Юдоль
Шрифт:
— Потому что урай клана Смерти — это я, — произнес Сай и выудил из-за ворота рубахи знак урая — золотой медальон, залитый багровой эмалью.
— Слушаем и слушаемся, урай клана Хара, — разом опустились на одно колено Кай, Васа и Каттими.
— Встаньте, — поморщился Сай. — И прощайте. Я ухожу домой.
— Но почему сам урай… — прошептала Каттими.
— Клан Хара маленький, — произнес Сай. — И после начала последней Пагубы он стал еще меньше. Нас всего три десятка человек. Из них воинов — половина.
— Прими дар от урая Хурная. — Васа сняла с себя пояс с серебряной пряжкой, изображающей две белых руки.
— Спасибо, Васа, — склонил голову Сай, принимая подарок и застегивая его на животе поверх собственного пояса. — К сожалению, мне нечем тебя отблагодарить. Я буду рад видеть тебя у себя дома. Вот оплата за этот щедрый стол. — Сай положил на доски золотую монету. — Прощайте.
Воин шагнул к двери, открыл ее и исчез в полумраке. Над столом повисло молчание. Васа медленно поднялась, подошла к двери, закрыла ее. Вернулась за стол, но заговорила только через минуту:
— Я служу ураю клана Кессар, клана Руки, — Кинуну. И старшине тайной службы Ашу. Ты правильно назвал его имя, Кай. Хурнай лучше прочих пережил последнюю Пагубу, хотя кто может сказать об этом наверняка, если небо по-прежнему озаряет пламя? Пагуба утихла, но не завершилась. Таких, как я, более десятка. Может быть, еще больше. Урай разослал нас во все концы Текана, и даже за его пределы. Уже много лет брат Кинуна, ставший перед началом Пагубы ураем Хилана, Мелит собирает по всему Текану свидетельства древних времен, по крупицам воссоздает историю Салпы. Все свидетельствует о том, что багровая стена окружала Салпу не всегда. Но в последний раз в дорогу нас отправили после того, как гадалка Хуш нашла страшную смерть в объятиях сиуна клана Руки. Но у нее не было креста на голове! От нее вообще не осталось тела!
— И от Паттара тоже ничего не осталось, — пробормотал Кай. Перед его глазами стояли пятеро всадников, проскакавших по улице Намеши, и песчаный отпечаток на камне. — Думаю, что в Текане хватает убийц и без тринадцатого клана.
— Тогда кто это делает? — вскричала Васа.
— Ничего не могу сказать о том, кто убил Хуш-Кессар, но с Паттаром расправились пять всадников, один из которых рыжий весельчак, управляющий огнем, — проговорил Кай. — Или ты не видела их в Кривых Соснах?
— Чем больше я собираю сведения о древности Текана, тем меньше я понимаю, что с ним происходит сегодня, — с разочарованием покачала головой Васа. — Но ведь Хуш убил не человек, ее убил сиун клана Кессар!
— Что есть сиун? — спросил Кай. — У каждого из двенадцати есть сиун. Я слышал, что сиун — это надсмотрщик от Пустоты. Значит, либо Пустота сама уничтожает каждого из двенадцати, либо сиуна можно заставить что-то делать. В том числе и убивать.
— Заставить сиуна? — сдвинула брови Васа.
— Почему нет? — спросил Кай. — Я тоже пытаюсь разгадывать загадки Текана. Ничего не буду говорить о том, что я замена одному из двенадцати. Я чувствую себя обычным человеком. Но кое-что я скажу. Тот, кого зовут Сакува, сумел как-то обмануть своего сиуна. Он скрывается от него. Конечно, если он еще жив. Та, чье имя Эшар, сумела приручить собственного сиуна. Как — не знаю. Паттар мертв. Убил его собственный сиун в Намеше. Убил на моих глазах. И к этому точно причастен тот рыжий, который посетил передо мной Кривые Сосны и который устраивал огненные сполохи на дороге через чащу.
— Но почему он не убил тебя, если ты замена кому-то из двенадцати? — не поняла Васа.
