Юность атамана
Шрифт:
Поблагодарив гетмана за это назначение, зардевшийся от смущения и немного обескураженный Иван, вместе с Богуном отправились к своему куреню.
По дороге Федор вводил молодого есаула в курс происходящего.
— Ляхи обложили наш табор, да сил у них не больше, чем у нас. На нашей стороне местный люд. Гетман рассылает универсалы по всей Украйне, поднимая народ против ляхов, уже много городов и местечек присоединяются к казакам. А вот Конецпольскому помощи получить неоткуда, да и с провиантом, и фуражом у них трудности.
Следующие несколько дней Иван вникал в дела. Должность есаула на Сечи и в реестровом войске была довольно хлопотной. Предполагалось, что есаул замещает куренного атамана (у реестровиков полковника), то есть является его заместителем или помощников. Но на практике есаул занимался еще и обучением войск, вопросами тыла и вооружения, выполнял поручения своего командира в качестве флигель — адъютанта и т. п. Командовать же полками в отсутствие полковников им приходилось не так часто, так как для дальних походов назначался наказной полковник.
Осада казацкого табора велась довольно вяло. Поляки днем обстреливали казацкие позиции из орудий, казаки отвечали им тем же. Несколько раз Конецпольский пытался взять табор штурмом, но эти попытки были отражены со значительными потерями. В свою очередь, казаки по ночам делали вылазки, не давая полякам спокойно отдыхать.
Подходила к концу уже третья неделя с начала военных действий, когда как-то днем, разглядывая польский лагерь, Серко заметил там какую-то необычную суету. Своими молодыми зоркими глазами он рассмотрел, что в лагере идет приготовление к какому-то торжеству. Во многих местах курился дым костров, доносился визг свиней, блеяние баранов, челядь накрывала столы. Не поняв, что там происходит, он обратился к стоявшему рядом Верныдубу:
— Что, ляхи к какому-то празднику готовятся?
Верныдуб, уже почти выздоровевший (не без содействия Ивана) после ранения, теперь все время находился поблизости от него. Он знал, что жизнью своей обязан Серко и, вскоре став его побратимом, считал теперь своим долгом защищать есаула в бою. Его сабля всегда была к услугам побратима, а пренебрегать саблей в руке такого богатыря, как Верныдуб, мало бы кто отважился.
— Так завтра же 20 мая, их главный ляшский праздник, — ответил великан на вопрос есаула, — называется панське цяло [1] . Ну, это, как у нас день всех святых. Только ляхи празднуют его так же торжественно и пышно, как мы, православные, Пасху.
1
праздник тела господня (прим. автора)
Видя, что есаул слушает его с интересом, он продолжал:
— Обычно, к утру все так перепьются, что на ногах стоять не смогут. Вон гляди, свиней да баранов режут, уток и гусей запекать будут. Челядь уже и бочки с винами выкатывает. Основное торжество начнется сразу после полуночи.
В голосе казака явно слышалась легкая зависть. Запорожцы в походе во время военных действий спиртного не употребляли, нарушение этого правила каралось смертью.
Сам Иван мало общался с поляками и, будучи православным, праздников римско-католической церкви не знал. Из дома он ушел еще в четырнадцать лет и с тех пор проводил время то на Дону, то на Сечи.
— Так, говоришь, к утру на ногах стоять не смогут? — рассеянно спросил он, поглощенный какими — то своими мыслями.
— И к гадалке не ходи, — убежденно ответил Верныдуб. — Я в детстве в услужении у ляхов был. Ну, мальчиком на побегушках, насмотрелся…
Спустя полчаса Серко обратился к Богуну, поделившись с ним своими мыслями, навеянными словами Верныдуба.
— А в самом деле так оно и есть, — подтвердил тот сказанное Верныдубом, — сам не раз был свидетелем, как ляхи отмечают этот праздник, перепиваются все, как мы на масленицу. План твой поддерживаю, но без ведома гетмана такое дело затевать нельзя.
Тарас понял предложение Богуна и Серко с полуслова.
— А, что это удачная мысль! — оживленно прокомментировал он план есаула. — Если скрытно подобраться на рассвете к ляшским позициям и ударить с двух сторон, то…
Гетман внезапно умолк, потом с сомнением с произнес:
— Только вот как подобраться к лагерю? На валах у них караулы будут расставлены, в лоб на валы не полезешь. Подкопы делать некогда…
— Если ясновельможный пан гетман выслушать изволит, — вмешался Серко, — то у меня есть план…
Долго еще, склонившись над схемой польского лагеря, они обсуждали план ночной вылазки. Наконец, гетман сказал обоим:
— У вас там, в курене, десять сотен, этого должно хватить. Разделите своих людей пополам и с Богом. Хотя, думаю, что подкрепление вам не помешает…
Он немного помолчал, высчитывая что-то в уме, и продолжил:
— А мы, как начнете, пойдем на штурм валов. Поддержим вас, так сказать…
Возвратившись к себе, Богун и есаул собрали сотников, чтобы довести до них план предстоящей операции. Однако, не успели они начать совещание, как к ним присоединилось еще десять сотников других полков. Гонец, прибывший от гетмана, передал его слова, что они тоже со своими людьми поступают в распоряжение Богуна и Серко. Теперь, наличных сил полностью хватало для того, чтобы претворить в жизнь задуманное предприятие.
В полночь, когда в польском лагере поднялась пушечная и ружейная стрельба и началось веселье, два отряда казаков, скрытно переправились через Трубеж и Альту, став обходить польские позиции. Затем каждый отряд разделился еще раз. Пятьсот казаков затаились на берегах обеих рек по центру польского лагеря, а остальные во главе с Богуном зашли с тыла, где находился польский обоз и выпасались конские табуны.
Отряд Серко залег на берегу Трубежа, речки не широкой, но достаточно глубокой. Отсюда лагерь поляков открывался, как на ладони. Казаки в свете ярко пылавших костров наблюдали, как веселятся шляхтичи, отмечая свой главный праздник. Многие уже были изрядно пьяными, горланили песни, другие от избытка чувств пускались в пляс. Кто-то стрелял в воздух, а некоторые соревновались в искусстве фехтования. Постепенно всеобщее веселье достигло своего апогея. Вино лилось рекой, у многих бочек уже были выбиты днища и спиртное черпали из них прямо ковшами и кружками.
— Вот уже и Воз перевернулся, — взглянув на небо, шепнул Ивану лежавший рядом Верныдуб. — Бьюсь об заклад, больше часа они не продержатся.
Спорить с великаном никто не стал, так как уже то там, то тут шляхтичи стали валиться с ног. У кого-то хватало сил добраться до палаток, но многие просто падали на сырую землю и засыпали. Постепенно польский лагерь стал напоминать поле после жестокой битвы. Единственное отличие заключалось в том, что лежащие на земле, всего лишь крепко спали. Много, правда, оставалось еще и тех, кто бродил с ковшами в руках между телами, разыскивая приятелей. Но постепенно и они присоединялись к спящим.