно знаю, какими делами они планируют заняться сегодня вечером. — Почему ты не в постели? Тебе следует отдыхать. Разгуливая повсюду, ты только разорвешь свои швы.
— Не то, чтобы это тебя касалось, но я пыталась раздобыть что-нибудь, чтобы облегчить боль, — говорю я ему, всего через несколько мгновений после того, как начинаю расспрашивать его об их маленькой деловой прогулке, когда он прерывает меня.
— Облегчить боль? — Спрашивает Леви, его глаза расширяются, а спина выпрямляется. — У тебя все еще болит? Сейчас должно быть уже легче. По крайней мере, достаточно, чтобы ты смогла поспать.
Я усмехаюсь, скрещивая руки на груди. Очевидно, что этот парень не испытывал такого дерьма, когда твои кишки разрывались в клочья, как у меня… Хотя трудно оценить, какие вещи эти парни натворили за свою жизнь.
— Ну, если бы я не провела ночь, трахаясь с Маркусом, доведя его до комы, то, вероятно, не испытывала бы такой сильной боли. Но знаешь что? Если бы меня не похищала и не пытала кучка психованных придурков, то я бы вообще не испытывала боли. Но всякое дерьмо случается, верно?
— Давай, детка, — говорит Леви, подходя ко мне и заставляя меня отстраниться, прежде чем он, наконец, понимает намек и останавливается. — Когда это прекратится? Я же сказал тебе, мы больше не причиним тебе вреда. Никогда больше. Я хочу все исправить, но ты даже не даешь мне шанса заслужить твое прощение.
Я выгибаю бровь, и смотрю прямо в его великолепные темные глаза.
— Больно, не так ли? — И вот так он понимает мой план игры, они оба понимают. Хотя после того, как всего несколько часов назад Роман ворвался в мою комнату с ножом, он должен быть хорошо знаком с моим маленьким дьявольским планом.
Леви нерешительно отступает назад, его взгляд проясняется, когда он тяжело вздыхает.
— По крайней мере… позволь мне достать для тебя обезболивающее. Они находятся высоко в шкафу, и ты не сможешь дотянуться до них, не поранившись при этом.
Я выдерживаю его пристальный взгляд еще мгновение, прежде чем, наконец, киваю.
— Хорошо, — бормочу я, опуская взгляд и отводя глаза. Леви, не теряя ни минуты, мчится в сторону огромной кухни и оставляет меня со своим братом.
Я поворачиваюсь, чтобы последовать за Леви, не желая оставаться наедине с Романом, хотя не понимаю, почему я предпочла бы Леви. Они оба одинаково виноваты.
— Остановись, — говорит Роман, его доминирующая альфа-личность каким-то образом восстанавливается после его жалкого выступления в моей спальне. Я игнорирую его, насколько могу, и продолжаю двигаться, даже отдаленно не собираясь уступать его воле. Он стонет и следует за мной.
— Шейн. Остановись, — требует он более настойчиво, от тона его голоса у меня мурашки бегут по спине.
Я не могу удержаться и оборачиваюсь, пронзая его жестким взглядом.
— Какого черта ты начинаешь мне приказывать? Я хочу свои гребаные обезболивающие таблетки, чтобы вернуться в постель и притвориться, что ничего этого не было.