Юго-западная Туркмения в эпоху поздней бронзы. По материалам сумбарских могильников
Шрифт:
Катакомба в общественном сознании древнего населения долины Сумбара символизировала жилище мертвых, что хорошо доказывается приведенной выше линией развития данного погребального сооружения. Конструкция погребального сооружения зависела прежде всего от имевшегося в наличии естественного строительного материала: там, где жилые дома строили из сырцового кирпича, погребальные сооружения возводили из него же (северная подгорная равнина Копетдага и древняя дельта Теджена); где для жилья сооружали полуземлянки, там и покойников хоронили в полуподземных склепах. Из этого следует, что могильное сооружение, по представлениям того времени, являлось вечным жилищем навсегда ушедших родственников. Отсюда можно предложить вывод — в конструкции погребального сооружения нет почти ничего, что помогло бы вскрыть какие-то древние идеологические представления. Разве только то, что смерть (как и акт рождения) рассматривалась в качестве средства перехода из одного состояния в другое, в результате чего умерший продолжал свою жизнь в иной плоскости, но его бесплотный и невидимый дух оставался среди живых.
Совокупность археологических и этнографических свидетельств с одной и той же территории позволяет сделать попытку разобраться в том, почему все катакомбы долины Сумбара оказались ориентированы входами на северную сторону горизонта. Как мы только что видели, гокленские полуземляночные куме всегда ориентированы входом на юг, к солнцу, поскольку были углублены в толщу холма и нуждались в перманентном прогреве, особенно в зимнее время. Если предположение относительно полуземляночного характера жилищ в дальнейшем подтвердится, то ориентировка их входов может быть реконструирована на юг в связи с приведенными данными. Все катакомбы ориентированы входом на север, в противоположную жилищам сторону, в сторону мрака и холода. Свидетельством этого является сохранение еще ныне кое-где в Средней Азии обычая не допускать попадания прямого солнечного света на лицо покойника [Снесарев, 1969, с. 229].
Таким образом, анализ погребального сооружения и расположения в нем покойника позволил сделать ряд заключений: погребальное сооружение было скорее всего копией жилища и предназначалось для помещения туда навечно тела умершего и для столь же вечного пребывания его духа; в конструкции погребального сооружения нет никаких овеществленных остатков идеологических представлений, кроме отношения к факту смерти и веры в потустороннее существование; ориентация входа в катакомбу, возможно противоположная ориентации входа в жилище, позволяет предположить наличие еще одной бинарной оппозиции в воззрениях, связанных с погребальным обрядом; в конструкции древних погребальных сооружений имеется больше данных для реконструкции черт материальной жизни общества, чем его духовной культуры..
ВОДА В ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ
Как уже известно, во всех взрослых погребениях, включая те, где покойник был положен с отступлением от правил, находились сосуд для воды — хумча — и сосуд, из которого пили или лили эту воду — горшочек с открытым носиком. Следовательно, вода имела какое-то очень важное значение в погребальном обряде. Однако, чтобы понять это значение конкретно, надо попытаться проникнуть в поверья древних людей, реконструировать их и выяснить, в чем, по ним, заключалась волшебная сила воды.
Вода, как одна из сакрально чистых стихий, очень широко почиталась в древнем мире, в частности в Вавилонии; что прямо следует из дошедших до нашего времени клинописных текстов с заклинаниями: вода очищает больного своей сакральной силой, она — средство для очищения в руках Мардука [Никольский, 1959, с. 53]. Для нас же более важно почтительное отношение к ней древних иранцев, что нашло соответствующее отражение в Авесте. Воду нельзя было осквернять, бросая в нее нечистоты либо тела погибших животных или мертвых людей. В Венди-дате имеется большое количество предписаний, как наказывать того, кто оскверняет воду, и какими средствами можно ее очистить и вернуть ей прежнюю сакральную чистоту. Воде поклонялись, принося на берегах рек пли других водоемов жертвы; во время жертвоприношений у чистой и незапятнанной Ардви просили помощи в предпринимаемых действиях.
С другой стороны, вода являлась тем продуктом, который возвращал утраченную чистоту. Она применялась при обмывании мертвого тела перед преданием его земле, смывала всю грязь и восстанавливала прежнюю чистоту земли, на которой было найдено мертвое тело. Чистая от природы, она приносила с собой чистоту, и ее нельзя было осквернять; по-видимому, существовали разные воды, хотя бы в зависимости от их происхождения: вода могла быть небесной, речной (проточной), подземной. •Скорее всего, к тем временам и относится возникновение поверья о живой и мертвой воде, поскольку древний человек не знал ее химического состава. Нельзя, конечно, определить, какая вода ставилась в могилу, небесная, подземная или речная, но несомненно, что в древности это строго различалось.
