Юбер аллес (бета-версия)

Нестеренко Юрий Леонидович

Власов подождал еще немного, но звонившая, обиженно буркнув что-то неразборчивое, отсоединилась. Более по профессиональной привычке, чем из реального интереса, Фридрих бросил взгляд на экранчик, где должен был отображаться номер последнего абонента. Однако вместо цифр там зияли прочерки - лишь в третьей и седьмой позиции обозначились пятерка и девятка. Очевидно, звонившая пользовалась антиопределителем номера, причем, скорее всего, купленной на радиорынке самоделкой. Фридриха это слегка заинтриговало. Скорее всего, причина, по которой эта девица - голос был молодой - прятала свой номер, была чисто бытовой, но всякая попытка скрыть от него информацию вызывала у Власова повышенный интерес. Он нажал

пару кнопок на искалеченном аппарате; одна из них заедала, но со второй попытки все-таки сработала. "Непринятых звонков: 2" - высветилось на экранчике. Если они от той же особы, может, в прошлые разы определились другие цифры? Фридрих раскрыл список. В прошлые разы номера не определились полностью, но возле каждой строчки из черточек красовалось слово "Прослушать". Точно, вспомнил Власов, в этих аппаратах есть функция автоответчика и записи звонка. Когда-то целленхёрер был придуман для того, чтобы связываться с человеком, где бы тот ни находился; предполагалось, что он постоянно таскает трубку с собой, и функция автоответчика ему не нужна. Реальная жизнь показала, что это далеко не всегда так...

Фридрих подогнал световую полоску к первому звонку и нажал "Прослушать". "Сименс" услужливо перехватил сигнал, идущий на мертвый динамик. Звонок и впрямь оказался от той же девицы; капризным голосом, в котором слышались и раздраженные нотки, она просила позвонить ей, не назвав ни телефона, ни своего имени - очевидно, владелец "Боша" должен был все это хорошо знать. Уже не надеясь ни на что любопытное, Власов перевел полоску на вторую запись и снова нажал на кнопку.

– Хи, сагуа, - дохнуло в трубку откуда-то издалека.

Власов невольно сжался. Этот голос был ему знаком. Он очень хорошо его запомнил - там, в метро.

– Мне нужны чени за тот джу. Сегодня. Или у нас пойдут другие джанхуашки, совсем плохие. Конджуй, цао.

В трубке щёлкнуло: записанное сообщение кончилось.

Власов внимательно осмотрел корпус целленхёрера: трещина была совсем свежая. Да и звонки: Нет, это кто-то совсем недавно шандарахнул дорогой вещицей по полу. Кто-то, кто находился в этой квартире вот только что.

Не тратя времени на дальнейшие размышления, Фридрих осторожно обернул аппаратик в чистую салфетку (какая удача, что он был в перчатках - стало быть, отпечатки хозяина сохранились!) и сунул в карман куртки. Открыв кран, он наскоро смыл грязь с рукава и поспешно вышел из ванной, напустив на себя озабоченный вид.

В прихожей ещё толпился народ. Фрау Галле, уже одетая, стояла с кислой гримаской на лице, явно дожидаясь Власова. Прочая публика сосредоточенно боролась с пуговицами и крючками.

– Власов, сколько можно? Мне жарко, я вспотела, - журналистка явно искала, на кого бы вылить раздражение.

– Вы могли выйти на улицу и подождать меня там, - невозмутимо ответил Власов. Фрау не удостоила его ответом.

