Юго-Восточная Азия в XIII – XVI веках

Берзин Эдуард Оскарович

В том же, 1419 г. вспыхнули антикитайские восстания в пров. Нгеан, в нижней дельте Красной реки и в Лангшоне. Народное движение разрасталось, но еще не имело общего руководства. В 11420 г. силы Ле Лоя так увеличились, что он предпринял даже нападение на Тэйдо. И хотя он не смог взять эту мощную крепость, построенную Хо Куй Ли, все же он компенсировал свою неудачу, разгромив китайские войска при Тиланге [168, с. 212].

В 1421 г. китайское правительство послало на подавление восстания Ле Лоя генерала Чэн Чжэ. При первом столкновении Ле Лой нанес ему поражение. Тогда Чэн Чжэ прибег к найму лаосских войск. После ряда сражений соединенная китайско-лаосская армия в 1423 г. загнала Ле Лоя на гору Тилинь и перекрыла все выходы. Осада лагеря на Тилине продолжалась два месяца. Повстанцы Ле Лоя, истощив скудные запасы продовольствия, съели своих лошадей и слонов, потом питались травой и корнями. В мае 1423 г. Ле Лой был вынужден предложить китайцам перемирие; войска оккупантов были так измотаны, что китайское командование согласилось [44, с. 60; 168, с. 211— 2.121.

Перемирие длилось в течение почти полутора лет, и все это время минские власти пытались склонить Ле Лоя к капитуляции, суля ему богатства и высокие титулы. Но их усилия остались тщетными. В конце 1424 г. китайские войска возобновили наступление на Ламшон. Тогда Ле Лой, по совету полководца Нгуен Тиня, решил перейти со своей армией в соседнюю провинцию Нгеан, где при поддержке местного населения быстро овладел всеми крепостями, которые удерживали китайцы, кроме провинциального центра. Из Нгеана Ле Лой повел наступление на расположенные к югу провинции Танбинь и Тхуанхоа. Местное население всюду с энтузиазмом встречало его и пополняло его армию. В июне 1425 г. Ле Лой вновь повернул на север и снова вторгся в пров. Тханьхоа. К концу 1425 г. весь юг Вьетнама, за исключением цитаделей Нгеан и Тэйдо, был освобожден войсками Ле Лоя от оккупантов [168, с. 212–213; 266, с. 69].

Обеспокоенное положением во Вьетнаме, минское правительство направило туда новую армию под командованием генерала Ван Туна. Между тем Ле Лой, укрепившись на юге, в сентябре 1426 г. вторгся в дельту Красной реки и приступил к ее освобождению. Здесь в его армию влились многочисленные отряды местных повстанцев. Вскоре в руках китайцев и вьетнамских коллаборационистов остались только укрепленные города. Самая крупная китайская группировка, численностью в 100 тыс. человек, окопалась в районе Тханглаунга. В ноябре 1426 г. генерал Ван Тун решил перейти с этими силами в контрнаступление. Но в сражении при Тотдонге (западный пригород Тханглаунга) Ле Лой нанес ему сокрушительное поражение. Китайцы потеряли убитыми и ранеными 60 тыс. человек и вынуждены были снова запереться во вьетнамской столице [44, с. 61; 266, с. 70].

Ле Лой начал готовиться к решительному штурму Тханглаунга, но Ван Тун запросил перемирия. В ответе, который по поручению Ле Лоя составил Нгуен Чай, вьетнамское командование соглашалось на перемирие при условии, что Ван Тун выведет из Вьетнама китайские войска, чтобы положить конец «страданиям… народа» [44, с. 61]. Ван Тун принял условия перемирия, добавив к ним еще одно: вьетнамцы изберут короля из дома Чан. Этим он надеялся посеять рознь в лагере повстанцев. Но Ле Лой согласился на это и провозгласил королем принца Чан Као. Ван Тун же незамедлительно послал в Китай курьеров с просьбой прислать новые войска. Часть этих курьеров была перехвачена вьетнамцами, однако Ле Лой и его соратники все же решили использовать временный мир, чтобы укрепить свои вооруженные силы, организовать новые органы власти в освобожденных районах и развернуть в войсках противника агитацию за мирное возвращение на родину. Успехи Ле Лоя получили международное признание: во втором месяце 1427 г. в его ставку прибыло посольство из Тямпы с поздравлениями и подарками [44, с. 61; 168, с. 214–215; 266, с. 70].

