Юность воина
Шрифт:
Правда, они такие оказались в округе не первыми, и отец всегда мог спросить совета у других фемов. Вместо пшеницы посеяли рожь, немного ячменя и не прогадали. На золе выжженных пней она хорошо взошла. Еще пару лет — и развернулись бы всерьез, да не пришлось.
Отец вышел из крестьянского дома с озабоченным лицом. Таким раньше его Блор не видел. Даже встречая хозяина леса, медведя, а за ним уже числилось пять убитых, он всегда весело улыбался. Вся семья Эдита лежала больная. Наверное, они подцепили через старшего в семье, когда тот ездил по делам в город. Все так радовались
Еще через день заболели люди и в других семьях, а затем Эдит умер. Вид у него был жутким. Руки и ноги превратились в палочки. Черные пятна по телу и обтягивающая кости черепа кожа. Болезнь высосала из сильного мужчины все соки. Он казался ссохшимся, как мумии в пустыни, о которых в хорошем настроении повествовал отец. Но там все происходило под палящими лучами солнца, а не в душной избе.
Отец приказал сжечь тело и запретил заходить в тот дом всем. Не помогло. Эта смерть оказалась первой, но далеко не последней. Весь поселок, за редким исключением, слег, и каждый второй умирал, а выздоравливающие были слабы и беспомощны. За ними необходимо было ходить, а некому.
Больных становилось все больше, мать не успевала всех обойти и помочь, а когда и она упала, Блор оказался в доме последним, способным передвигаться. Он пытался облегчить мучения, поя водой лежащих, и даже сварил суп из курицы. Это помогает восполнить силы больному. Потом и сам потерял сознание. Судя по обстановке, прошла пара дней, и никто не заходил помочь. У других, похоже, не лучше.
Медленно, как старик, он попытался выпрямиться, и это с неимоверным трудом удалось. Цепляясь за стенку, двинулся к кровати. Самые худшие ожидания подтвердились. Они лежали рядом. Отец и мать, а также сестренка. Ее принесли и положили между родителями заботливые руки. Или сама пришла. Она любила с утра навещать отца и мать. А когда болела или чего-то боялась, за что ее Блор втайне презирал, всегда просилась полежать рядом. Так они и скончались вместе.
— Теперь я ваш ангел, — сипло сказал Блор, осознав, что видит. У него не было больше семьи, но он выжил, и надо поступить правильно.
Все так же волоча ноги, он дошел до порога, захлопнул за собой дверь и, ковыляя, направился в угол, где рубил дрова. Там должны быть щепки. Факел сделать несложно, а огненное погребение — лучшее, что он может дать семье. Огонь очищает и осветит им путь в Верхний мир.
Я был глуп. Хартию на владение землей и оружие необходимо было взять.
Свет…
— На этот раз ты сам себя превзошел, — брюзгливо процедил сквозь зубы высший жрец, рассматривая разновозрастных мальчишек и девчонок. Имя его мало кто помнил, ровесники давно все скончались, а со вступлением в должность Верховный терял личность. Он становился просто Жрецом.
Большая часть из приезжих наряжена в лохмотья, а убогий скарб, наваленный на две скрипучие телеги, не стоил и пары «орлов».
— Сплошная обуза. Они съедят продуктов пуще пользы.
При этом он в очередной раз благословил прибывших с доброй физиономией пастыря, пекущегося о благе паствы своей с утра до вечера без продыху. Хоть пиши картину очередной аватары богини Любви. Правда, она обычно изображается в женском виде, но старый пень прямо излучает бескорыстную заботу.
— Вы ошибаетесь, — ужасно вежливо произнес Тирас.
Он был высоким, очень худым, с вечно недовольным видом. Еще достаточно молодой, а волосы заметно поредели. Зато ряса в любой обстановке сверкала чистотой. Даже если все вокруг заляпаны грязью до ушей, он останется чистюлей. Естественно, многих это ужасно раздражало. Частенько это представлялось желанием показать себя лучше всех остальных, погрязших в грехах и нечистотах. Как и его неприкрытое хотение подняться на самый верх храмовой иерархии.
В душе Тирас кипел злостью и ненавистью. Будучи вторым в Храме по положению, он из-за этого старого ублюдка несколько месяцев таскался по грязным дорогам, утопая в грязи и проклиная день, когда Первосвященнику пришла в его тупую башку изумительная идея собирать сирот, оставшихся после Черной смерти. Рабы стоили дорого, а здесь он обнаружил прекрасную возможность обеспечить себя практически дармовой силой и при этом прослыть благодетелем. Что проще организовать в Храме школу для удачно выживших малолеток? Глупец. Не увидеть за происходящим столь интересной идеи!
— У многих есть имущество, оставшееся по наследству. И мы пока сможем управлять от их имени. Например, вон тот, — Тирас показал глазами, — фем из Грая.
— Откуда?
— Чернопенье по-старому. Тамошние земли при правильном уходе могут принести неплохой доход. Я оставил там для наведения порядка парочку послушников.
— И не он один такой. В городе тоже много умерло.
«А ты почему не сдох?» — мысленно вопросил Тирас. Он прекрасно знал почему. Старый козел был очень неплохим магом. Гораздо лучше его самого.
— Купечество, ремесленники. Все пострадали. У многих не осталось близких. Сам покровитель Шейбе Владыка Моря подсказал мне взять на воспитание несчастных.
Не знай его Тирас много лет — мог бы и поверить в заботу о людях.
— Ишь как смотрит, — усмехнулся высший жрец. — Волчонок. Не смирился.
— Обломаем.
— А если они возжелают стать послушниками…
— А куда им деваться?
— Вот и займись воспитанием.
— Я? — поразился Тирас.
— Ну не я же! Пока тебя не было, я назначил на место второго твоего лучшего друга, — в голосе откровенная насмешка, — Петирима.
Они с послушничества ненавидели друг друга. Теперь тот обязательно отыграется за все прошлые унижения.
«Ах ты, гад!» — мысленно вскричал Тирас, пытаясь сдержаться. Он знал: стоит сорваться — и наказание последует незамедлительно. Верховный Жрец обожал стравливать своих подчиненных и выслушивать их обвинения друг против друга. Вчера ближайший помощник — сегодня грязь под ногами, нормальное существование. Пока он не впал в маразм и любых соперников обязательно заранее уничтожает. Особенно считающих себя умными.