Спускаясь по лестнице в сопровождении Франциски (на сей раз она сама не захотела пользоваться лифтом, куда уже набилась куча народу), Фридрих напряжённо размышлял. С одной стороны, ему очень повезло: он только что получил прямое и недвусмысленное подтверждение того, что либералы напрямую связаны с московскими дуфанами и лично со Спаде. Если подключить ДГБ... а не подключить его невозможно... им ничего не стоит взять на карандаш каждого присутствующего на этой тусовке. Вероятно, целленхёрер выбросил молодой человек мужского пола: кличка неопределенного рода может принадлежать и женщине, и ни в одном из звонков не был обозначен пол адресата, но криминальный мир патриархален и серьезные дела обычно "бабам" не доверяет. Да и вкусы Спаде известны... хотя, конечно, ниоткуда не следует, что Спаде и Дрю связывают постельные отношения. Звонок-то был о деньгах, Фридрих со встречи в подземке помнил слово "чени". Да и капризный голосок девицы - скорее аргумент в пользу того, что Дрю не педе. Впрочем, тут возможны разные варианты деловых и личных связей. Зато точно ясно, что Дрю - человек не бедный, раз позволяет себе в раздражении разбивать дорогие трубки. Что и неудивительно, учитывая его дела со Спаде.

Интересно, хватится ли Дрю своего аппарата, и если да, то как скоро? Когда он швырнул трубку об пол, динамик вышел из строя, и наступившую тишину Дрю, очевидно, счел верным признаком смерти целленхёрера. Но потом ему все же может прийти в голову удостовериться. И что он подумает, когда не найдет трубку? И хозяева квартиры скажут ему, что не находили ее и не выбрасывали? Похоже, он и так на нервах, так что вполне может удариться в бега. Или натворить еще каких-нибудь глупостей. Что, конечно, нежелательно. Но что делать - забрать аппарат вместе с отпечатками было важнее.

А может, подумал Фридрих, он все же зря думает о Дрю как о "нем"? Женщина вряд ли может быть деловым партнером Спаде - но может быть клиентом. Розовый цвет трубки, опять же...

Ладно, к чему гадать - достаточно слить информацию куда следует, и всех присутствовавших мигом протрясут и найдут нужного. Даже если он не был в комнате во время собрания. Особенно если отпечатки на трубке четкие... С другой стороны, если после визита Фридриха начнутся повальные аресты, эти дурачки точно решат, что он сотрудник ДГБ. Хотя они и без того наполовину в этом убеждены... но только наполовину -теперь же уверенность будет полной... Надо будет как-нибудь объяснить это Никонову... Власов поймал себя на том, что уже решил, кому именно он отдаст трофей. Впрочем, других осмысленных вариантов не просматривалось.

– Я хочу подышать воздухом, - заявила Франциска. К этому времени они уже вышли на улицу и подходили к машине.
– Давайте постоим здесь.

Фридрих скептически огляделся: вокруг царила промозглая сырость, а оживленное движение по ярко освещенному Власовскому проспекту насыщало воздух отнюдь не озоном. Дышать всем этим имело смысл разве что за деньги - или по долгу службы. Однако, спорить с капризной женщиной не хотелось: это грозило какой-нибудь неожиданной выходкой с её стороны, что было бы крайне несвоевременно. Поэтому Фридрих просто кивнул.

Журналистка небрежно опёрлась на крыло BMW. Власов с содроганием подумал о московской грязи.

– Нам пора, - напомнил Власов после минутного молчания.
– У меня дела.

– Вам никогда не говорили, Власов, что вы не джентльмен?
– Франциска вздёрнула остренький подбородок.
– Джентльмен никогда не стал бы торопить даму.

– В дойчском языке нет такого слова - джентльмен, - улыбнулся Власов.
– Зато я честный дойч, этого у меня не отнять... Куда вас отвезти?
– перевёл он разговор на дело.

– К сыну, - уверенно сказала журналистка.

– То есть к Берте, - уточнил Власов.

– Да, к Берте. Я там себя чувствую спокойно.

– А как вам нравится хозяйка квартиры?
– поинтересовался Фридрих.

– Простите, - мягкий девичий голос заставил Фридриха оглянуться. Перед ним стояла Марта - в белой вязаной шапочке и шубке, которая ей очень шла.

– Я, наверное, некстати...
– она говорила по-русски, - у вас тут разговор... просто я хотела сказать... В общем, - собралась она с духом, - вы меня удивили. Я не думала, что кто-нибудь придёт и скажет им... такое. Они все просто обалдели!
– грубоватое русское словцо смягчило искреннее восхищение в голосе девушки.
– Вы... вы молодец. Вот. Хотя, конечно, по сути вы неправы.