В начале октября 1427 г., нарушив перемирие, китайские войска, шедшие на помощь Ван Туну, вторглись на территорию Вьетнама с двух сторон. Одна армия (100 тыс. пехотинцев и 20 тыс. кавалеристов) под командованием генерала Лю Шэна наступала из пров. Гуанси через Лангшон. Другая — в составе 50 тыс. человек под командованием генерала Му Цина двигалась из Юннани вдоль долины Красной реки. Ле Лой созвал своих полководцев на военный совет. Генералы советовали ему немедленно штурмовать Тханглаунг. Ле Лой, однако, опасаясь, что штурм столицы ослабит его армию и затруднит борьбу со свежими силами противника, оставил вокруг Тханглаунга незначительный заслон, будучи уверен, что Ван Тун со своим ослабевшим войском не решится на прорыв. Меньшую часть своей армии он послал перекрыть дорогу Му Цину. Основные силы он бросил навстречу армии Лю Шэна, представляющей главную опасность [44, с. 62; 168, с. 215; 266, с. 70].

Этот расчет блистательно оправдался: 10 октября 1427 г. войска Лю Шэна попали в засаду, устроенную вьетнамцами в горном проходе Тиланг (пров. Лангшон), и понесли тяжелое поражение. Сам Лю Шэн был убит в рукопашном бою. Остатки армии Лю Шэна во главе с генералом Хуан Фу предприняли все же попытку пробиться к столице, но 3 ноября были окружены и окончательно разгромлены у местечка Сыонгзианг. Войска Му Цина, остановленные вьетнамским заслоном недалеко от границы, получили известие об этом поражении и обратились в бегство. Преследовавшие их вьетнамцы уничтожили почти 40 % этой армии [44, с. 62; 168, с. 215–216; 266, с. 70–71].

Ожидавший со дня на день подхода свежих войск Ван Тун увидел со стен Тханглаунга вереницу пленных китайских генералов, за которыми несли захваченные знамена их полков. Ему не оставалось ничего другого как принять предложенную Ле Лоем (по совету Нгуен Чая, который возражал против дальнейшего кровопролития) почетную капитуляцию. Китайцам разрешалось свободно вернуться на родину. Вьетнамское правительство предоставило им транспортные средства (500 джонок и несколько тысяч лошадей) и продовольствие. 29 декабря 1427 г. была подписана капитуляция. 3 января 1428 г. последний китайский солдат покинул вьетнамскую территорию [44, с. 62; 168, с. 216; 266, с. 71].

По случаю победы Ле Лой поручил Нгуен Чаю написать для распространения в народе торжественную стихотворную прокламацию. Эта прокламация, которую Нгуен Чай назвал «Оповестительное слово о замирении нго» (китайцев. — Э. Б.), —одно из самых выдающихся произведений великого вьетнамского поэта (цит. по [44, с. 77–83]):

