Юбер аллес (бета-версия)
Шрифт:
Фрау Галле честно прождала минуту пятьдесят секунд. Фридриху хватило этого времени, чтобы выйти на площадь.
– Меня тут рвут на части, - деловито сообщила трубка.
– По поводу обещанного интервью... собственно, это даже пресс-конференция. А я все не говорю ни да, ни нет, и выгляжу совершенной дурой. Еще, чего доброго, решат, что меня снова накачали наркотиком! Так что мне делать?
Фридрих подошел к своему "BMW". Противоугонная система радостно пискнула, приветствуя хозяина.
Что ж, очевидно, западные корреспонденты не отстанут. Ну и пусть, собственно. Теперь, когда госпожа либералка у него в руках, подобное мероприятие пойдет только на пользу.
– Фридрих, ну что вы молчите?
Он устроился в кресле и пристегнулся.
– Да, - сказал он наконец.
– Можете встретиться с ними и ответить на их вопросы. Только никаких фантазий про козни кровавого режима. Вы стали жертвой провокации,
– Если я скажу им это, они решат, что эти ответы мне написали в ДГБ.
– А разве все перечисленное - не правда? Ну, за исключением некоторых опущенных нюансов, которые им знать вовсе не обязательно - про книгу, например.
– Ну... я не знаю... может быть. Но от меня ждут не этого!
– И что? Это повод писать и говорить ложь? Будьте же, наконец, профессионалом. Излагайте факты, а не домыслы.
Она промолчала, но Фридрих догадывался, о чем она подумала. О том, что профессионализм журналиста, особенно оппозиционного, как раз и состоит в умении выдать домыслы за факты.
– В общем, - сказал он вслух, - вы прекрасно понимаете, что ваш визит на улицу Бисмарка не остался незамеченным. Но, раз вы все еще на свободе, значит, соответствующие организации выжидают, как вы будете себя вести. Если вы не обманете их ожиданий, они, возможно, не будут усердствовать в расследовании.
– Это факт или домысел?
– она попыталась шутить, но голос прозвучал нервно.
– Это добрый совет.
– Ладно, - медленно сказала Франциска.
– Я все сделаю, как вы сказали.
В трубке зазвучали гудки, и Власов, наконец, получил возможность спокойно обдумать последние события.
Поведение Никонова оказалось большим сюрпризом... но вот был ли этот сюрприз приятным - еще вопрос. Доверять любезному майору было бы опрометчиво, тип явно скользкий и верткий. Как он ловко почувствовал, что стратегия "мы, русские" не даст ожидаемого результата и перевел ее в "мы, коллеги"... И по собственной инициативе оказал немало услуг, практически ничего не получив взамен. В общем, всячески старался понравиться и быть полезным... Нет, на вербовку это не похоже. Это похоже на прямо противоположную ситуацию - Никонов предлагал себя в качестве агента! Зачем ему это понадобилось? Неужели только из-за обиды на генерала, который, похоже, не слишком способствует его служебному росту? Никонов все еще майор - правда, звания в ДГБ считаются выше аналогичных армейских, но все равно... Нет, вряд ли он плавает столь мелко. Тут другое. Допустим, он знает или догадывается о неких планах, направленных против руководства ДГБ. Или, по крайней мере, главенствующей фракции в этом руководстве... к которой примыкает и его начальник. Никонов спешит переметнуться на сторону победителей и через Власова демонстрирует свою лояльность Управлению, а значит, и Райху в целом.
Значит ли это, что в результате заговора верх должна взять продойчски настроенная партия? Если так, это было бы первой хорошей новостью за последнее время. Неужто старый лис Мосюк, съевший целую стаю собак на лавировании между Райхом, Западом и собственными русофилами-"третьепутистами", решил-таки сделать твердую ставку на Райх? И теперь ждет повода для отстранения сторонников прежнего курса? Кстати, масленичные Дни арийского единства - подходящее время, чтобы выступить с программной речью, в присутствии высокопоставленных гостей из Берлина и стран Райхсраума... С другой стороны, а может быть, кто-нибудь в ПНВ решил подвинуть самого Мосюка?
Теперь вопрос - кому из них мог помешать Вебер? Напрашивающийся ответ - прорусской или прозападной партии, то есть тем, против кого направлен заговор. Продойчским силам он бы уж точно не стал препятствовать, даже если бы узнал об их планах раньше времени. Но, как справедливо заметил начальник Никонова, поспешные выводы наименее уместны там, где они представляются очевидными. Предположим, нынешнее руководство ДГБ просто хотят подставить, повесив на них убийство Вебера.