— Не знаю, — пробормотал Кай. — Все эти разговоры о замене кажутся мне только разговорами. Не знаю…
— Если Кессар и Паттар мертвы, то остались десять? — спросила Васа.
— Или меньше. — Поднимаясь, Кай посмотрел на оцепеневшую Каттими. — Ты что?
— Я словно муравей. — Она поежилась, проглотила комок, смахнула со щеки слезинку. — Он ползет по столу и думает, прихлопнет ли его что-то большое и страшное, что ударяет то справа, то слева? И вот он трясется от страха, мечется из стороны в сторону. А потом кто-то приходит и говорит, что большое и страшное — это огромный молоток, которым кто-то еще более огромный забивает двенадцать гвоздей. А еще кто-то забивает вокруг больших гвоздей кучу маленьких гвоздиков. А убьет ли кто-нибудь при этом муравья или нет, вопрос случая. Кому он интересен, маленький муравей?
— Что собираешься делать? — спросила Васа.
— Пару дней проведу в городе, — нахмурился Кай. — Может быть, пристрою куда-нибудь Каттими. Потом… потом будет видно. Скорее всего, пойду на Ламен. Есть вопросы. Да и куда еще идти из Кеты?
— Если только на Сакхар, — пробормотала Васа. — Я должна встретить в городе приятеля, потом, наверное, вернусь домой. Есть о чем говорить с Ашу, есть.
Они снова шли по длинному подземелью между огромных бочек. Миновали тот же полупустой трактир. Потом поднимались по узкой лестнице. А когда оказались на улице, тут же попали в толпу встревоженных горожан. Толпу теснила стража. Васа пригляделась к распростертому на камне человеку и вдруг закричала, рванулась вперед, оттолкнула стражника. В луже крови ничком лежал Сай. Ниже затылка в его голове торчал нож. Из-под тела выглядывал сломанный меч. Каттими разрыдалась в голос. Кай сбросил с головы капюшон, шагнул к тому самому старшине стражи, который опрашивал его на входе в Кету.
— Ваш? — хмуро спросил его тот.
— Наш, — помертвев, прошептал Кай. — Кто это сделал?
— Кто-то, — зло сплюнул старшина. — Только нам еще этого не хватало. Пятое убийство за два дня. Правда, четверых убили по-другому, перерезали им горло, но мне разве легче от этого?
— Кто были эти четверо? — спросил Кай, завороженно смотря на поникшую над телом Сая Васу.
— Обычные женщины, — сплюнул под ноги старшина. — Одна вовсе старуха, две ткачки средних лет да девчонка-прачка. И всех звали одинаково — Уппи. Кто-то как косой выкосил всех Уппи в городе. Ну что ты прикажешь делать? Ходил какой-то чужак в черном по кварталам, искал Уппи еще два дня назад, а вчера всех, верно, и прикончил. Как я буду его искать?
— Пятеро в город перед нами заходили? — спросил Кай. — Один рыжий, веселый, об остальных не знаю, но все в черном, на черных лошадях. Подковы на лошадях ламенские. Они, скорее всего.
— Были, — в раздражении ударил себя по бедрам старшина. — Позавчера въехали через восточные ворота. Точно! Я как раз паром встречал. И все ламенские! А там разве определишь, верны ли ярлыки? В Ламене только и скажут. Только нынче же с утра и ушли. Хотя я троих видел, а рыжего не приметил. Так он мог и раньше выскочить, на выход проверка так себе.
— Кай! — позвала Васа.
Кай шагнул вперед. Кессарка перевернула тело сакхарца. На лбу у него был вырезан крест.
— Это еще что? — побледнел старшина. — Что мне докладывать ураю Кеты?
— Докладывай, что в твоем городе убит урай клана Смерти, — медленно проговорил Кай. — Знак урая у него на груди. Можешь добавить, что он умер как воин.
В один миг гостеприимный, погружающийся в вечернюю мглу город превратился в чужой и враждебный. Холодный осенний ветер подул с реки. Старшина с посеревшим лицом опустился на ступени ближайшего дома. Васа закрыла лицо руками. Не говоря ни слова, Кай отправился в ближайшую просительную. Каттими поплелась за ним. Кессарка осталась у тела Сая.