Йога: бессмертие и свобода

Элиаде Мирча

КУНДАЛИНИ

Некоторые аспекты кундалини уже были упомянуты выше. Она описывается и в форме змеи, и богини, и "энергии". "Хатха-йога прадипика" (III, 9) представляет ее в следующих выражениях: "Кутиланги ("изогнутое тело"), Кундалини, Бхуджанги ("змеиное тело"), Шакти, Ишвари, Кундали, Арудхати все эти слова означают одно и то же. Как дверь открывается ключом, так и йогин открывает дверь мукти (освобождения), пробуждая Кундалини посредством хатха-йоги". Когда спящая богиня просыпается благодаря милости гуру, она быстро пересекает все чакры (ШС, IV, 12 – 14; ХЙП, III, 1). Отождествленная с Шабдабрахманом, слогом "ом", кундалини обладает всеми признаками всех богов и богинь. В форме змеи кундалини манифестируется у основания "ствола" (адхары), в форме Парадеваты она пребывает в сердцевине узла в центре адхары, откуда исходят нади. Кундалини движется в сушумне посредством силы, возникающей во внутреннем чувстве, манасе, под влиянием праны, и "тянется вверх по сушумне подобно игле, передвигающейся по нити" (ГШ, 49). Кундалини пробуждается с помощью асан и кумбхак, и "тогда прана поглощается шуньей" (ХЙП, IV, 10).

Пробужденная кундалини вызывает интенсивный жар. Ее движение по чакрам проявляется в том, что нижняя часть тела становится оцепеневшей и холодной как труп, тогда как в местах, через которые проходит кундалини, возникает жар. Буддийские тантры еще сильнее подчеркивают воспламеняющую природу кундалини. С их точки зрения, Шакти (она же Чандали, Домби, Йогини, Найрамани и др.) пребывает в спящем состоянии в нирманакае (пупочной области); адепт пробуждает ее, направляя сюда бодхичитту, и это пробуждение ощущается им как "великий огонь". "Хеваджра-тантра" говорит, что "Чандали разгорается в пупке" и что когда все сожжено, луна (расположенная в области лба) позволяет упасть благодатным каплям нектара. Поэма Гунджарипады высказывается об этом явлении в туманной форме: "Лотос и гром встречаются вместе в середине, и от их союза разгорается Чандали; это вспыхнувшее пламя соприкасается с домом Домби, но я беру луну и лью воду. Без опаляющего жара, без дыма взбирается она ввысь по горе Меру". Мы еще вернемся к значению этого символического языка. Пока отметим следующее обстоятельство: как полагают буддисты, тайная сила спит в пупочной чакре; она воспламеняется в процессе йогической практики и, в качестве огня, достигает двух высших чакр (дхармы и самбхоги), вступает в них, затем достигает ушнишакамалы и, уничтожив огнем все на своем пути, возвращается к нирманакае. Другие тексты считают, что этот жар возникает благодаря "трансмутации" половой энергии.

Связь кундалини (чандали) с огнем, вызывание внутреннего тепла через подъем кундалини по чакрам – факты, которые необходимо выделить особо. Читатель вспомнит, что, согласно некоторым мифам, богиня Шакти была создана огненными энергиями всех богов. Хорошо известно также, что производство "внутреннего огня" – очень старая магическая техника, которая достигла своего высшего развития еще в шаманизме. Уместно подчеркнуть факт обращения тантризма к этой универсальной магической традиции, хотя духовное содержание его главного переживания – восхождение кундалини и пробуждаемый ею "огонь" – находится на качественно ином уровне, чем в магии и шаманизме. В дальнейшем мы еще будем иметь повод, опять же в связи с феноменом "внутреннего огня", исследовать симбиоз тантризма и шаманизма, засвидетельствованный в некоторых гималайских практиках.