Повод, действительно, недурной. Но вряд ли к этому может быть причастен Райх. В Фатерлянде ценят своих людей, и уж тем более - специалистов высокого класса вроде Вебера. Использовать его как обычную разменную пешку попросту нерационально, даже ради такой выигрышной комбинации, как возвращение России в число подлинных друзей и союзников. В конце концов, есть и другие способы скомпрометировать руководство русской спецслужбы. Какой-нибудь шпионский скандал...
Все это верно, однако, если рассматривать имперское руководство как нечто единое (в памяти всплыло понятие из школьного курса физики - "материальная точка"). А это, увы, не так. В НСДАП в последние годы идет возня не лучше, чем в ПНВР... возможно, даже хуже. Ортодоксальное крыло набирает силу, "новообновленцы" требуют реформ, а Райхспрезидент Шук хранит олимпийское спокойствие, демонстративно оставаясь над схваткой. Если бы не все это, не было бы и этого дурацкого референдума, а либеральные крикуны по-прежнему митинговали бы на своих кухнях, не рискуя высунуться на улицу... Фридрих всегда относился к Шуку с большим уважением и симпатией - не только как к разумному политику и лидеру нации, но и как к боевому летчику экстра-класса, герою Люфтваффе и первому космонавту. Однако в последнее время Власов не раз ловил себя на горькой мысли, что Райхспрезидент, похоже, стал сдавать. 70 лет - не такой уж большой возраст, тем более для человека с железным здоровьем космонавта... и все же у Фридриха больше не было уверенности, что штурвал Райха в твердых руках. Право и долг командира - вести машину по курсу, а не распрашивать пассажиров, как надо управлять самолетом...
Так, ладно. Надо рассмотреть и другие версии. Не исключено, что Никонов - никакой не противник генерала, и ДГБшники все-таки разыграли классическую партию с добрым и злым следователем.
В таком случае, может быть, ему сейчас слили специально подготовленную дезу? Нет, это исключено при любом раскладе. Во-первых, по крайней мере часть сведений проверяема - и они должны это понимать. Во-вторых, кормить его тухлятиной рановато: сначала им нужно хотя бы войти в доверие. А главное, в-третьих - нет ровно никаких причин пытаться скрыть или исказить эту информацию. Все эти сведения интересны, но не слишком актуальны. Нет, если ему и будут пытаться сбыть гнилой товар, то не сейчас... Логичнее предположить, что задача Никонова была - любой ценой втереться в доверие и разузнать, что известно Управлению - пусть не сразу, но в какую-нибудь будущую встречу. А там уже, возможно, и подбросить дезинформацию. Спецслужбы союзников не мешают друг другу, пока все помнят о правилах игры... но в том-то и беда, что основное правило этой игры состоит в отсутствии ненарушаемых правил.
И хотя Фридрих нередко чувствовал возбуждение при мысли о подлежащей распутыванию головоломке, он в очередной раз с тоской подумал о временах, когда мог отличить врага от друга по форме отметки на радаре.
Kapitel 21. 8 февраля, пятница, вечер. Москва, Белогвардейский бульвар, 8/1.
Аркадий положил отпечатанный лист на журнальный столик. Нацепил очки для чтения: тяжёлые, неуклюжие, с толстыми стёклами и расшатанными дужками, они всё время норовили сползти с носа. Тщетно: движение дужки останавливала горбинка. Впрочем, какая там горбинка! Помнится, ещё когда он преподавал, кто-то из студентов обозвал его "холмоносым". Он не возражал - всё лучше, чем "носик", прилепившееся к нему чуть ли не в яслях, да так и таскаемое по жизни (в конце концов, это стало одним из его газетных псевдонимов). Дина, кстати, говорила, что долго считала его кличку настоящей фамилией - и когда узнала, что по паспорту он, оказывается, Борисов, очень удивилась. Потом она долго уговаривала взять какое-нибудь красивое имя на иврите - как принято в той стране. Аркадий тогда разозлился и впервые в жизни на неё наорал. Потом он стал делать это часто. Наверное, слишком часто - иначе она бы она его не предала. Или, наоборот, слишком редко? И никогда её не бил, кстати. Дурацкий арийский предрассудок: нельзя поднять руку на женщину. Хотя... русские вроде как тоже арийцы, а за ними это водится. То есть говорят, что водится. Говорят, ага. Аркадий попытался припомнить какого-нибудь русского знакомого, о котором можно было бы подумать, что он может... Как назло, никто не приходил на ум: русские знакомые были всё больше людьми смирными, безобидными, книжными. Буянили они только на газетных страницах, и то в основном между строк.