Юго-Восток
Шрифт:
— Последний раз вас предупреждаем…
— Жену свою предупреждай, — заржал папаша. — Вы свое получили — проваливайте.
Я подумал, что обезьян, как всегда, показал свою глупость. Нет у кио никаких жен. То есть, девки среди них есть, и говорят, вполне себе малинки встречаются, но семьями вояки не живут. Дык зачем им семьями, если не стареют ни фига? Ни бабы, ни детки не нужны, ага. Им бы строем ходить да оружие чистить. Еще я подумал — антиресно все же, чо они тут прожигали, гады такие? А после стал про жратву думать, чтобы клятые нео наши запасы в мешках не разворошили. Ну так чо, я, ежели
Тырр вылез из кучи мусора, куда его затолкал отец. Рожа его покрылась золой, стал он еще антиреснее. Я гадал, куда делся пятый нео, ведь вначале их было пятеро. Один растворился, стал рыбой, но где-то еще пятый…
— Новый, можешь забирать себе этих двоих, — Сто второй указал на Голову и Иголку.
— Сам девку жри, больно тощая, — сплюнул папаша. — Мне вот этого, твердого, на засол, гы-гы-гы!
— Ой, это кто тощий? — разозлилась Иголка. — У меня все на месте, это вашим бабам надо меньше жрать!
Сто второй незаметно сделал еще шажок. Целил он в меня, но теперь легко доплюнул бы до папаши огнем.
— Как нос, не болит? — вежливо спросил я у Тырра.
Тырр зарычал, стал брызгаться слюной, но на пулю не полез. Нос у него так и остался маленько набок, но красоту нео ничто испортить не могло.
— Славка, кажись, рукокрыл пролетел… — краем рта прошептал Голова. — Надо лялякать с ними, авось…
Наверху за окнами что-то мелькнуло, это точно. В дальнем от нас углу цеха крыша обвалилась, туда вылетали и вылетали вороны. А может, вовсе и не вороны, уж больно толстые да шершавые. Но глядеть долго я не мог, глазья от дыма слезились.
— Эти хомо — военнопленные, — важно заявил обезьянам Сто второй. — Тебе следует знать, новый, в городе военное положение, и никто его не отменял. В условиях военного положения власть осуществляет комендатура…
И еще капельку продвинулся вперед. Вот-вот должна была начаться драка. Я все прикидывал, как нам уцелеть. Уцелеть не получалось.
— Плевал я на твою власть, — Рырк махнул рессорой, лихо снес кусок железной загородки. Загородка с треском оторвалась, улетела в яму. — Вы без нас отсюда и не выйдете!
У меня дико свербило в глотке от гари. Иголка держалась за горло, глазенки красные стали от кашля. Дым лез из щелей, из дыры, скоро нас тут закоптит, останется чесночком натереть — и к нео на обед.
— …пленные будут доставлены для допроса. При попытке противодействия военному патрулю нам придется применить по вам…
— Папа, а чего Рырк мне покушать не да-ает? — Тырр стал отнимать у брата разодранную добычу. Кажется, это был…
Кажись, это был ребенок осма. Похоже на ихние щупальца, жидкий, для взрослого мелковат. Антиресная каша заварилась, ага.
— Рырк, что за дрянь ты там жрешь? — Папаша вдруг забыл про нас. — Выплюни немедля! Забыл, как с киселя обдристался?
Сто девятый шагнул вниз с лесенки, приоткрыл рот. Глупый Тырр пыхтел рядом, глазел на тушку в лапе брата, не догадывался, дурень, что ему сейчас в две секунды морду выжгут. В вояках я не сомневался. Если начнется драка, ешкин медь, с оружием они победят. Они могут победить и без пушек, каждый взял себе цель, каждый заранее знал, как ударит. Я позавидовал маленько, нам бы на Факел таких бойцов!
— Дорогие друзья, россияне, — Голова снял с хари тряпку, выплюнул черную слюну, — давайте продолжим наши ляляки на крыше, а? А то дышать нечем…
Ясное дело, культурный призыв моего друга никто не расслышал. Зато все услыхали, как на той стороне цеха, за большой квадратной ямой, грохнулись ворота. Здоровые ворота, в полтора моих роста, выпали с кусками кирпича. Кио наставили туда пушки, Тырр заорал как бешеный, Рырк тоже запрыгал на месте.
Зола взлетела тучей, по глазам резанул свет. С той стороны проема стало видно кусок двора и обломки лежащего крана. В цех ворвался пятый нео, не шибко похожий на своих братков. На рыбу он тоже не слишком смахивал, но все равно здорово поменялся. Он и сейчас продолжал меняться, наверняка больно ему было, вот и пер на всех без разбору. Обезьян стал намного шире, ребра почти прорвали синюю кожу. Кожа на нем пупырилась, как на вареной курице, седая шерсть облезала с ног, а с башки и с тулова слезла почти совсем. Дык заместо старой шерсти начала расти новая, темная, гладенькая такая, одно загляденье. Башка у него дергалась, череп маленько распался на части, кожа натянулась, кости не успевали зарасти, что ли. Нео вопил, как порося под ножом, зубы у него не помещались в пасти, слюна лилась пополам с кровью, глазья вертелись как у тура перед случкой или даже хуже.
— Ой, мамочки, — Иголка ухватилась за меня.
— Славка, ты глянь…
— Брат Гарк стал новейшим из новых! — гаркнул папаша. — Брат Гарк снова молодой и сильный!
Похоже, брат Гарк не слишком различал, кто тут свой, кто чужой. Может, он не досидел маленько в Поле или, напротив, от жадности пересидел. Ямищу он промахнул одним скачком, врезался лбом в торчавшие трубы, сшиб их, не глядя, вместе с вентилями и железными мостками, потащил за собой. На ногу ему намотался кабель, брат Гарк бежал к нам и с каждым шагом срывал со стены прожектор. То есть, ясное дело, прожектора срывались сами, вместе с кабелем, который волок новейший брат.
Сто шестой попятился. Сто девятый вскинул печенег. Папаша на него зарычал. Гарк сделал большой прыжок, на пути его был какой-то стальной ящик, рыжий его потом назвал кожухом. Ну чо, Гарк выдернул из этого самого кожуха вентиль, красное стальное колесо, винт толщиной, ешкин медь, с мою руку, и швырнул в нас.
— Ложись! Огонь!
— Кио, не стреляй!
Огромному обезьяну осталось до нас пять шагов.
— Гарк, это же я…
— Огонь! Огонь!
Загрохотал печенег.
— Наверх, скорее! — Иголка первая догадалась, скакнула к лестнице, я за ней. Рыжий как всегда заметался, дык ясное дело — от жадности, стволы ему дороже жизни.
— Хомо, стоять! — Кажись, кричал Сто второй, но сделать ничего нам не успел.
Вентиль аккуратно угодил винтом в живот Рырку. Сжимая в лапе разодранного осма, Рырк отлетел и жопой вбил в стенку Сто девятого. Ясное дело, Сто девятый успел бы отскочить, но я ему помешал. Подтолкнул его маленько навстречу Рырку. Винт толщиной в мою руку пробил Рырка насквость, ага, тот зафырчал и стал его из себя выдергивать. Потом, конечно, умер, не шибко-то поживешь с такой дыркой в пузе. Сто девятый под ним корячился, пока вылезти не мог.