Язык и разум человека
Шрифт:
Дело в том, что каждый отдельный человек, не говоря уже о неизмеримом превосходстве его над любой из существующих машин в разносторонности, сам стоит в бесконечном ряду. Он — временный носитель общечеловеческого разума, общественно-исторического опыта человечества. Он получил его от предков и передаст потомкам. И если этот опыт не пройдет, так сказать, сквозь его мозг, он (опыт) вообще прекратит свое существование. История человечества прекратится. Французский психолог Анри Пьерон в одной из своих книг приводит такую гипотетическую ситуацию: на нашей планете в результате какой-то космической катастрофы погибло все взрослое население. Остались в живых только маленькие дети. В таком случае, говорит Пьерон, человеческая культура погибла бы полностью.
Опыт предков, усвоенный каждым отдельным человеком, откладывается в его мозгу в виде так называемой «предпрограммы», и она, будучи заложена в мозг человека человечеством, позволяет ему быть хозяином самой «умной» машины, у которой объем «предпрограммирования» неизмеримо меньше.
Поскольку язык, по словам Маркса, «элемент самого мышления» и тоже относится — в определенном смысле — к числу духовных способностей человека, принципиально вполне возможно моделировать его функции, хотя бы частично, с помощью ЭВМ или другой машины, «специализирующейся» на высших психических функциях человека.
Давайте посмотрим: какие же из описанных выше функций языка могут быть моделированы?
Кто кого?
Функция регулирования чужого поведения даже не требует для своего моделирования ЭВМ. В сущности, любой человек, сидящий перед приборной доской — в кабине ли грузовика, в командном ли отсеке воздушного лайнера или в распределительном зале энергетической подстанции,— воспринимает от приборов информацию в неязыковой форме и действует, руководясь этой информацией. Кибернетика появилась и развилась как наука об общих принципах регулирования, и все изучаемые ею управляющие системы на уровне, где человек рассматривается как часть такой системы, в известном смысле моделируют регулирующую функцию языка.
Не слишком сложно обстоит дело и с другой важнейшей функцией языка — его способностью быть орудием мышления. Моделирование этой функции имеет длительную историю. Достаточно сказать, что арифмометр, о котором мы упоминали выше, появился еще в конце XVII в. Его изобрел гениальный немецкий ученый, математик, логик и философ Г. В. Лейбниц. Еще более стара идея создания «думающих», т. е. логических, машин, которые позволили бы моделировать процесс логического умозаключения: она принадлежит логику конца XII в. Раймонду Луллию. Ее развивал и Лейбниц, а практически первая логическая машина была построена в XIX в. англичанином Джевонсом.
Сейчас имеется уже громадное количество всякого рода логических задач, легко поддающихся решению на ЭВМ и с большим трудом (или слишком медленно) решаемых человеком. Причем некоторые из них — типично языковые (конечно, у человека): например, медик, собирающий необходимые для установления врачебного диагноза сведения, ставит диагноз всегда только в языковой форме. Машина же, получая необходимую ей информацию в форме сообщения, закодированного двоичным кодом, выдает готовый диагноз в том же коде, и лишь потом он преобразуется — и то лишь из соображений общепонятности — в обычный язык.
Сейчас разрабатываются алгоритмы для решения и еще более сложных задач, например для моделирования действий лингвиста, составляющего грамматику к заданному тексту. Так что, по-видимому, нет никаких оснований сомневаться в возможности самого широкого моделирования функции языка как средства или орудия мышления.
Точно так же не вызывает сомнений не только возможность, но и целесообразность моделирования функции языка быть средством закрепления результатов мышления. Сейчас эта проблема — одна из важнейших на повестке дня кибернетиков, ибо для всех думающих людей очевидно: если сохранится существующий темп роста научной информации (в чем нет ни малейших оснований сомневаться), то уже лет через тридцать в ней будет абсолютно невозможно ориентироваться. Поэтому ведется интенсивная работа над механизацией и автоматизацией хранения и поиска информации. Впрочем, даже и так называемая «память» обычной ЭВМ является средством моделирования указанной функции языка.
Кто будет задавать вопросы
У нас осталось три функции языка, о которых следует поговорить особо. Начнем с функций усвоения общечеловеческого опыта и саморегуляции. Можно ли их моделировать?
Ну, конечно, нет. Ведь они как раз и обеспечивают происходящий с каждым из нас в детстве и ранней юности процесс — процесс становления личности. Мозг может отдать машине на время какие- то элементы своей деятельности, но сначала он должен обязательно уже сложиться, чтобы уметь задавать машине вопросы. А это невозможно, если он сам не пройдет тернистого пути познания накопленных человечеством истин.
У нас несколько раз переводился рассказ американского писателя-фантаста Айзека Азимова. Суть его сюжета сводится к следующему. Дело происходит в будущем мире, где вся сложная интеллектуальная деятельность передана машинам. И вот появляется гениальный изобретатель. Он изобрел... арифметику, счет при помощи карандаша и бумажки... Гениальное открытие оказывается употребленным для военных целей, и изобретатель кончает жизнь самоубийством.
Так вот, описанная ситуация совершенно исключена, Человек может не отягощать свой мозг детальными выкладками, но он не может «забыть», не может «отдать» машине основные принципы мышления, основные достижения познания, как не может «забыть» правила логического мышления. Он тогда просто не будет человеком. Конечно, нельзя сказать, что все те, кто не знает арифметики, не люди, но общество, в котором забыты правила арифметики, не есть человеческое общество.
Мы коснулись вообще очень сложной проблемы. Каков тот минимум знаний, который должен иметь любой человек в нашем мире вспомогательных средств мышления? В последнее время на страницах газет и журналов широко обсуждаются проблемы обучения. И нередко раздаются сетования на то, что мы заставляем школьников и студентов выучивать наизусть, скажем, формулы, которые можно найти в любом математическом справочнике.
В этих сетованиях есть доля истины. Конечно, жаль, когда драгоценное время ученика тратится на заведомую зубрежку. Но... Но где граница между лишним и необходимым? Ну хорошо, мы убрали из программы и бином Ньютона, и формулу объема усеченного конуса, и структурную формулу сахарозы, и, наконец, формулу зависимости массы и энергии Эйнштейна. Значительно облегчили обучение. И одновременно «добились» бы... полного отупления ума школьника. Конечно, если он будет в дальнейшем врачом, лингвистом, даже химиком и в его жизни вдруг да встретится необходимость узнать, что такое Е = тс2, то он просто-напросто снимет книгу со своей полки (или пошлет запрос в информационный центр, если дело будет происходить лет через сто). И потеряет не так уж много. Однако ему будет надолго, если не навсегда, закрыта творческая деятельность в области физики, астрономии и многих других наук, потому что творческая, научная работа всегда предполагает автоматизацию каких-то знаний, их скорее подсознательный, интуитивный, чем сознательный учет. Человек не может двигать вперед науку, если ему придется за каждой справкой лезть в справочник. Он не может двигать ее вперед и в том случае, если ему придется все знания носить с собой, в голове: он будет тогда, быть может, все знать, но очень мало что сможет уметь.
Поэтому всегда должно оставаться равновесие, т. е. какие-то знания должны усваиваться человеком «по старинке» — при помощи лекций, учебников, книг и откладываться в его мозгу как своего рода разменная монета.
Правда, можно попытаться механизировать сам процесс подачи знаний, пользуясь не учебниками, а «обучающими машинами». Пока такие попытки остаются на уровне игры в педагогику. И в конечном счете не «программированием» обучения, а лишь управлением процессом усвоения можно обеспечить требуемый результат.