Юность олигархов
Шрифт:
— Всё курю. Но если угощаешь, то лучше «Явы» золотой…
Гоша купил пачку и протянул Антошке:
— На, трави молодой организм. Если не жалко.
— Да меня нечем уже не отравишь, у меня желудок лужёный, — с дурацкой гордостью отпарировал Антошка не шибко в тему.
— Ну, так что стряслось с Красной Шапкой? Какой волчара обидел?
Слово за слово Антошка рассказал всю историю: как договаривался с Сыромятниковыми, как вкалывал на них целыми днями, подкармливаясь почти объедками. Он не удержался и снова горестно всхлипнул, вспомнив о том,
— Ладно, пойдём разберёмся, — Гоша ободряюще похлопал пацана по плечу.
Антошке было и страшновато, и почему–то весело представлять себе, как этот парень разберётся с Сыромятниковым и его Глистой. Хотя в глубине души он и не очень верил, что изо всего этого что–нибудь путное выйдет. На всякий случай он шёл на полшага позади Гоши.
— Эй вы, чебуречные души! — беспрекословной рукой забарабанил Гоша в запертую изнутри дверь.
— Чего там надо? — раздался рык Сыромятникова, и дверь немного приоткрылась.
Захлопнуться вновь ей не было суждено — Гоша успел сунуть в образовавшуюся щель носок своего подкованного «Доктора Мартенса»:
— Открывайте, жулики–тунеядцы! Справедливость будем вершить по революционным капиталистическим законам! Открывай, твою мать! — рявкнул он не своим голосом.
Дверь распахнулась.
Разглядев за Гошиным плечом физиономию Антошки, Сыромятников растерянно обернулся к жене, которая тут же заверещала:
— Гони их в шею, Юра! А то сейчас милицию вызову! Работать только мешают! У меня вон люди в очереди стоят. Люди, посмотрите, что средь белого дня творят!
Это она нагло врала: перед прилавком не наблюдалось ни единого человека, но должна же она была как–то апеллировать к общественному мнению? Да и с чего это она так взбаламутилась? Не иначе как просекла грядущие неотвратимо неприятности. Как та драная кошка, что чужое мясо сожрала.
— Слушайте сюда, дауны чебуречные! — в голосе Гоши и вовсе теперь зазвучали тяжелые стальные нотки. — Будем производить экспроприацию экспроприаторов!
— Чего–чего ты там мелешь? — снова встряла Глиста.
— Молчи, гнида! А ты, — повернулся Гоша к Сыромятникову, — давай, рассчитайся с парнишкой. Он что, зря у вас тут два месяца горбатился?
— Да мы ему… Мы его…
— Скажи мне ещё, как сына родного привечали!
— Гоша! — толкнул его в бок Антошка.
— Вижу, вижу, не беспокойся! — Гоша уже давно заметил, что Сыромятников подтягивает к себе по разделочному столу небольшой острый топорик для разделки мяса. — А ну, положь взад!
В следующее мгновение Сыромятников бросил топор и воздел руки в сторону неба. В огромный его живот упиралось дуло «макарова».
Глиста попыталась было завизжать на манер сирены «скорой помощи», но под суровым взглядом Гоши и умоляющим мужа совершила этот акт предельного отчаяния совершенно беззвучно. Ну, разве что немножко пискнула.
— В общем так, господа нехорошие! — Гоша был суров и непреклонен. — Заплатите ребёнку положенное — и мы в расчёте. А нет, так за эксплуатацию детского труда отвечать
Антошка отрицательно замотал головой.
— В Сибирь у меня, по этапу пойдете! Сгною в казематах! — при этих своих словах Гоша чуть было в голос не расхохотался: уж очень он напоминал сам себе героев пафосных революционных кинолент ранней советской эпохи. Этакий микс романтического революционера–экспроприатора и его вечного антипода держиморды–жандарма.
Сыромятников дрожащей рукой выудил денежную пачку. Отсчитав несколько купюр, он протянул их Антошке, из–за Гошиной спины высунувшего свою ручонку.
— Всё верно?
У Антошки, конечно, тут же возникло горячее желание приврать, но всё же он согласно закивал — денег было даже чуть больше, чем ему задолжали. Но уж и сдачу он отдавать, конечно, нужным не посчитал: перетопчутся!
— Слышь, хозяйка! — уже почти миролюбиво обратился к Глисте Гоша. — Дай–ка ещё штуки три чебурека. На тарелочке. А то что–то парень у нас совсем отощал. Не так ли, Антон Батькович?
Спустя минуту они вразвалочку отходили от чебуречной: точно как Джон Траволта с Сэмюелем Л. Джексоном в «Криминальном чтиве» — довольные и непобедимые.
С журналисткой из «Московского вестника» договорились встретиться в баре при цирковой гостинице «Арена». Это было неподалеку от Лужи, а место вполне приличное.
Гоша согласился на интервью потому, что звонившая, Мария Звонарёва, сослалась на его университетского приятеля. Но, конечно, ещё и потому, что ему понравился голос Марии, просто Маши, как она разрешила себя называть с первых же минут разговора. Голос был низковатым, хрипловатым и молодым. В общем, именно такой, чтобы возможности отказаться от встречи у Гоши просто не было.
— Наша газета готовит серию материалов о молодых бизнесменах, — сообщила Маша, поудобнее устраиваясь за столиком с красной скатертью. — А что, здесь симпатично, — она огляделась.
— Что будете? Кофе, мартини? Или — водку?
— Немного красного вина, — Маша достала диктофон. — Не возражаете?
— Ради бога, хоть на видеокамеру, — улыбнулся Гоша и жестом подозвал официантку.
Маша оправдывала свой голос. Спокойные серые глаза, прямой, чуть длинноватый нос, асимметричная стрижка–каре, длинная шея, нитка кораллов, серый, в цвет глаз, мягкий свитер с круглым вырезом. Ключицы прям как у Наташи Ростовой. Н-да, вполне, вполне вариант. Гоша улыбнулся:
— Так что молодые бизнесмены?
— Давайте, я буду задавать вопросы.
— Давайте, — легко согласился Гоша и, сделав глоток, откинулся на стуле. Ножки у Маши тоже были в порядке — длинные и тонкие, как у породистой лошадки.
— Скажите, как вам, выпускнику МГУ, пришла в голову идея открыть свой магазин? — Маша сделала вид, что не заметила Гошиных манипуляций.
— Эта идея витала в воздухе.
— Но ведь не все выпускники МГУ решили пойти в средний бизнес?
Дались ей эти выпускники!