Юнона
Шрифт:
– Прости.
– Я соберу осколки.
С того дня Саят и Юнона поклялись друг другу помирить мальчиков, во что бы то не стало, ведь они росли вместе и нужны друг другу. И у них это получилось, и как-то, само собой у Юноны вышло влюбить в себя Лена. Может она и воспринимала это как тесную дружбу, пока все не решил один поцелуй. Лен долго планировал его, и может, рассчитывал на что-то большее в шестнадцать лет, но застигнутая врасплох и шокированная Юна вытолкнула его из комнаты, вот только уже через короткое время поняла, что ее дрожь не унимается вовсе не от неожиданности. Когда, одумавшись, она бросилась бежать за ним, Лен все еще стоял за дверью, даже
Теперь все было иначе, с их первого поцелуя прошло всего два года, но они оба уже не чувствовали себя детьми. Лену казалось, что он видит морщину на лбу, а Юнона грезила днем, когда их обоих признают самодостаточными, тогда они вступят в законный союз и уже никто не в праве будет их разлучить. Для этого им оставалось всего полгода перед официальным распределением, но Лен никак не мог сдать экзамен на достижение самостоятельного статуса. Вопросы и задания каждый раз были разные. Вердикт можно получить только после беседы со всеми старшими Дома, а недавняя вылазка в центр испортила все. Джетом уже получил свою независимость и ждал приезда представителей остальных Домов, чтобы решить, какому из них он посвятит свою жизнь. Лену же все еще нельзя было выбирать, и забрать его мог любой Дом против воли.
«Незрелым» запрещалось выходить за территорию Дома в ночные часы и пересекать некоторые проходы, но он легко справлялся с этой проблемой при помощи соседа по комнате, по имени Амнир. Этот четырнадцатилетний мальчик – сын одного ученого в Черной Скале, доме-производителе большинства технологий, получил самостоятельный статус уже в тринадцать лет. Отец Амнира предоставил ему возможность заработка на постояльцах Холодного Дома. В одну из своих поездок домой мальчик получил от отца декодировщик от сигнального маячка, который вшивался всем детям в секторах, ради безопасности и контроля. Чип отключали или заменяли по решению совета и признанию ребенка дееспособной и зрелой ячейкой общества. Эта ненавистная Лену капсула в плече активировала тревожные системы на границах Дома и на входах с ограничениями. Те, кто допускал нарушения, подвергались дисциплинарным наказаниям и лишению на ближайший год права сдавать экзамен для подтверждения самодостаточности, или другими словами взросления.
В ту ночь Джетом предложил своим друзьям пойти на Лиственную площадь и посмотреть трансляцию с праздника в третьем секторе. Лену не очень хотелось тратить на это время, но и отпускать Юну с Джетомом он тоже не хотел. Когда они вернулись, их уже ждала охрана. Юна, как и Джетом с Саят, заслужила свое право в семнадцать лет. Но Лен оказался виновен, так как свободного статуса, по неведомым ему причинам, на тот момент он не имел. И вот, по прошествии года, новая попытка снова вышла неудачной. Одиннадцать человек в зале совета будто не были заинтересованы дать ему шанс. А вопросы Герана – самого старшего человека в совете, как казалось Лену, несли унизительный подтекст.
– На раскопках вы видите, что одному из сотрудников стало плохо, расскажите, что вы предпримите?
– Ну для начала, я обученный специалист, причем, как вы же говорите, с большими возможностями, что мне делать на раскопках…
– До свидания, Лен. Следующее собеседование вы будете проводить в вашем будущем Доме-попечителе.
– Следующее? Вы серьезно…попечителе… – Лен встал со стула, сделал пару шагов и остановился. – Как вы можете так долго игнорировать меня? Вы лишаете меня выбора и сами заставляете нарушать закон.
– Лен Грост…мальчик… мы безусловно огорчились бы, если бы вы выбрали себе не то дело, с вашими то возможностями. Но вы сами делаете обществу услугу, и за вас решат старшие других Домов. Мы уверены, – продолжал старик Геран. – На общем совете избиратели смогут лучше оценить ваши способности и направить вас на истинный путь. Все вы здесь не просто особенные, на ваши плечи ляжет тяжкое бремя и от вас зависит спасение цивилизации. Разве мы можем отпустить такого человека как вы, позволив вам спустить все возможности на создание семьи?
– Семьи? О чем вы?
– Здесь не так много учеников, чтобы мы путали ваши имена. У нас есть глаза, чтобы увидеть, как и с кем вы проводите свое время. Юноне Канн дали право выбора исключительно по ее заслугам. Весь наш совет, как и она, хорошо представляет ее деятелем Круглого Дома и, чтобы не возникло споров у Общего Совета, мы позволили себе проложить для нее дорогу.
– А мне предлагаете тащиться против воли?
– Мы лишь позволили себе положить на чаши весов ваше желание завести семью и ваши возможности в решении главных наших проблем. Вы ведь понимаете, о каких проблемах мы говорим?
– Я могу сделать вид, что не понимаю?
– Можете, и можете как нарушитель закона жить в лесу без средств к существованию, и даже если выживите, вы знаете, что скоро нас ждет.
Лен не стал никому рассказывать об этом разговоре, с каждым провалом Юна утешала его, но это была последняя возможность. Влюбленным оставалось надеяться лишь на Синий Дом, продолжающий биосферное изучение планеты, который как и Круглый, находился на территории второго сектора. Но с той же долей вероятности его могли забрать и в Костанианский дом, изучающий наследие цивилизации, который находился в самом отдаленном восьмом секторе.
Лен постоянно размышлял обо всем, что с ним происходит. Мысли о прошлом и будущем никогда не покидали его сознание, а события происходящие днем продолжались в его снах, из-за чего выспаться было невозможно. Задачи которые не решались днем атаковали его мозг ночью, разговоры доводились его воображением до конца. Стоило затосковать по дому, и гарантированно во сне он оказывался там, мог говорить с Реоной и Дэвоном или спуститься к морю и ощутить холодную воду и текучий песок под ногами. Иногда все казалось таким реальным, что можно было потерять рассудок, и перепутать реальность со сном.
Но, кроме уже знакомого ему, было еще кое-что. Рассматривая серебристые листья деревьев, он думал о темно зеленых лесах из своих снов, а высокий Холодный Дом казался ему маленькой коробкой по сравнению с теми каменными гигантами, из дверей которых потоком выходили люди. И он мог говорить с этими людьми там, в другой реальности. Лену были знакомы не только их лица, но и их судьбы, которые с каждым утром оборачивались в дикую фантазию и искажения его больной головы. Эти рожденные сознанием персонажи, как ему казалось, были рядом всю его жизнь, а другой мир он знал не хуже своего. Но было одно важное отличие, напоминавшее во сне о нереальности происходящего – там не было Юноны. Почти каждую ночь Лен проживал другую жизнь без нее. Иногда он мог совсем забыть о ее существовании, но рано или поздно, бывало в самый неподходящий момент, он резко ощущал нехватку чего-то важного. Сквозь сон чувствовал, как начинало биться его сердце, отдавая пульсацией в холодные от пота ладони. Паника охватывала за секунды, сон становился осознанным, а все места и люди в нем ненастоящими. Краски и ощущения тускнели, все действия теряли смысл. Лен был болен любовью, которая каждый раз возвращала его из транса мыслей и ложных воспоминаний.