Юная Кармен
Шрифт:
– Володя, не ломай голову, Павел Алексеевич, ранее работал директором техникума механизации и мелиорации сельского хозяйства, а теперь на пенсии, как принято говорить, на заслуженном отдыхе, – сообщила Сергиенко.
– Значит, так и укажем, пенсионер, – с легкостью предложил я.
– Ни в коем разе, иначе обидится, – возразила она. – Грех называть его стариком. Бодрый, ведет здоровый образ жизни, увлечен велоспортом. Редко, когда увидишь его без велосипеда. Подпиши «наш внешкор», то есть «наш внештатный корреспондент».
Охотно последовал совету сотрудницы. Отдал два листа рукописи машинистке, бойко игравшей тонкими пальцами на клавиатуре пишущей машинки «Ятрань». Испытывая к красивой девушке симпатии, попросил:
– Анечка, не откладывай в долгий ящик. Статья пойдет в следующий номер газеты.
– У меня рукописи не залеживаются, – ответила недавняя выпускница школы, успевшая окончить курсы машинописи, мечтавшая о профессии литератора. Я знал, что на досуге она, увлеченная творчеством Корнея Чуковского, Аркадия Гайдара, Павла Бажова и Агнии Барто, пробует писать стихи и рассказы для детей, надеется заработать рекомендацию для поступления на филфак Одесского госуниверситета.
На следующий день через окно кабинета, а редакция и типография располагались в одноэтажном здании по соседству со зданиями райкома партии и райисполкома, я увидел, как к входной двери на велосипеде подъехал высокий мужчина. Прислонил свой транспорт к ограде и вошел в помещение. По звуку шагов в узком и длинном коридоре я определил, что он направился в сторону кабинетов редактора и отдела писем. Минут через пять услышал стук в дверь.
– Войдите! – пригласил я. На пороге предстал ранее увиденный мною, стройный, не обремененный избыточным весом, велосипедист. Ответив на приветствие, пригласил его к столу. Он представился и поинтересовался:
– В отделе писем мне сообщили, что вы занимаетесь моей статьей. Может, есть претензии, замечания, вопросы?
– Вопросов нет, написано профессионально, убедительно.
– Не могу и не хочу сидеть без дела, поэтому взялся за перо. Не ради гонорара, а для пользы общего дела, – признался Шурхал. – Своевременное выполнение работ по мелиорации земель очень актуально, Дело в том, что чрезмерное использование днепровской воды из Северо-Крымского канала чревато засолением почвы, подъемом грунтовых вод. Они превратят, особенно низменные участки, в болото. Речь не о рисе, выращиваемом в чеках, заполненных водой, как того требует технология, а о пшенице, ячмене, кукурузе и других растениях. Для них с учетом свойств почвы существуют научно обоснованные нормы полива. Чтобы сберечь почву от эрозии, необходимо расширить дренажную систему для отвода излишков воды…
Я с интересом внимал его аргументам, развивавшим содержание ранее предложенной рукописи.
– Впрочем, это наброски, тезисы для очередной статьи, – сообщил Павел Алексеевич и спросил. – Когда выйдет в печати?
– В субботнем номере. Если не возражаете, то представим вас читателям в качестве нашего внешкора?
– Годится, – сдержанно улыбнулся он. – Не писатель ведь, хотя в ваши годы помышлял о профессии журналиста, но увлекла агрономия, селекция растений. А вот с настоящим писателем, да еще каким, встретиться посчастливилось…
– С кем встретились? – мгновенно сорвалось с моих уст
– С Шолоховым Михаилом Александровичем, Героем Социалистического труда, лауреатом Ленинской, Сталинской и Нобелевской премий в области литературы.
– Вот это да! – восхитился я, давно мечтавший побывать в станице Вешенской Ростовской области, чтобы, хотя бы издали увидеть знаменитого на весь мир автора «Тихого Дона», «Поднятой целины», «Донских рассказов», «Судьбы человека», знакомых еще со школьной скамьи.
– Сидел с ним за одним столом, – продолжил Шурхал.
– За письменным?
– Ну, что вы, в вагоне-ресторане скорого поезда «Дон», следовавшего из Москвы в Ростов-на-Дону, – ответил Павел Алексеевич. – Писатель из столицы возвращался в родную станицу Вешенскую. Случайно оказался с ним в одном купейном вагоне. Узнав о таком именитом попутчике, пассажиры не скрывали своей радости. Тех, кто оказался поблизости от его купе, Шолохов пригласил в вагон-ресторан. В их числе оказался я. Набилось желающих пообщаться с классиком, столько, сколько мог вместить ресторан. Он не скупился, щедро угощал напитками и блюдами. Между тостами отвечал на вопросы.
У одной из молодых поклонниц оказалась с собой книга «Донские рассказы» и она, волнуясь, попросила:
– Михаил Александрович, пожалуйста, напишите автограф. Я восхищена вашим творчеством, мечтала о встрече.
Он охотно расписался на титульном листе. Мне и другим участникам неожиданной встречи осталось лишь сожалеть о том, что под рукой не оказалось изданий великого писателя.
Некоторые из приглашенных попутчиков интересовались отношениями Шолохова со Сталиным.
В частности, спрашивали, заказывал ли вождь написать о нем роман «Отец» по аналогии с романом М. Горького «Мать», на что писатель ответил, что это слухи.
– А вам, удалось задать вопрос?
– Да, спросил, почему в финале «Тихого Дона» главный герой эпопеи о казачестве Григорий Мелехов не перешел к большевикам, не вступил в Красную армию?
– Что он ответил?
– Дословно уже не помню, но смысл таков. Он объяснил, что до определенного момента герои произведения подчиняются воли и творческому замыслу писателя. Но потом, когда сформированы их характеры, в силу условий и обстоятельств, сопротивляются, выходят из-под контроля автора, действуют в соответствии с логикой событий, в частности, происходивших на Дону в годы гражданской войны, массовой коллективизации, которую в штыки встретили многие, особенно, зажиточные казаки, так как опасались за разрушение векового уклада жизни. Это почти все сказки заканчиваются свадьбами и прочими приятными событиями, а развязка в романах, повестях и рассказах, как и в жизни, бывает трагической.
На вопрос, намерен ли написать продолжение «Тихого Дона», сказал, что это цельное, законченное произведение о бурных, драматических событиях минувшей эпохи, сообщил, что работает над романом «Они сражались за Родину».
– После этого доводилось видеть Шолохова?
– К сожалению, нет. Но та встреча с писателем, скромным, доброжелательным, улыбчивым, настоящим донским казаком, до сих пор согревает мне сердце, – признался Шурхал. – Талант – от природы и трудолюбия. Больше всего ценю, что писатель не зазнался. Другие прозаики и поэты, едва получив признание, вкусив плоды славы, перебираются в Москву, Ленинград, поближе к органам власти, издательствам и редакциям журналов, а Михаил Александрович верен родному Дону, станице, землякам. Твердо следует поговорке: где родился, там и пригодился.