ЙО-ХО-ХО! Весёлый учебник для пиратов и журналистов младшего возраста
Шрифт:
23 ЯНВАРЯ. Сегодня жена трижды звала меня, хотя я находился в двух шагах от неё. «Извини, я тебя не заметила, – сказала она. – Наверное, мне пора купить пенсне, как у тебя». Я тут же бросился к зеркалу. С левого бока я стал невидимым! Схожу к Флинтоне-Ловушконе, сфотографируюсь. А то ведь совсем забуду, как выгляжу.
НОЧЬ С 25 НА 26 ЯНВАРЯ. У меня родился правнук Худорожкин-младший. Ему я завещаю все свои труды, дневники и экспонаты. Другу-изобретателю Флинтоне-Ловушконе я ничего не завещаю. Он пытался украсть у меня подаренную племенем художников кисть. Хорошо,
26 ЯНВАРЯ. Эврика! Я понял, в чём дело. Ещё я понял, что если ручкой кисточки по невидимому месту стукнуть, то опять станешь видимым! Волшебная кисточка… Удивительно…»
Худорожкин-младший закрыл дневник:
– Дедушка не очень-то распространялся об этом открытии, ведь кисть могли похитить какие-нибудь разбойники. Он хотел досконально изучить принцип её воздействия. Но, мои юные друзья, не успел. Дедушка умер. А его бывший друг Флинтоне-Ловушконе ещё раз пытался выкрасть волшебную кисточку. К счастью, опять неудачно. Его заметила прабабушка и побила скалкой, которую прадеду подарили туземцы. После смерти прадедушки его вещи положили в сундук и унесли на чердак. Когда я подрос, их передали мне. Прочитав дневник, я узнал о волшебной кисточке. Конечно, я тут же решил попробовать стать невидимым. Провёл кистью по руке. Вижу… Точнее, ничего не вижу! Нету ничего на этом месте. Я даже испугался. Но потом, как у прадеда написано, стукнул ручкой кисти по невидимому месту. Появилось! Я стал пользоваться кисточкой, когда ходил на этюды, рисовал разных животных и насекомых. Это было замечательно, друзья мои! Но в один ужасный день моя волшебная кисть пропала.
Худорожкин замолчал. Посмотрел, не осталось ли ещё каши. Видимо, он очень сильно разволновался. Кастрюлька была пуста.
– Просто сенсационная история. Но самое интересное, фамилия Флинтоне-Ловушконе мне почему-то знакома. Просто ужасно знакома! – затаив дыхание, прошептала Пиастра.
– Да, – кивнул Худорожкин, – мне тоже. Особенно после того, как в газете «Ежедневная пиявка» про меня стали писать всякие кошмары. И делал это некий Флинт Ловушкин.
– Точно! Ловушкин! Неприятный человек. Хотя и неплохой репортёр. Он всегда первым прибывал на места происшествий. И когда киоски с жвачкой грабили, и когда памятник взрывали! – Пиастра даже схватила Худорожкина за рукав.
– И я подумал, – продолжил художник, – не потомок ли он того Флинтоне-Ловушконе. Тогда ему может быть известно про необыкновенную кисть.
Все задумались. Но поспешных выводов делать не стали.
– Как хорошо, что мой прадед вёл дневник, – наконец сказал художник, – а то бы так ничего и не было известно про эту кисть. И вот, когда она пропала, я заметил, что стали пропадать некоторые мои вещи. А потом они каким-то образом появлялись на местах преступлений. На меня набросились газеты. Меня начала искать полиция. Пришлось скрываться. И я понял, как найти настоящих негодяев, которые воруют жевательную резинку и взрывают что ни попадя!
– Как? – воскликнул заворожённый рассказом Сеня Костяная Голова.
– Нужно пожевать, – попросил худой Худорожкин с толстым аппетитом.
– Пожевать негодяев?! Фу, какая гадость! – скривился Сеня.
Но оказалось, это художнику нужно было срочно что-нибудь ещё пожевать. Пираты достали банку бананового варенья.
– Тётя, – вдруг вспомнил Гоша, – а одна наша с тобой бабушка тоже вела дневник!
Старая Калоша нырнул в сундук, стоящий в дальнем углу комнаты и набитый всякими разнообразными вещами. Через несколько минут он разыскал тетрадку и пристал к Пиастре:
– Прочти, пожалуйста, прочти!
– Мне нужно написать материал про Худорожкина, – засопротивлялась тётя, хотя ей тоже было очень любопытно.
– Ну прочитай хотя б страницу! Вдруг она и тебе что-нибудь завещала.
– Вообще-то, читать чужие письма и дневники нельзя, – всё ещё колебалась Пиастра.
– Если бы бабушка была жива, она бы разрешила, – уверенно сказал Гоша.
– Но только страничку, – согласилась тётя. – Хотя это теперь исторический документ, а не личная вещь.
Страничка из дневника пиратской бабушки, когда она ещё не была бабушкой
«15 ИЮЛЯ. Сегодня мне исполнилось 17 лет. Чёрт побери! И каких подарков мне напритащили пираты. А женишки как расстарались! Джон Смит Пятый подарил настоящий пиратский кинжал. Митрофан – вышитый крестиком «Весёлый Роджер». А этот дурак пират Антошка-Калошка приволок зелёного крокодилёнка. Я его назвала Зелень Моя. И он сразу стал откликаться. Теперь на Пиратском острове есть свой собственный ручной крокодил!
25 ИЮЛЯ. Якорь мне в глотку, нет времени вести дневник, шью себе приданое: паруса, флаг и непромокаемые рейтузы на случай шторма. Джон Смит Пятый, Митрофан и Антошка так и вьются рядом. О, дорогие мои пиратики, если бы вы знали, что я влюблена в капитана Флинта. Где ты, мой капитан? Приплыви и забери свою крошку!
30 ИЮЛЯ. Столько всего случилось за эти дни! Джон Смит Пятый написал мне стихи:
Весь жемчуг моря
И вообще все моря,
Отдам за тебя,
Любовь моя!
До чего оке красиво, как песня будто. Митрофан сплёл мне сундук из джута. Стильная вещица. Один дурак Антошка ходит и ухмыляется. У него новая большая шпага. И усы отрастил.
31 ИЮЛЯ. Пишу на борту корабля. Милая моя мамочка! Мой дорогой остров! Я сворована! Гром и молния! Я умру от горя! Хотя всё это очень романтично. Антошка сказал, что обвенчаемся на Канав-ских островах. Он всё время поёт песни про сундук мертвеца…»
– Достаточно, – попросил Гоша, – дальше, наверное, пойдут шуры-муры, поцелуйчики. Никогда не буду писать такой чепухи. Буду морские песни записывать в свой дневник, когда научусь писать.
Сеня хихикнул:
– А крокодил-то, оказывается, не Зелень Наша, а Зелень Бабушкина… Серо-буро-малиновая Зелень! Чего только на свете не бывает!
Яма первая
Придумайте, какие записи могли бы сделать в своих дневниках Маленький водяной, Дед Мороз, Акула-кар акула, ваша настольная лампа.
Есть ли у вас домашнее животное? Если да, понаблюдайте за ним. Запишите от его имени, как прошёл день.