Юконский ворон
Шрифт:
«Ишь какие лаконизмы Фридриховы для прикрытия хамства, ? думал Загоскин. ? Подачки стали совать». Он, спотыкаясь, шел по булыжникам Сенатской площади.
? Помогите, господин, раненному при Наварине! ? сказал одноглазый нищий, висящий между двумя скрипучими костылями.
? С какого корабля, служба? ? спросил Загоскин.
? С «Гангута», ваше высокоблагородие, ? ответил инвалид. ? Командиром Авинов были. С турецкого корабля ядро… половину ноги отхватило.
Нищий с явной симпатией оглядывал старый флотский мундир Загоскина. А тот уже совал в руку инвалида две ассигнации, полученные от сановника.
? Ваше высокоблагородие!., отродясь таких денег в руках не держал!..
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Осень, червонная и теплая осень пришла в Мещерские леса. Пауки спускались на сияющей паутине, казалось, с самого неба и проворно сучили лапками, перелетая серебряно-голубые пространства. Небо стало холодное и ясное. Листья золотели с каждым днем. Рыбы недвижно стояли возле подводных коряг, еле шевеля пламенными перьями плавников. Птицы готовились к зимовке. Слабый ветер передвигал легкие листья и сваливал их в овраги. Листья ? желтые, почти белые, багряные ? ползли, как сплошной покров, по земле. Рябиновые гроздья пылали в светлых чащах, яркие пичуги раскачивались на рябине, лениво ссорясь из-за добычи. Торжественный свет спокойного солнца блуждал по соснам, и они казались бледно-алыми до половины стволов.
Вода озер стала еще чище и студеней, мох на болотах поголубел. До заморозков было еще далеко. Загоскин бродил по лесам с ружьем за плечами. После большой душевной встряски он снова чувствовал потребность в покое и уединении. Он блуждал по кустам, окутанным паутиной, легкие лопасти кленовых семян падали ему на плечи, если птицы не успевали их перехватить в воздухе.
Однажды Загоскин возвратился домой поздно, когда свет луны и тень от листвы перемежались на лесной дороге. В окне кабинета горела одинокая свеча; видно было, что за ней никто не смотрел, и она оплывала. Марфа сидела на крыльце дома и смотрела на лес и родник, игравший при свете луны. Загоскин неслышно подошел к Марфе и обнял ее. Она испуганно вскрикнула, отшатнулась и задела рукой за холодный ствол ружья.
? До какой поры ты бродишь, барин, ? сказала она с укоризной. ? Заманят тебя к себе русалки али леший куда-нибудь заведет… А тут сидишь одна и день и ночь, тоска гнетет. Да и не любишь ты меня. Кабы любил ? жалел бы. А то намедни коробейник приходил, а ты мне так ничего и не подарил ? полушалок али там еще что. Не от корысти какой мне это надобно, а чтобы видела, что любишь. Каменный ты какой-то, барин; жизнь у тебя нелегкая была. И ты против других ? человек отменный… Таких ? жалеть надобно, вот я тебя и жалею. ? Марфа прильнула рябиновыми губами к небритой щеке Загоскина. ? Спать я постелила, вот все сижу да жду тебя.
? Иди спи! ? сказал Загоскин. ? Я еще посижу. Он зажег новые свечи в кабинете и занялся работой.
Он писал заметки о Мещерской стране, о ее курганах, кладах, развалинах древних городищ. В одном из могильников он нашел куски янтаря и океанскую раковину, просверленные посредине, их носили в ожерелье. Он размышлял о путях, которыми пришли сюда варяжский янтарь и раковина Индийского океана, и не заметил, как в комнату вошла Марфа и, что-то шепча, стала ложиться спать. Среди ночи Загоскин услышал какой-то шорох под окном. Он распахнул раму и увидел босого мужика в рубахе из холста и домотканых портках. В правой руке он держал кистень.
