Ыттыгыргын
Шрифт:
«Будто без вас не приключилась», – Макинтош не сказал этого вслух и сам себе удивился: прежде он никогда не щадил чувства подчинённых.
Аявака, до того молчаливой тенью стоявшая в углу, ожила, подошла сперва к Фарнсворту, потом к Броуди, затем к Бёрку. Она закрывала им глаза, шептала что-то по-луораветлански и каждого обходила по кругу.
Кошки лишь теперь заметил её, и лицо его сделалось сложным. Однако, видя невозмутимость Макинтоша, Кошки только нахмурился и деловито заметался по рубке, цепко осматривая разбитые приборы.
– Проснулся, чую – уши-то заложило,
– Вы встретили кого-нибудь по дороге сюда?
– Ни единой души, капитан.
– А этот странный запах – не находите его знакомым? – почему-то вопрос казался Макинтошу очень важным.
Кошки принюхался, вскинул брови и покачал головой.
Но капитан уже вспомнил, глядя на простодушное лицо Кошки, на его рыжие брови, – вспомнил и запах этот, и почему напоминал он о старшем помощнике. С таким ароматом – приторным, густым – курился в матросских трубках чёрный лёд. И именно Кошки давно был у Макинтоша на подозрении как курильщик льда.
Какой безумец первым догадался насыпать измельчённый лёд в трубку и поджечь? Макинтош встречал не менее дюжины людей, приписывающих себе это сомнительное открытие, сделанное чуть более десяти лет назад, вскоре после того, как лёд впервые пробрался с изнанки в эфир. Чёрный лёд, не будучи в прямом смысле льдом, тлея, давал аромат сложный и искусительный. Дым его был сладок, бодрил, расслаблял, обманывал и уводил в волшебные сны. Субстанция, известная как первейший враг всякого подэфирного парохода, сделалась вдруг желанной и необходимой.
Сначала лёд стали курить моряки, которым это новое и невероятное зелье доставалось бесплатно и в любых количествах. Курили много, жадно, без оглядки. Портовые подпольные химики с удвоенным рвением взялись за поиск формулы, которая подарит льду устойчивость. Добыча льда сделалась профессией. На небольших лодчонках, рискуя всем, лихачи ныряли под эфир, собирали лёд, на предельной скорости возвращались в порт, где в маленьких дорогих кабинетах курилен ожидали их специальные клиенты. Это был опасный промысел, лишняя минута под эфиром могла обернуться смертью в объятиях агрессивного льда.
Макинтош лёд не пробовал, несмотря на вдохновляющие примеры со всех сторон. Почему-то казалось Макинтошу, что ото льда будет ему плохо, что лёд может быть для него вовсе смертелен. В те времена, когда палубная команда «Бриарея» вся состояла из живых людей, не было ни одного матроса на борту, который не употреблял бы лёд. На иных судах курение льда быстро запретили, и Макинтош перенял этот поучительный пример. Но не случалось рейса, чтобы офицеры не обнаруживали матросов, тайком скалывающих лёд в трюме. Когда три года назад Мозес пришёл к нему с «проэктом», когда предложил заменить механическими людьми живых, веским аргументом стал такой: томми не курят и курить не научатся.
Макинтош достал из рундука две лампы Дэви, одну отдал старшему помощнику.
– Разбудите Ирвинга, Стивенса и Нолана. Пусть берут столько томми,
Каждый моряк знает: подниматься в эфир с работающей подэфирной турбиной – верная смерть.
– А вы, капитан, к Мозесу? – Кошки с пониманием покосился на изуродованный машинный телеграф, не способный выполнить своё назначение – передать приказ в машинное.
Капитан кивнул:
– Телектрофон тоже не работает. Удивительное совпадение, верно?
– Ох, дурное у меня предчувствие. Нам бы держаться вместе.
– Что говорит ваше, Джим, предчувствие про курс «Бриарея»? Лично меня этот вопрос очень занимает. К тому же… – Макинтош покосился на Аяваку, – есть ещё… нюансы.
Нюансы. Сколько прошло с момента погружения? «Десят»? «Два десят»? Времени оставалось всё меньше. Деяния кровавого убийцы покажутся невинными забавами фэйри по сравнению с тем, что может натворить луораветланская умкэнэ.
Кошки решился, наконец, озвучить свои соображения. Зашептал:
– А она-то тут каким валетом взялась? Не её ли рук дело? Я про этих, знаете, всякое слышал. Говорят…
– Она всё время была со мной, Кошки. Вопрос закрыт. Будьте осторожны и внимательны, Джим. Это может быть кто угодно. Но у него есть примета: убийца чертовски сильно испачкался кровью. Нужно поймать подлеца, пока он не смыл с себя улики.
– Думаете на кого-то из пассажиров, капитан?
– Всё может быть, Джим. Всё может быть.
Кошки кивнул и двинулся к выходу. Макинтош смотрел на его коренастую фигуру, на широкую спину и пытался вспомнить, что зацепило его несколько минут назад в словах старшего помощника. Была это деталь вроде бы неважная, но как будто подозрительная – в свете сегодняшних происшествий. Прежде, чем выйти, Кошки обернулся. Макинтош неожиданно почувствовал благодарность за этот взгляд. Вот почему из всех мест на «Бриарее» капитан любил ходовую рубку. Здесь, среди живых людей и настоящих эмоций, он и сам становился немного человеком. А не бездушным механизмом вроде томми-носильщика или томми-санитара…
Вот оно. Томми.
– Кошки!
– Капитан?
– Что вы там говорили про ржавого томми? Это тот томми, что вечером разбросал по палубе багаж и трусливо сбежал?
– Он самый. Я, капитан, так и не догнал его. Спустился на техпалубу, а его, собаки, и след простыл.
К Мозесу обиженный Кошки, разумеется, не ходил.
Пароходство Норд-Науканской Компании (рекламная заметка)
Покупайте билеты на пароходы Норд-Науканской компании! Вас ждут современные комфортабельные каюты первого класса, лучшая британская кухня, театр и даже кинетоскоп – недавнее открытие инженерной мысли. Обратите внимание: палубную команду и весь персонал наших пароходов набирают исключительно из живых людей – только самых опытных, только с лучшими рекомендациями. Никаких томми!