Юморески и другие пустячки

Карваш Петер

– Теперь уже ясно, – констатировал Иафет, – что всю скотину мы не можем прихватить при всем желании, и значит, нужно выбирать.

– Нужно сообщить шефу, – сокрушенно вздохнул Ной.

– Черта лысого нужно Ему сообщать, – упрямо возражал Сим. – Это еще больше запутает организационную сторону всего мероприятия. Ты думаешь, у Него есть алфавитный перечень всех страшилищ, которые бегают тут по земле?

Ной осмотрелся: из бегающих по земле все уже были по бедра в воде. Гориллы начали плавать кролем.

– Лично мне наплевать, – заявила жена Иафета, –

кого вы здесь оставите тонуть. Но вы должны непременно погрузить лис, нутрий, куниц, соболей, бобров, горностаев, выдр, ну еще, может, кроликов и овец. Это на предмет качественных мехов. Не стану же я вам бегать голая. На море везде сквозняки.

– Подумайте о моей диете, – сказала жена Хама, – и пожалуйста, не забудьте о цыплятах, индюках, бекасах, куропатках, перепелках и так далее. Доктор прописал мне блюда из птицы. Боже мой, куда подевались эти капли, опять меня замутило.

– А олени, и серны, и крокодилы, и страусы, и жвачные... – начала загибать пальцы жена Сима, весьма практичная особа. – Надо же подумать о вешалках, пуговицах, сумочках, перьях для шляп, гребнях...

Этому перечню не было конца.

– И пожалуйста, – не удержалась под конец Ноева жена, – возьмите на корабль белочку, ладно?

– Белочку? – рявкнул на нее Ной. – А почему именно белочку?

– Сама не знаю, – пани Ноева покраснела от смущения. – Это такая симпатичная зверюшка...

– И поэтому, черт побери, – разошелся Ной, – потому что она симпатичная, поэтому мы должны спасти ее за счет несимпатичных? Ну, это уже конец света! И вообще, что такое симпатичные-несимпатичные? Ведь это же крайне относительные понятия! Я, например, обожаю пчел и ненавижу виноградную тлю и скворцов, которые губят мой виноград!

– Бронтозавры, – деловито заметил Иафет, – не бог весть какие симпатичные, зато они помогли нам соорудить ковчег. Думаю, было бы свинством и неблагодарностью поначалу использовать их как бульдозеры, краны и скреперы и наплевать на них потом, когда вода подымется выше крыши.

– Бронтозавра, – возразила жена Хамова, втирая в виски вьетнамскую мазь, – насколько мне известно, нельзя подоить. А мне понадобится свежее молоко. Это я на случай, если вы забудете. Но вы, естественно, забудете.

– Без птеранодона нам вообще якоря не поднять, – категорически заявил Хам.

– А что это такое – птеранодон? – спросили женщины.

Интеллигентки называются.

– Крупнейшая птица от сотворения мира, – объяснил Хам. – Размах крыльев восемь саженей, грузоподъемность три взрослых мужика, радиус действия двести морских миль.

– А на кой он нам? – спросил Ной.

– А на чем ты полетишь искать сушу, может, на голубке? – саркастически спросил Хам. – Или у тебя вертолет есть?

Они дискутировали в этом роде, пока вода не поднялась намного выше ватерлинии Ноева ковчега. Корабль закачался на волнах, и якорные канаты угрожающе натянулись.

– Дети, – сказала пани Ноева, – по-моему, пора поспешить.

– И без тебя знаем, – осадил ее Ной.

– Будем бросать жребий? – с готовностью спросил Иафет. – Напишем названия

животных на бумажках...

– Хрен тебе, а не жребий, – раздраженно сказал Ной. – Не дай Бог, вытащим пару титанозавров, тогда на чем нам самим спасаться? На надувных матрацах?

И тогда жена Ноева сказала:

– Я думаю...

Ее хотели было оборвать, но ни у кого никаких новых мыслей уже не было. И поэтому наступила тишина.

– Я вот что думаю, – продолжала осмелевшая пани Ноева, – наверное, придется нам всех этих завров и вообще крупных животных оставить за бортом.

Они терпеливо слушали ее. Они заранее смирились с чушью, которую она будет нести.

– Потому что в один прекрасный день, – продолжала жена Ноева, – насколько я Его знаю, придет Господь и спросит список спасенных животных. И теперь представь себе, Ной, что ты представляешь ему перечень, а в нем – четыре названия.

– Боже мой, – вздохнул Ной, – и подумать страшно.

– Ну, вот видишь. Но если ты Ему представишь ведомость, а в ней – тысяч двадцать названий, тогда он и внимания не обратит, что в перечне утопших будет каких-либо сорок-пятьдесят видов.

– Это значит, – недоверчиво спросил Иафет, – что мы спасем всех простейших, и глистов, и солитеров, вшей, и скорпионов, и жаб, хорьков, тапиров и пиявок – и что после потопа не будет, например, великолепных высокопроизводительных динозавров с минимальной потребностью в ремонте?

Жена Ноева легонько кивнула.

– А кто будет за нас работать? Кто будет бремя влачить? Кто, черт бы их побрал, будет развивать промышленность? На ком ездить будем? – воскликнул Иафет.

– Господа, – заметила она, – если не ошибаюсь, вода уже подступила к окошку капитанской каюты.

И они начали погрузку.

Они брали животных малого и среднего калибра, так сказать, от слона и меньше: львов и антилоп, барсуков и бакланов, кротов и колибри, словом, все, что удобно размещалось и не отнимало много места для остальных. Получилось то, что надо: скоро Ной имел в своем распоряжении длиннющий перечень спасенных существ, в то время как список обреченных был в общем-то краток. Вернее, был бы, если б уже существовала письменность. Но поскольку ее не существовало, можно сказать, что на одного мертвого паразавролофа приходилось примерно полтора миллиона колибри или два миллиарда тараканов. Мы рассуждаем чисто образно, потому что тогда ведь еще не было компьютеров.

Но уж совершенно без-образно случилось нечто иное.

Вместе с борзыми и хамелеонами, медведями и скунсами, дикобразами и жуками-рогачами на корабль попали также существа, которые практически не занимали места, но согласно воле Божьей (правда, догматически истолкованной) не должны были отсутствовать: бактерии, бациллы, кокки и вирусы, в том числе чумы, проказы и туберкулеза, тифа, паратифа и дизентерии, триппера и гангрены. В плане размещения они не были брюхатыми, как трицератопсы, или хвостатыми, как коритозавры, они не ломали мачты и не создавали трещин на корме и на носу. И это было замечательно и отвечало замыслам Ноя.