Юго-Восток
Шрифт:
Мужиков на куски порезало, я такое лишь в забойном цехе у нас видал, ага. Ваську Демьянову ногу отрезало, так он, видать, сам себе обрубок ремнем затянул и до последнего насос качал. Так на насосе мертвый и повис, бедняга.
— Твердислав, уходи!
— Назаров, кому сказано?
Я потрогал баллоны, дернул клапан, ага — засвистело. Это здорово, ешкин медь. Это значит — есть воздух сжатый, не порвало шлангов-то. Окошки, где стрелочки, — оба разбиты, бензином воняет, где-то течь. Развернул я ствол, глянь — а гад из ямы ногу выудил и прямиком к бункерам прет. На меня он и не глянул, а может, не шибко ему антиресно со мной беседы вести.
— Щас я те устрою! — Мне маленько еще надо было подождать,
Вблизях био совсем страшный оказался. Пушка на его плече висела дулом вниз, из казенника торчали куски проводов. Кто-то хорошо врезал до нас. Еще в боку у него, похоже, был пулемет на четыре ствола, да только все стволы давно забило грязью. Воняло от могильщика некультурно, я аж ротом стал дышать. Самое обидное, что от бомб наших — ну никакого ему вреда, ешкин медь! Броня погнулась маленько, да и все. Тот, кто ему когда-то кусок лапы вместе с пилой отстрелил, — явно не из мортиры бил.
— Давай, давай, повернись маленько, что ли… — Я вел за ним стволом, все ждал, пока он бок откроет.
Позади забили часто в колокол. Могильщик завизжал своими моторами и задрал ногу, чтобы перелезть через нашу оборону, через печь и завалы кирпичные. И тут я ему врезал.
Прямо в дыру под лапой. Дык а чо, больше некуда бить, не горит он, сволочь такая! Я жал и жал на ручку, пока струя не ослабла. Могильщик сперва не понял, он место искал, куда ногу поставить. А когда понял — уже внутрях горел, ешкин медь! Из дыр решетчатых дым повалил, заискрило.
— Что, сука, получил?!
Эээ… кажись, зря я его позвал. Могильщик чуток нагнулся и выдернул из нашего завала кусок стены с оконными дырами.
— Славка, дай ему!
Ешкин медь, то-то я чую, огнемет в руках дрожит, горючка пошла! Оглянулся — дык на насосе дядька Степан и Леха. Качают со всех сил, аж ногами дрыгают, когда один другого вверх задирает. Ну чо, обрадовался я, молодцы мужики, не бросили меня.
— На тебе, трупоед сраный!
Я жал и жал на ручку, пока опять струя не ослабла, и старался бить ему в дыру. Хотя ничего толком не видел, пламя красными пузырями вспучилось, а дальше дымом черным заволокло. Парни качали со всех сил, мы почти в упор поливали. Бежать надо было, храни нас Факел, давно надо было бежать, ведь если швырнет — не промахнется! Как лягух нас тут размажет на фиг…
И вдруг могильщик отступил. Взад повернул. Чо случилось, я сперва даже не поверил. Такое чудо, чтобы био напугать, — это даже старики по пальцам перечислят.
Я все лил на него огнем, а он все ж таки кинул в нас железякой, но метра три промазал. А Степан с рыжим даже качать перестали, глазья выпучили, ага, да кто ж такое видел. Я поверил, когда с клепаной стены все наши хором заорали. Он топал назад и трясся еще сильнее, чем прежде, аж звенел весь, и искры отовсюду сыпались. Он свалился верхушкой в ров и стал там ворочаться и скрипеть, а огонь уже лез из него наружу.
— Славка, ты его подбил! Подбил же! — завопил Леха и кинулся к Степану. Они оба завопили и полезли ко мне обниматься. И другие прибежали — и тоже давай скакать и меня тискать.
А чо я-то? Я ж не кулаком его побил. Могильщик и так давно менялся, точно изнутри гнил. Я мужиков тоже обнял, хотя антиреснее было, когда девки обниматься прибежали, ага. Потом отец с охраной пришел, долго вместе глядели, как могильщик уходит, и сбоку у него рвется пламя.
— Молодец, — сказал дьякон. Большего от него не дождаться, ага, такой уж он у меня — как железный гвоздь.