? Прости, ради Христа, барин, если напужал, ? сказал мужик. ? Да ты не больно пужливый. Я тебя в лесу сколько разов видал ? идешь, не боишься ни зверя, ни человека. Сколько разов мы с тобой едва не встретились. Я зверя в твою сторону гнал, ? не знаю только, примечал ли ты. Лисицу я намедни в кустах поднял у Черного лога. Такая шерсть на ней, ровно огонь!
Мужик улыбнулся и переложил кистень в левую руку.
? Ты не сумлевайся, ? успокоил Загоскина мужик. ? Нешто мы не понимаем, если человек правильный бывает? Спасибо тебе за хлеб-соль. Прихожу к роднику, вижу ? на бережку что-то белеется, наполовину лопухом прикрыто. Глянул, а там хлеба изрядный ломоть. Мне один старец сказывал, что в сибирской стороне для нашего брата, разбойника, полочки возле изб понаделаны, и на полочки жители кладут харчи. Я так на тебя и помыслил, как хлеб увидел…
Филатка-разбойник помолчал, погладил темную бороду и огляделся по сторонам.
? Мужики, которые лес рубят, ? промолвил Филатка, ? говорят, что правильней тебя человека здесь не найти. Вот я и рассудил ? схожу к тебе ночью и поговорю о своей беде. Лежу я часто в овраге и гляжу на твои окошки ? они чуть не до зари светятся. И мне вроде как веселей. Одно только прозванье, что разбойник. Вот вся моя снасть тут. ? Филатка показал на кистень. ? А разве им от зверя, который поважнее, оборонишься? Какая это, к бесу, оборона? Я, как у барина в егерях был, много всякого оружия перевидал. По моей судьбине ? так мне штуцер полагается, а я с одной этой колотушкой хожу. А ты ведь и взаправду, барин, меня не боишься, ? улыбнулся Филатка.
? Я тебе зла никакого не делал, ? объяснил спокойно Загоскин и поглядел в угол, не проснулась ли Марфа. ? Грабить у меня нечего, вот я и не боюсь. Слушай, Филат, почему ты от барина сбежал?
? Барин ? зверь, на всю Тамбовскую и на здешнюю губернию прослышан. Жену мою снасильничал. Жена с позору утопилась, дите осталось, померло, ? тихо сказал мужик. ? Я в барина стрелял на охоте, да сгоряча забыл, что ружье бекасинником заряжено. А в него, черта, надо было девять картечей медвежьих всадить. ? Филатка длинно и злобно выбранился. ? Ну, убег я и стал от людей прозываться разбойником. Ловят, как зверя, и живу, как зверь.
? Чего же ты от меня хочешь?
? Яви, барин, божескую милость. Желаешь, на колени стану? Лесами на Муром проберусь, оттудова ? на Волгу, а она, матушка, укроет. Уйду в понизовье к староверам. Мне старец показывал все пути-дороги по тайной берестяной книге. А с голыми руками мне не идти. Вот и молю ? дай какое ни на есть ружьишко! Зарок тебе дам, землю съем на том, что в человека стрелять не буду. А леса, где мне идти, темны да страшны. От зверя оборонюсь, дичи на пропитание достану, жив останусь. А как только укроюсь, кистень заброшу и о разбойничьей жизни забуду… Зря на меня говорят, будто я лес поджигаю. Лес ? он для всех. Пущай его растет…
Загоскин глядел на Филатку, на его изможденное лицо, освещенное луной и от этого казавшееся голубым. Рассказ разбойника о том, как он потерял семью, напомнил чем-то судьбу индейца Кузьмы. Загоскин подумал о том, как схоже сложилась жизнь двух людей, живущих в разных половинах земного шара.
? Хорошо, Филат, ? сказал он после некоторого раздумья. ? Ты говоришь, егерем был? Много всяких ружей знаешь? ? Он взял в руки ружье, из которого был когда-то убит креол Савватий.
? Всю жизнь прожил бы, а такого ружья не добыл бы, ? с восторгом сказал разбойник и положил кистень на подоконник. ? Дозволь, барин, погляжу. Отменное ружье, аглицкое… ? Филатка погладил черной ладонью скользкий ствол. ? Заряжено?