Всеми признано: Высшая праведность — обеспечить мир и дать счастье народу. Святая забота воителей — искоренить насилие. Наша страна, Великий Вьет, Земля древней и высокой культуры. В южном царстве у нас и горы и реки, И нравы, и обычаи свои, не схожие с тем, что есть на Севере [53] … Эта земля знала расцвет и упадок, Но на ней никогда не переводились герои. Мы развеяли честолюбивые мечты Лю Куна [54] И отбили воинственные притязания Чжао Ци [55] Сагату был нами пленен в Хамты, Омар [56] — обезглавлен на реке Батьданг. Непреложно величие былого! … Мины воспользовались смутой и наложили на нас свое жестокое иго. До почестей и наживы жадны, предатели сворой пошли им на услужение. Враги сжигали черный люд на страшном огне, Зарывали в подполье беды. Лгали небу и обманывали народ тысячами уловок. Несли войну и сеяли зло два десятилетия. На земле была растоптана гуманность, попрана небесная справедливость. Непосильные поборы опустошили горы и воды. Одних заставляли опускаться на дно морское за жемчужинами. Ужасны там акулы и морские драконы. Других уводили в горы золото добывать — чумны там джунгли, отравлены источники. Силки и западни принуждали всюду расставлять — зимородков и косуль ловить. Букашкам и травам тоже не было спасения. Вдовами, сиротами переполнилась земля. А кровопийцы, беснуясь, жаждали новых жертв. Сегодня гнали хоромы возводить, завтра — валы насыпать: повинностям не было видно конца. Умельцев превратили в нули — в деревнях умолк шум ткацких станков. Бамбука в южных лесах не хватит, чтобы записать злодеяния врагов. Вод Восточного моря мало, чтобы смыть их подлую грязь. Как не возмутиться народу. Как не воспылать гневом небесам! Скрывшись в горах Ламшона, Мы замыслили святое дело. Не в силах видеть страданий любимой Отчизны, Мы поклялись отомстить ее врагам. Десять лет праведная ненависть не давала нам покоя. Питаясь кореньями и лежа на усыпанной шипами земле, мы проводили дни в трудах и занятиях. Размышляя над книгами древних воителей, Сравнивая прошлое с настоящим, мы стремились найти причины побед и поражений. Горя желанием принести избавленье стране, Мы подняли восстание в момент, когда враг находился в зените могущества… …На поле боя нам не хватало солдат, Под походным шатром — помощников и советников… …Время же не терпело, и, обуреваемые тревогой за судьбу Отчизны, Пылая ненавистью к злодеям-захватчикам, Мы так спешили со своими начинаниями, как спешат на помощь утопающему. В Линьшоне мы десятки дней оставались без продовольствия, В Кхайнгуене мы потеряли верную дружину. Небо хотело испытать нашу волю, И мы напряжением всех сил преодолели невзгоды. Сплотив в дружную семью землепашцев со всех концов страны, мы высоко подняли знамя правого дела. Вместе с воинами, как отец с детьми, мы делили превратности солдатской жизни. Прибегая к внезапным атакам, мы, слабые, одолевали силу. Устраивая засады, мы малыми отрядами побеждали несметные вражеские полки. Так правое дело восторжествовало над варварством, Человечность укротила насилие и жестокость. В Боданге мы молнией разящей обрушивались на оккупантов. В Чалане валили их, как рубят бамбук. Чем доблестнее сражались наши солдаты, Тем шире распространялась их слава… … В Нанькиеу кровь врагов текла рекой — смрадом несло на тысячи ли, В Тотдонге поля усеялись телами захватчиков — земля там осквернена на сотни весен. Мы выставили голову Чан Хиена, служки захватчиков, на осмеяние народа. За гнусную измену казнили и Ли Лыонга. Ван Тун ответный удар нам готовил, да лишь усугубил свою беду; Ма Инь спешил на выручку своим, но был разбит в пути. Вконец измотавшись и духом пав, враг ждал своего смертного часа. Мы же не силой, а убеждением хотели его сломить. Казалось, сомнения и раскаяние уже грызут завоевателей, А на деле они лелеяли новые черные замыслы. Прихоть одного человека ввергла тысячи тысяч в пучину бедствий, Падкие до легкой славы, люди покрыли себя бесчестьем в веках. Всем это памятно: Гаденыш Суан Дэ [57] , собрав войска, Велел трусу Лю Шэну тушить пожар маслом, В девятом месяце года динмуй [58] Лю Шэн выступил из Хайона, В десятом — полки Му Цина вторглись из Юннани. Заманив в засаду, мы разгромили их авангарды, Ударив с тыла, мы отрезали им путь к отступлению и лишили снабжения. Восемнадцатого числа Лю Шэн потерпел поражение в Тиланге, Двадцатого нашел смерть на горе Майон… Мечом карая, мы наступали без передышки; Охваченные паникой, враги обращали оружие друг против друга. Условившись в середине октября добить неприятеля, Мы окружили его крепости Несметной армией храбрецов, в военном деле искусных. Наши солдаты точили о камни сабли — и скалы рассыпались в прах; Наши слоны шли на водопой — и реки и ручьи высыхали… … Мы действовали, как вихрь, что гонит сухие листья, Как муравьи, что роями подтачивают дамбу. Сий Ю, вражеский предводитель, на коленях просил у нас пощады. Шаншу [59] Хуан Фу связал себе руки и сдался нам на милость. Дороги в Ланзианге и Лангшоне усеялись трупами, Воды Сыонгзианга и Биньтхана обагрились кровью. В ужасе застонали ветры и облака изменили цвет, Солнце и луна в небе померкли. Столкнувшись с нами в Лехоа, юннаньская армия познала ад. Проиграв сражение в Канчаме, полки Му Цина бежали, давя друг друга. Реки в Ляньтяу, разбухнув от крови, с рыданиями прорвали берега, У стен Данса, где выросли горы трупов, луга стали красными. Две армии, спешившие на помощь, не успели повернуть назад. Нигде не находя спасения, враги в крепостях сложили оружие. Побитые тигры, минские военачальники взывали к нашему милосердию. Мы же сражались не для того, чтобы сеять смерть. И, следуя воле неба, сохранили им жизнь. Ма Ци и Фэн Жэну мы дали пятьсот джонок, Ван Туну и Ма Иню — тысячи коней, чтобы они покинули нашу страну. Они уже в открытое море вышли, а все еще трепетали от ужаса, Они уже до родной земли доскакали, а никак не могли опомниться. Враги страшились смерти и искренне просили мира, Мы же хотели дать народу отдохнуть. Мудрый расчет нами руководил, Какой редко кого осенял из смертных. Отныне наши пределы неприкосновенны, Наши горы и реки пробудились к новой жизни. Счастье приходит на смену бедствиям, Как светлый день наступает после черной ночи. Навеки смыв позор порабощения, Для поколений мы открыли эру благоденствия. В броню одевшись, мы сотворили подвиг, что будет славен в веках. В четырех морях воцарился мир и повсюду повеяло обновлением. Пусть же все узнают об этом.

