Юность Карла
Шрифт:
— А где же Пипин?
Шарль отметил, что Ашер не добавил к имени отца никакого титула, для него он оставался просто Пипином.
«А меня он и вовсе не заметил. Я для него Кёрл, — ядовито подумал Шарль. — Ну погоди, граф, я тебе сыграю сейчас жест». — Чувство гордости и мальчишечье упрямство, а может, и недавняя проделка Ганелона помогли ему найти решение:
— Эй, Ганелон, что-то я не разобрал, что сказал достойный рыцарь. Ты стоял ближе и наверняка лучше расслышал, повтори мне.
Но Ганелон и здесь предпочел уйти в кусты.
Однако Ашер и сам сообразил, в чем его ошибка и что может воспоследовать дальше, но извиняться и не подумал, лишь сменил тон:
— Приветствую вас! Я, признаться, удивлен, почему не прибыл король.
— Он не приедет, дорогой граф.
И мальчик сладко улыбнулся поставленному на место спесивцу.
— Он послал меня встретить и поприветствовать Папу, а потом сопроводить его в Тионвиль. Где он?
Ашер поморщился, как будто хватил чего-то кислого. Вопрос ему не понравился, но, сдержав себя, он пристально взглянул на мальчика и сквозь зубы объяснил:
— Его святейшество с великим трудом пересек горы, и в дороге одному из его спутников стало худо. К сожалению, заболевший скончался. Поэтому им пришлось свернуть к монастырю Святого Мориса. Думаю, сейчас они уже похоронили его и направляются сюда.
И, выдавив из себя эту длинную фразу, он умолк.
— Значит, вы покинули Папу, оставив без сопровождения?
Ашер заскрежетал зубами и побагровел.
«Подожди, проклятый юнец, я отправлю тебя туда, где ты и должен быть, — на конюшню», — подумал граф, однако, опять сдержавшись, ответил достаточно спокойно, уже решив для себя унизить Шарля по-другому:
— Я должен был охранять его святейшество до наших границ. Сейчас он на территории франков. Я и мои люди заняли этот дом и намерены ждать Папу здесь.
С этими словами Ашер повернулся, собираясь войти в дом, попутно кольнув мальчика еще раз.
— Со стороны нашего мудрого короля, — при этом он сделал особое ударение на слове «мудрый», — было крайне разумно и подобающе посылать ребенка с каким-то лесным сбродом, да еще без подарков, для встречи и приветствия самого Папы Римского, — бросил он своим людям и услышал в ответ одобрительный хохот воинов, оценивших юморок хозяина.
Да, такова была судьба Пипина, короля франков, — все понимая, как тяжело приходится сыну, Кёрлу, тем не менее постоянно приобщать его к делам государственным. И, невзирая на неодобрение старой знати, поддержать своего первенца, поручив ему эту миссию. К лучшему это было или худшему, но это было решено в свойственной королю манере сурового воина, не привыкшего к компромиссам во время уже начавшейся битвы. Это был его сын, его ноша, его груз.
Шарль прекрасно понял сказанное. Ему сообщали, что все комнаты на постоялом дворе уже заняты и уступать их Ашер не намерен. Хочешь спать, отправляйся ночевать на конюшню. И вообще можешь убираться на все четыре стороны.
Его лицо вспыхнуло, и он ответил сердито:
— Я и не собираюсь останавливаться в гостинице, где вы так прекрасно расположились, граф, а намерен немедленно отправиться дальше и встретить знатных гостей. Именно это поручил мне сделать отец, и я выполню его волю.
— Кёрл, — бросил через плечо Ашер и пошел в дом.
3
Небо потемнело от начавшего падать мокрого снега. От холода мерзли руки и ноги, когда они снова двинулись в путь. Усталые лошади тяжело уходили от конюшен и яслей. Харольд и остальные не проронили ни слова. Даже Ганелон промолчал. Они были людьми Шарля и обязаны по чести служить ему. Едва они покинули постоялый двор, лес обступил их со всех сторон. Проехав несколько лиг, они поняли, что все-таки сбились с дороги, и расположились на отдых. Шарль не представлял себе, что делать дальше. Может, подождать рассвета и определиться, где они оказались. Но так и замерзнуть недолго. Однако возвращаться на постоялый двор — в какой он стороне, они могли приблизительно сориентироваться — и спать на конюшне, в то время как Ашер с удобством отдыхает в доме, он не собирался. У него был слишком упрямый характер.
Вдруг Шарль рассмеялся и сказал:
— Теперь уж точно, друзья, самое время появиться белому оленю и показать нам дорогу. Ты со мной согласен, Ганелон? — И он еще раз расхохотался, а его уши задвигались взад-вперед, как будто тело разделяло с ним его радость.
Все сразу заулыбались. Слова Шарля приободрили их.
Посыпались шуточки в адрес друг друга, встречаемые одобрительным смехом.
Правда, Харольд так, на всякий случай — не разгневать бы лесных эльфов — огляделся по сторонам и осенил себя крестным знамением.
Это вызвало новый взрыв смеха.
— На лошадей! На лошадей! С нами Бог! Мы франки, нас ничто не может остановить! — прокричал Шарль, и вся ею маленькая компания двинулась в путь.
Куда?
Дальнейшее их путешествие напоминало блуждание во тьме египетской.
Неожиданно Оврар, обладавший острым зрением, вскрикнул и указал на мерцающий чуть в стороне огонек. Это могла быть только одиноко стоящая ферма какого-нибудь местного жителя. Затем замерцал другой огонек в той же стороне. Третий. Четвертый. Огоньки двигались, и сразу стало ясно, что это факелы движущейся группы всадников.
Но кто они?
Юноши постарались поближе прижаться к деревьям, стараясь слиться с ними, и затаились. У них не было достаточно сил, чтобы сражаться с таким большим отрядом. Это вполне могли оказаться воины одного из не подчиняющихся никаким законам баронов, грабящие всех подряд.
И опять зрение Оврара оказало им услугу. Он вдруг воскликнул:
— Олень там был, у Ганелона, или не олень, но лопни мои глаза, если это не преподобные оруженосцы Святого Петра.
Так и оказалось. Эскорт Папы под покровом ночи двигался по дороге, направляясь в сторону того самого постоялого двора, где расположился граф Ашер.
Это была редкая удача!
От волнения Шарль забыл об усталости. Он достиг цели и встретил гостей из Рима.
Когда посланные вперед всадники эскорта узнали, что Шарль специально прибыл, чтобы приветствовать их от имени франков и короля Пипина, его провели к закутанной с головой фигуре на белой лошади. И он услышал, как усталый голос спросил, обращаясь к одному из выезжавших вперед всадников:
— А где же король?
Глава вторая
Память