— Чо грустишь, батя? — спросил я. — Много наших погибло?
— Пока девять насчитали, — глухо сказал он. — И столько же в лазарете. Это моя вина. Незнакомый могильщик. Я должен был предвидеть, что у него остался боезапас. Нельзя было выводить людей на теплотрассу.
— Батя, да ты чо? Разве ты виноват, что они на нас полезли?!
— Твердислав, а зачем они полезли?
Тут я зачесал в затылке:
— Как зачем? Пожрать нас.
— Нет, — сказал дьякон. — Твердислав, ты не смог бы его победить.
— Так я и не победил. Батя, его что-то изнутри порвало. Вот такая в боку дыра, с метр. Сталь по шву разошлась!
— Не в дырах дело. Его же чинить должны. Био не нападают без поддержки. Где его слуги? Где пауки, где ящер?
— Может, того… подохли где? — предположил я. — Ну там… поганок на Лужах обожрались…
Но батя, как всегда, оказался прав.
Коренастый, гибкий человечек, больше похожий на ловкого зверька, неподвижно лежал на козырьке крыши. Кровля ангара заросла травой, половина здания давно рухнула, крыша обвалилась вовнутрь. Поэтому чужак мог не опасаться нападения сзади. Горящий био прошел совсем близко от замершего наблюдателя, так близко, что его обдало жаром. Дозорные Факела, дежурившие на внешней стене укреплений, тоже не заметили чужака. Незнакомец проводил взглядом трясущегося робота и стал неторопливо спускаться вниз, все время держась в тени. Между третьим и четвертым этажом он повис на одной руке, уцепившись за перила гнутой железной лестницы. Прямо под ним остановилась патрульная тройка с собаками. Бойцы преследовали поврежденного био, псы повизгивали, рвались с поводков. Один из патрульных выглянул за угол ангара, ведь дальше им предстояло бежать по открытому пространству. Псы почуяли присутствие чужого, стали подпрыгивать, крутиться на месте. Под ноги патрульным посыпалась бетонная крошка. Мужики резко задрали лица, один выставил ружье. Но… наверху никого не оказалось. Лишь покачивались обломки лестницы среди гнутых швеллеров, балок и корней ползучих растений. Патрульные утихомирили собак и ринулись по следу могильщика. Спустя несколько секунд, от узкого карниза, незаметного снизу, отлепился удивительно ловкий гость. Несколько секунд он опять провисел на одной руке, затем мягко и беззвучно спрыгнул на землю. Он стряхнул грязь с короткой шерсти и снова замер. Проследил, как защитники нефтебазы выносят раненых, как группа парней хохочет возле огнемета. Затем чужак повернулся и припустил невесомой рысью. Туда, куда убежали патрульные с собаками.
По следам раненого могильщика.
11
АВТОБАЗА
— Десятник Твердислав, ко мне!
Когда батя так рыкает, я взад мальцом себя чувствую. Ну прям башка в плечи вжимается, того и гляди, в штаны напрудю. А чо, дьякон и без рыка, когда тихо говорит, самые дикие мужики смиреют. Потому что он один за всех, как железный гвоздь. Или как Спаситель наш, ага. Спаситель тоже так, за всех стеной стоял, хотя я плохо святые рассказы помню. Об этом лучше у Любахи спросить. Сеструха моя, она наизусть много знает.
— Десятник, после ужина бери своих людей, телеги, коней. Соберете ломаные пушки, все на Автобазу в ремонт свезешь, понял?
А чо, решил я. Пойду пока, сестру навещу, не так страшно будет потом с отцом лялякать. Ясное дело, он мне драку с кио припомнит. Да еще деньги за драку получил, за это точно накажет, хоть я вчера могильщика подпалил, хоть наших много погибло. Все равно накажет. Эх, нашлись уже наушники, ешкин медь, так бы носы им в щеки повбивал!
На клепаной стене еще стояли двойные патрули, горели костры, наружи все свободные тушили траву. Я носил в лазарет раненых, еще маленько помог воды натаскать, только потом у Федора Большого отпросился. Главные люки в бункер были заперты и прикрыты землей, теперь надолго, ага, дня на три, пока все не уляжется. По следам био уже побежали патрульные, будут следить, куда гады пойдут.