53

Т. е. в Китае.

54

Китайский император, пытавшийся завоевать Вьетнам в XI в.

55

Сунский полководец, вторгшийся во Вьетнам в XI в.

56

Сагату и Омар — монгольские полководцы XIII в.

57

Китайский император.

58

1427 г.

59

Министр китайского двора.

Глава 9

ВЬЕТНАМ ПОСЛЕ ОСВОБОЖДЕНИЯ ОТ КИТАЙСКОГО НАШЕСТВИЯ (1428–1497)

После изгнания китайцев встал вопрос о носителе верховной власти. Реальная власть находилась в руках Ле Лоя, но официальным королем Вьетнама (согласно договоренности с китайским командованием) был представитель старой династии Чан Као. Китайская дипломатия рассчитывала использовать этот факт, чтобы в какой-то мере сохранить свое влияние во Вьетнаме Часть вьетнамских феодалов, не желавшая продолжения реформ Хо Куи Ли, также делала ставку на последнего отпрыска Чанов. Во главе этой группы стояли два крупных чиновника Чан Фаунг и Ньы Хот, сотрудничавшие ранее с китайцами, но прощенные Ле Лоем. В начале 1428 г. они организовали заговор, в который был посвящен и Чан Као. Они обратились за помощью в Китай, обещая поднять восстание внутри страны, если китайцы вновь вторгнутся во Вьетнам. Заговор, однако был вовремя раскрыт. Чан Као бежал, но был пойман и принял яд. Королем Вьетнама в апреле 1428 г. был провозглашен Ле Лой, принявший тронное имя Ле Тхай То (1428–1433). Он основал, таким образом, новую династию «Поздняя Ле», которой суждено было править 360 лет (1428–1788). Столицу Донгдо Ле Лой переименовал в Донгкинь, откуда произошло название Тонкин, применявшееся европейцами в XVI–XIX вв. к Северному Вьетнаму [57, с. 346; 168, с. 216–217].

В том же апреле 1428 г. в страну прибыло китайское посольство, чтобы вручить Чан Као указ об его утверждении на троне китайским императором. Вьетнамцы направили в Китай ответное посольство с просьбой утвердить королем Ле Лоя. Но прибывшее в конце 1429 г. из Пекина посольство потребовало продолжать «поиски потомков Чанов». Тогда вьетнамское правительство направило в Пекин послание, в котором «вожди» (лау мун) и «уважаемые старцы» (ки ляо) страны сообщали, что Ле Лой — «великий вождь государства», что он человек достойный, пользующийся всеобщим уважением и способный управлять страной. Вместе с посланием в Китай были отправлены богатые дары. Однако Пекин снова ответил отказом, продолжая настаивать на поисках наследников Чанов [57, с. 350]. Ле Лой, понимая, что пока он не добьется признания, прочный мир с Китаем и мирное строительство в широких масштабах будут невозможны, пошел на большие жертвы. Он направил в Пекин новое посольство с огромной данью в 50 тыс. лян золота и просьбой восстановить порядок ежегодной дани, установленный минской династией в 1370 г. Китайское правительство затягивало процедуру признания, видимо, ожидая, что во Вьетнаме появятся признаки внутренней нестабильности [60] . Только в 1434 г. через год после смерти Ле Лоя, в Донгкинь пришла императорская грамота, дарующая вьетнамскому королю инвеституру, и то «временную» [57, с. 350].

60

Во Вьетнаме действительно было несколько заговоров крупных феодалов, например, Ле Хана, принадлежавшего к роду Чанов, но Ле Лой их быстро подавил [168, с. 220].