Очень наглядно проследил семантические ряды, в которые входит название воды, в древних переднеазиатских языках И. М. Дьяконов. Оказывается, что «,,вода“ в своих различных проявлениях может попадать в разные семантические ряды: так, шумер. a(ia) значит пе только „вода", по и „семя", а также „родитель" и „наследник", но праафразийское *maw,- *may - „вода" скорее связывается с *mawt - „смерть": это семантический ряд „смерти—болезни—тьмы—ночи—холода—воды"; сюда же принадлежит и шумер, gig--„ночь, тьма, болезнь, черный".
С другой стороны, семитский корень hay-/hiaw - означает „жизнь", Науа зовут аккадского бога пресных вод, но hayy-at- по-семитски не только „животное", но и специально „змей", которого недаром в мифах мы так часто встречаем стражем водного источника» [Дьяконов, 1977, с. 13].
Семантическая связь находит полное соответствие в разделении воды на живую и мертвую, о чем уже было упомянуто. И, видимо, такое разделение восходит к очень далеким временам, когда считалось, что вода окружает населенный человеком мир со всех сторон: снизу — под землей, сверху — над небом, с боков — как мировой океан. Но было существенно, откуда конкретно поступала эта вода на поверхность: если — из-под земли, то, вероятнее всего, ее считали водой мертвой, поскольку именно под землю отправлялись умершие сородичи; если — в виде дождя, падала сверху из сферы солнца, то она могла считаться только водой живой, которая оплодотворяла землю и способствовала возрождению жизни. Вода текущих ручьев по своей сути была тоже живой, по, очевидно, именно к ней более всего подходит эпитет «чистая». Следовательно, вода в могиле играла существенную роль, поскольку сочетала в себе причастность и к смерти, и к рождению.
Последнее особенно важно потому, что в жизни человека можно отметить три главнейших перехода: из инобытия в жизнь, из детства в зрелость, из жизни в инобытие [Дьяконов, 1977, с. 19]. Каждый из переходов отмечался у многих народов мира строгими обрядами, которые при втором переходе носили название инициаций. Причем во время инициаций очень часто разыгрывалась сцена смерти с последующим возрождением, вплоть до того, что испытуемый подвергался весьма серьезным болевым испытаниям и после этого получал новое имя, символизировавшее его новое рождение в ином качестве — мужчины. Обряд возрождения нередко был связан с имитацией детородных органов, сквозь которые протаскивали испытуемого для более полного приближения обряда к действительности. Здесь же следует еще упомянуть получение имени при рождении и смену его при пострижении в монахи. В обоих случаях употреблялась вода для омовения (при крещении), а смена имени при пострижении (при принятии схимы имя менялось дважды) символизировала смерть человека для светской жизни и новое его рождение для жизни духовной. Это — также переход из одного жизненного круга в другой. Кстати, обычай ставить рядом с умирающим сосуд с водой, для того чтобы вышедшая из тела душа могла омыться, который сохранился до наших дней, своими корнями уходит безусловно в очень седую древность.
Сочетание в воде свойств, способствующих смерти и рождению, делало ее незаменимым компонентом для выполнения обрядов при первом и третьем (последнем) превращениях человека. Водой омывали и младенца, и покойника, и в обоих случаях это имело скрытый смысл — младенцу давалась жизненная сила на «этом свете», а покойнику гарантировалось возрождение на «том свете», которое оканчивалось циклической инкарнацией в будущем. Так при помощи воды, ее вечной текучести, магически обеспечивался круговорот жизни на земле, круговорот душ. Возможно, воду не ставили в могилы детей по той причине, что в древнем обществе долины Сумбара действительное рождение считалось только началом длительного процесса рождения, длившегося в течение всего первого детского возраста и заканчивавшегося тогда, когда мальчик приступал к обучению мужским делам, а девочка продолжала воспитываться в женской среде. С другой стороны, детские души, по поверьям, очевидно, не нуждались в возродительной силе воды, поскольку дети еще не достигли того возрастного рубежа, когда они отрывались от акта рождения. Как бы то ни было, а реконструировать всю систему роли воды в жизни и, главное, в верованиях древнего населения долины Сумбара весьма сложно. Вот почему мы рассматриваем предложенное выше только как попытку проникнуть в эту сферу древней идеологии. Дальнейшие исследования позволят проверить жизнеспособность сделанных предположений. '