Нельзя приступать к упражнениям по пробуждению кундалини без духовной подготовки, которая, впрочем, необходима и для всех рассмотренных выше дисциплин. Ее подлинное пробуждение и движение через чакры вызываются при помощи практики, сущностными элементами которой являются остановка дыхания (кумбхака) и особая телесная поза (асана, мудра). Один из наиболее часто используемых способов остановки дыхания – тот, который предписывается в кхечаримудре: загородить дальнее небо поворотом языка назад и всунуть кончик языка в горло. (Чтобы упражнение прошло успешно, уздечка языка должна быть заблаговременно надрезана.) Обильное слюновыделение, возникающее вследствие этой практики, интерпретируется как небесная амброзия (амрита), а плоть самого языка – как коровье мясо, которую "поедает" йогин (ХЙП, III, 47 – 49). Эта символическая интерпретация частного "физиологического случая" не лишена интереса: она пытается выразить тот факт, что йогин действует "трансцендентно": ему позволено нарушить строжайший индуистский запрет (есть мясо коровы), ибо он больше не обусловлен, не от мира сего; он вкушает небесную амброзию. Это лишь один аспект кхечаримудры; позднее мы увидим, что перегораживание горла языком и возникающая вследствие этого остановка дыхания являются также элементами и сексуальной тантрической практики. Однако пробуждение кундалини, вызываемое таким способом, суть только начало упражнения; йогин в дальнейшем пытается удержать кундалини в срединном канале (сушумне), а затем заставить ее подняться через чакры к макушке головы. Согласно самим тантрическим авторам, это усилие редко бывает успешным. Процитируем следующий загадочный пассаж из Таракханды (он встречается также и в Тантрасаре): "Пейте, снова пейте, пейте, пока не свалитесь на землю; вставайте и снова пейте, ибо нет перерождения". Здесь выражен опыт, реализуемый в процессе полной остановки дыхания. Комментарий поясняет: "На первой стадии Шатчакра Садханы садхака [ученик] не может задержать дыхание на сколько-нибудь длительный срок, который требуется для непрерывной практики концентрации и медитации на каждом центре Силы [чакры]. Поэтому он и не способен удержать кундалини в сушумне дольше, чем позволяет его контроль над кумбхакой. Следовательно, после того как он испил небесной амброзии, ему нужно опуститься на землю, т.е. до муладхары-чакры, являющейся центром элемента "земля". (Амброзия может быть понята по-разному, в частности как обильное слюнотечение, вызванное поворачиванием кончика языка в горле.) Садхака должен практиковать это снова и снова, и постоянной практикой причина перерождения ликвидируется".

Для ускорения подъема кундалини в некоторых тантрических школах телесные позы (мудры) комбинировались с сексуальными практиками. В основе этого подхода лежала идея необходимости одновременного "обездвиживания" дыхания и семени. "Горакша самхита" (61-71) утверждает, что во время исполнения кхечаримудры бинду (т.е. сперма) "не исходит" даже тогда, когда йогин пребывает в объятиях женщины. Поскольку же "бинду остается в теле, страх смерти исчезает. Даже если бинду вступил в огонь (т.е. готов извергнуться), его немедленно возвращают, останавливая с помощью йонимудры". "Хатха-йога прадипика" (III, 82) рекомендует ваджролимудру для тех же целей. Требуется молоко и "покорная женщина". Йогину "следует извлечь свой половой орган (медхра), (вместе с бинду, извергаемым в майтхуне)", и такое же возвратное поглощение должна исполнить женщина.

"Остановив свой извергаемый бинду, йогин может сохранить его... От извержений бинду наступает смерть, от его задержки – жизнь". Все произведения подобного рода настаивают на взаимозависимости дыхания, психоментального опыта и мужского семени. "Пока движется воздух, движется и бинду; когда воздух прекращает двигаться, то и бинду становится неподвижен. Поэтому йогин должен поставить дыхание под контроль и обрести неподвижность. Пока прана остается в теле, жизнь (джива) не покидает его" (ГС, 90-91).

Мы видим, что бинду зависит от дыхания и в некотором смысле отождествляется с ним: ибо исхождение и одного и другого равносильно смерти. Бинду также соотносится и с сознанием; таким образом, в конце концов возникает гомология трех уровней, на каждом из которых присутствует "движение" или "неподвижность" праны, бинду и читты. Так как кундалини ослабляется (Так в тексте (weakened). Видимо, опечатка: должно быть awakened (пробуждается). Примеч.. пер.) благодаря намеренной остановке – будь то остановка дыхания или семяизвержения, – то очевидна значимость понимания структуры и разновидностей этой трехуровневой гомологии. Тем более что сами тексты не всегда вносят ясность в то, какой именно уровень они подразумевают.

