Юнона
Шрифт:
– Вот мы приезжаем сюда уже девятый год, а таких как ты тут раньше не было, – завела разговор Майя, подкуривая вторую за час сигарету.
Вдвоем они сидели у потухшего кострища, на прикатанных с берега больших камнях. Ночью тут было шумно: музыка, пение и танцы, домашнее вино и печеная картошка с рыбой. Сэт ушел спать немного за полночь, когда людей стало на его взгляд слишком много. А к утру осталась только Майя, будто не ложилась вовсе, и местный старожил, который старательно убирал раскиданный мусор и подчищал остатки одной найденной бутылки, плохо спрятанной кем-то.
Солнца
– Не могу я так, это все здорово, но не мое. Ну, допустим, я доживу здесь лето, а дальше что? Как тут зимуют вообще?
– Знаешь, я разговаривала с Идой, и она мне по секрету сказала, что ради тебя осталась бы здесь и на зиму, и я с ней согласна, кстати.
– Я понял, к чему ты клонишь. – Засмущался Сэт. – Но все же я здесь временно, надеюсь.
– У тебя даже паспорта нет, работу будет сложно найти, жилье тоже. Или ты собрался с Мирой уезжать?
– Да не поеду я никуда. А кто тут на зиму остается?
– Ну, Рыжий тут уже лет пять живет, Нитья и Тото, ну те, побритые дети солнца тоже этой зимой оставались. Кстати, ты же про Рыжего и не знаешь ничего. Раньше был нормальный мужик, общительный такой, а в позапрошлом году приехали, он память потерял, не узнал никого, говорить будто разучился. Вот сейчас только вроде прогресс пошел.
– Ну он еще не старый, может инсульт был, – предположил Сэт.
– Да не, крышка слетела у него, – ответил пришедший со стороны моря загорелый темноволосый мужчина, по прозвищу Борода, хотя логичнее, как думалось Сэту, звать его Дреды. Он сел на соседний камень и отрезал себе большой кусок оставшегося с вечера арбуза. – Может отнесем ему? А то проснутся и налетят. Сейчас, часов пять уже есть, я думаю. А ты чего не ешь? Бери.
Борода отрезал еще один кусок и протянул парню, попутно отмахиваясь от назойливой осы.
– И что случилось с ним? – поинтересовался Сэт.
– Кто-то говорил, что он в шторм поплавать решил и тонуть начал, его вытащили, ну и он как очнулся, не узнал никого, бормотал что-то непонятное, а потом вообще замолчал на полгода. Хотя, может инсульт, я читал о таком. Люди теряют память, забывают родную речь.
– И в больнице он не был?
– Не, он сам ушел в город и вернулся через месяц, его тут всем скопом выхаживали, долго лечили, заново научили его говорить и читать. Мы теперь ему книжки приносим. Ты если в город пойдешь, захвати ему что-нибудь, он тебе спасибо скажет.
– А мне он не нравится, – высказалась Майя, скривив лицо.
– Ох и спорщица, – засмеялся Борода и повернулся к парню, выплевывая арбузные косточки. – У нас тут спор века «А был ли палец» называется. Сэт заинтересованно приподнял бровь, и мужчина рассказал суть спора.
– Тут некоторые люди, которые были знакомы с Рыжим до инцидента, утверждают, что у него вообще не было мизинца на левой руке, а сейчас на том месте хоть и обрубок, но есть.
– И глаза были карие, я это отлично помню! – подхватила Майя.
– И мороженое было вкуснее и деревья больше. У тебя паранойя, никто не видел, одна ты видела!
В ответ Майя закатила глаза и отмахнулась, будто встревает в этот спор уже который раз, но, похоже, ее аргументы слабы настолько, что ей уже будто и все равно.
– Ладно, будь другом, отнеси ему уже пожрать, а то некрасиво получится, – попросил Борода, отрезая большой кусок.
Сэт нехотя поднялся с места и отдал свое одеяло Майе, попросив пока придержать его. Забрав у нее сигарету и, взяв в другую руку кусок, он пошел на пригорок, вздрагивая от холода и затягиваясь еще сильнее. Дом Рыжего стоял немного выше остальных и представлял собой, на непридирчивый взгляд, довольно прочный шалаш из множества слоев дерева, пластиковой пленки и кусков металлопрофиля. Неподалеку были сложены дрова, оставшиеся после зимы, а у стоявшего рядом дерева имелось зеркало и примитивный рукомойник.
Шалаш одной стеной опирался на большую сосну, по стволу которой были прибиты деревянные бруски, имитирующие ступеньки. Эти ступеньки вели к маленькой сооруженной площадке в кроне дерева, которая возвышалась над землей метров так на пять. А в стене, обращенной к морю, было небольшое окно, прикрытое изнутри серой тряпкой. Сэт постучал в него, не сообразив сразу, где находится дверь и услышал только недовольное «Че надо?».
Сам Рыжий уже стоял с другой стороны, в рваных штанах, безразмерной куртке и надвинутым на лоб капюшоном.
– О, это мне? – спросил он, подходя ближе. – Благодарю, вкусный хоть?
– Есть можно, это Борода передал.
– Я так и подумал, но все равно спасибо.
Рыжий взял кусок и понес его внутрь своего жилища, а Сэт тем временем заметил неприкрытую часть окна и попытался вглядеться внутрь.
– Как тебя зовут? – неожиданно спросил Рыжий, вернувшись обратно.
– Сэт я…м-да, наверно это не красиво… – замялся парень, попятившись от окна.
– Да все нормально. Заходи.
Сэт вопросительно указал пальцем, словно уточняя, где находится вход в это жилище. Рыжий медленно кивнул головой в ответ и скинул с головы капюшон. И на удивление, он был вовсе не рыжий, а русый, с легкой проседью. Рыжей была только отросшая щетина и то, слегка, а глаза серые, как и должно было быть. На вид ему было лет сорок, ростом он был ниже Сэта и тянул на метр семьдесят с лишком. Получилось даже разглядеть левую руку, которой тот придерживал дверь. На руке был вполне себе обычный мизинец, разве что без ногтя и немного короче, чем должен был быть.
Сэт выкинул окурок в ведро, стоявшее у стены, и подошел ближе. Вслед за хозяином он вошел внутрь, но уже для двоих стало довольно тесновато, и он сразу смутился, будто опешив: «А зачем я зашел вообще?». Хозяин шалаша взял с импровизированного досочного стола книгу и показал гостю.
– Ты сможешь взять мне вторую часть в библиотеке? Макса нет уже несколько недель, а мне становится скучно.
– А… честно, я бы взял, но у меня нет документов, – ответил Сэт и развел руками.
– Что совсем нет? А когда будут?