Юлька или рыжая муза кавторанга Беляева
Шрифт:
Рявкнула наша правая и тут же, как-будто специально подгадав, «Чиода» подпрыгнул на вспышке под левой скулой! Наконец-то. Нарвался…
Ещё не успел опасть фонтан воды от первого взрыва, как полыхнуло повторно, бросая «Чиоду» уже кормой и сильно вправо. Всё! Отплавался, сучоныш! Не быть тебе теперь мишенью для «Каку». Откакулся, отслужил джапам свое…
«Нанива», крутанувшись ужом, проскрежетал по левому борту почти разорванного взрывами мателота и заложил циркуляцию к островку.
Сука, ну же, ну…
Степановцы
«Нанива», в ответу окутавшись беспорядочными вспышками своих выстрелов, каким-то чудом извернулся и довершил циркуляцию. При этом миновав отмели и камни островка. И мин не нашел. Счастливчик, сука…
Зато поймал пару вспышек от наших восьмидюймовых гостинцев с подбойного борта. Задымил тварюка! Молодец Степанов. Ну ничо, щас и без мин напихаем, жди…
Ошиблась. Не напихали. Закрываясь расползающимися дымами тонущего «Чиоды», крестничек рванул по прямой. Прикрываясь уже трупом тонущей «Чиоды».
Попробовали бить поверх. Анфиладным. Ток бесполезно. Пять минут и, сука, даже восьмидюймовки стали оставлять разрывы ток перед кормой беглеца.
Сука, да куда ж ты? А как же продолжать бой?
В ответ только маты Степанова и звон в голове…
* * *
Толкотня
В мародерке остатков «Чиоды», каюсь, участия не принимала. Валялась в каюте и плакала. И голову мою бедную изнутри как черти рвали, и Пашку жалко, аж выть хотелось…
Беляев пытался помочь, взять управление телом. Не получилось. Только обблевался. И там и тут. И отрубился. Чо возьмёшь — мужик!
Сууука, мамочка как же мне плохо…
Прибежавший и сжалившийся надо мной Меркушев сделал какой-то укол. На меня волной накатила эйфория и я, путая реальность и черепушку, устроившись на Изькиных коленях, потихоньку провалилась в дрёму.
Проснулась от солнечного зайчика, бьющего в глаз. Ощущение как с дикого похмелья — голова болит, сушняк и всё тело ломит. Аннуительные, короче, ощущения…
Хотела встать — хрен там! Подскочивший пилюлькин, в приказном тоне заставил лежать — контузия у меня и взбалтывание мозга! Ещё и тряпку мокрую опять на лоб прилепил.
Сука, док, было б чо там взбалтывать, ты лучше б уши мне заткнул — а то последние мозги вытекут…
— Док, изверх… Воды хоть дай!
Договорить не успела, а уже матрос с кружкой у кровати нарисовался! Зачла прогиб, зачла. Ток кивнула, сука, зря. В голове как Степановский фугас лопнул…
Откинулась, пережидая. Прониклись. Дождались и напоили с ложечки. Полегчало чуток…
— Как там? Потери…
— Рулевой — матрос Катунин погиб. Разорвало беднягу…
Эт я и сама помню. Видела, жалко Алешу… Сука, ну чо молчишь? Пашка как? Рожай давай! Да твою ж…
— Бирилев как? Жив? Инвалид? Погиб?
Сука, да не молчи ты трубка клистирная!
— Да что ему будет-то! Синяк на заднице заработал и штаны порвал, когда с мостика сверзился!
Выдохнула, откинулась на подушки, отвернулась. На глаза предательски развернулись слезы…
— Ещё потери?
— Кочегар Сандерман Эллас обварился… Трубку от тряски опять прорвало…
— Всё?
— Всё Григорий Палыч…
Спасибо Фортуна! От души спасибо…
— Валерий Апполинарьевич, а давно ты со мной сидишь?
— Дак и не отходил…
Мда… Так плохо всё, да?
— Скока?
— Сутки почитай уже…
— Док, ты сходи, поешь хоть!
— Григорий Палыч, да как же я вас оставлю? Меня экипаж не поймет…
— Меркушев, запомни! Когда доктор сыт, то и пациент не ссыт! Иди, говорю!
Поприперался мне, поиграл мне на очке, но… ушел. Ладно, значит ещё поживем!
Каюта. Башка ноет. Хорошо хоть теперь никто над душой не сопит. Понадеялась отрубиться. Как же! Хомяк Бойсман припёрся хвастаться — с обломков «Чиоды» намародерили аж четыре целых стодвадцатки и дохренища снарядов к ним. Поэтому Степанова-то и не видать. Монтирует и ныкает. Одно монтирует, другое — ныкает. Точнее разныкать по сухим помещениям пытается, да с Засухигым за каждый сухой уголок лаётся. И оставлять жаба душит и ссыкотно, чтоб «Корейчик» от такого перегруза не утонул.
А вот Левицкий остался без сладкого. Минные аппараты джапа подзатоплены и погнуты взрывами оказались. Поэтому мин нет. Точнее есть но… жопа им, короче!
Ну и ладненько! И незачем нам эту хрень выковыривать, нам и без этих долбанных мин Уайтхеда в трубе на носу и в трюме отлично!
Благословила. В смысле выгнала на ратные подвиги.
Ток глаза смежила. Старпёр, тьфу… старпом припёрся.
— Григорий Палыч как вы?
— Не дождешься Анатоль Николаич!
Смутился. Да лан, чо я не знаю — ты спишь и видишь капитаном стать. Надеешься — меня грохнут и ты тут весь такой весь в белом со своим ножиком…
— Лан, не смущайся. Скажи где и как мы?
— Да там же. «Чиоду» мародерим потихоньку. Ой, не доведут до добра ваши выкрутасы Григорий Палыч. Под суд же отдадут…
— Засухин, ты чо охренел!?
— Не понял, Григорий Палыч… Так ведь нарушение Морского положения…
— Старпом, хрен моржовый! Почему с места боя ещё не свалили!?
— Так вы ж приказа не давали…
— Сука! «Корейца» в сети и галопом к берегу!
— Григорий Палыч, да я…
— Бегом, сука!
Выползла вслед усеменившему Засухину, Твою… наберут по выслуге, потом майся с ними, няньчись!