"ИНТЕНЦИОНАЛЬНЫЙ ЯЗЫК"

Тантрические сочинения зачастую написаны "интенциональным языком" (сандхья-бхаша), т.е. языком тайным, темным, двусмысленным, в котором состояния сознания выражаются через эротические термины, а мифолого-космологический словарь перегружен словами, имеющими хатха-йогические или сексуальные значения. В Саддхарма пундарика-сутре выражения типа сандхабхашита, сандхабхашья, сандхавачана встречаются неоднократно. Бюрнуф переводил их как "энигматический язык". Керн – как "тайну", а Макс Мюллер – как "сокровенные речения". В 1916 г. Хара Прасад Шастри предложил термин "сумеречный язык", т.е. язык "света и тьмы" (ало-а-дхари). Однако только Видхушекар Шастри впервые показал, что этот термин является сокращенной формой слова сандхая, которое можно перевести как "нацеливаться на", "иметь в виду", "намереваться", "относиться к" и т.д. Здесь и в помине нет никаких признаков "сумеречного языка". "Вполне возможно, что писцы, не зная истинного значения сандхаи или ее краткой формы "сандха", изменили это слово в "сандхью" ("сумеречный"), с которым они были очень хорошо знакомы". "Хеваджратантра" называет сандхабхашу "великим учением" (махасамая) йогинов, "великим языком" (махабхаша) и провозглашает его "исполненной священного значения (самая-санкета вистарам). Так "сандха" приобретает значение "тайны", "сокрытости".

Ритуальные загадки и шутки были в ходу еще с ведийских времен; (Ригведа, I, 164; I, 152, 3; VIII, 90, 14; X, 55, 5 и т.д. Атхарвабеда, VIII, 1; XI, 8, 10.) каждая по-своему открывала тайны Вселенной. В тантризме же мы найдем целую систему тщательно разработанных шифров, происхождение которых невозможно объяснить одной только замкнутостью його-тантрических опытов; для выражения подобных опытов издавна использовались символы, мантры и мистические буквы. Сандхьябхаша преследует иную цель: во-первых, она старается скрыть учение от непосвященного, а во-вторых, что более важно, стремится ввести йогина в "ситуацию парадокса", необходимого для его духовного роста. Семантическая многозначность слов в конце концов сменяется двусмысленностью системы намеков, внутренне присущих и любому обычному языку. И эта деструкция языка тоже по-своему вносит вклад в "разрушение" профанного универсума и замещение его миром взаимообратимых целостных уровней. В целом подобный символизм выражает некую вселенскую "пористость", "открытость" для существ и вещей значений, далеких от повседневности. А в тантризме "интенциональный язык" становится ментальным упражнением, формирует неотъемлемую часть сад ханы. Ученик должен постоянно переживать таинственный процесс отождествлений, сходящихся в "одной точке, т.е. понимать причину космических манифестаций: ведь он сам отныне становится микрокосмом и должен "пробудить" и осознать все силы, которые, на разных уровнях, периодически создают и разрушают Вселенную. Не только для того, чтобы сокрыть великую тайну от непосвященного, ему рекомендуют понять бодхичитту одновременно и как "мысль о пробуждении", и как мужское семя; но через самый язык (т.е. через создание новой, парадоксальной речи, появляющейся вместо исчезнувшего мирского языка) йогин должен вступить на ту ступень, на которой семя может быть превращено в мысль, и наоборот.

Этот процесс разрушения и воссоздания языка можно наблюдать у тантрических поэтов, особенно у буддийских сиддхачарьев, авторов энигматических песен (чарьев). В поэме Куккурипады говорится: "Когда из двух (сосцов) выдаивается молоко (или: "когда у черепахи сочится молоко"), оно не может быть сохранено в горшке; крокодил пожирает плоды тамаринда. Фасад находится перед домом... Серьги... украдены посреди ночи. Свекор ложится спать, невестка просыпается – вор стащил серьги, где их теперь искать? Даже днем визжит невестка, страшась вороны – а вдруг прилетит она ночью? Такую чарью поет Куккурипада, и лишь немногие сердца могут постичь ее" .