Юность
Шрифт:
Теперь моя очередь отвернуться к окну.
– Значит, ваши чувства ко мне не изменились. В отличие от моих.
Бывшая маркиза вскидывает на меня глаза, но встречается с моим равнодушно-сочувствующим взглядом и только сейчас замечает тонкую цепочку брачного ожерелья. Её губы кривятся, удерживаясь от рыданий, и она с трудом произносит:
– Вы… женились?
Киваю. Короткая пауза:
– И… кто она? Из какой семьи? Я знаю её?
Машу рукой в знак отрицания:
– Нет. Вы не можете её знать, доса, потому что она не из Фиори. Моя жена – всего лишь простая сирота…
А что не так? Ооли – единственный представитель своего вида на этой планете, и ей никогда не вернуться домой. Так что здесь я ни единым словом не лгу.
– Сирота?! – Это Умия.
Снова киваю и повторяю:
– Да, девушки. Она – сирота. У неё нет ни приданого, ни богатых угодий и земель. Ничего. Можно считать её нищенкой. Более того, моя жена… – Неожиданно даже для себя это слово, «жена», я произношу с такой затаённой нежностью и любовью, что Лиэй вскидывает голову, словно не веря услышанному, но тут я заканчиваю фразу: – Моя супруга – простолюдинка. Самая обычная девушка из народа. Впрочем, нет. Не обычная. Она единственная во всём мире, и другой такой нет!
Голова бывшей маркизы опускается, а плечи безнадёжно обвисают.
– Девочки… Нам не на что больше надеяться. Мы уходим. Простите за назойливость, граф дель Парда. Я просто глупая мечтательница…
И выглядит она так… жалко… и ничтожно… Всё верно. Она ведь просительница. А я – не соизволил снизойти. Вот взял и не соизволил. И даже успел жениться. На другой, пока она лелеяла пустые мечты.
Девчонки поднимаются из-за стола. Близняшки тоже потеряли всякую надежду. Уже умерли, если можно так выразиться. То есть с виду дышат, разговаривают, двигаются. Но внутри нет той искры жизни, которая делает нас людьми. Живыми, настоящими людьми.
Стоп! Я что – такая вот окончательная тварь?! Сначала вынудил одну девочку отравиться, потом убил отца этих несчастных и лишил их всего, следом принудил к постели невинную девушку, правда, потом признал её законной женой… Не оправдывайся хотя бы перед самим собой, Атти! Ты же знаешь, что совесть не обмануть! Мой голос звучит хрипло, словно что-то мешает говорить, и я с удивлением слышу его как бы со стороны:
– Если я увезу ваших сестёр, доса дель Хааре, ваш супруг не станет поднимать шума?
Она вздрагивает, потом отвечает:
– Не думаю. Умию и Иолику постоянно обзывают нахлебницами и дармоедками. Так что если они исчезнут, то вряд ли кто будет волноваться.
Качаю головой в сомнении:
– Фиорийки ценятся в известных заведениях империи. Не думаю, что старшая супруга герцога упустит шанс заработать на ваших сёстрах пару-тройку золотых, продав их в публичный дом.
Лиэй вскидывается и запальчиво выдаёт:
– Откуда вы знаете, что их хотят продать?!
– Значит, вот оно что… А ведь я просил вас, Лиэй, рассказать всё честно, без утайки.
Молодая женщина вздрагивает – проболталась! Теперь я могу требовать от неё всё, что вздумается, и даже её саму. И сестёр. Впрочем, чтобы избежать того ужаса, который их ожидает. Одно дело – лечь под одного мужчину, тем более соотечественника. К тому же не урода и достаточно могучего и богатого лорда. Другое – ублажать каждый день по десятку желтолицых уродов. Дамы испуганы. Очень сильно испуганы. Я был их единственной надеждой избежать такой участи, а в результате…
– Я никому не могу доверить столь деликатное дело, как доставить ваших сестёр в Фиори. Мои солдаты не имеют права отлучаться из армии. А посылать девушек с купцами – нет гарантии, что ваш супруг или старшая жена не потребуют от посланцев отдать им сестёр. Может случиться и куда более худший вариант: их просто объявят беглыми рабынями.
– Но что нам делать?
Глаза сестёр наливаются слезами – выхода у них нет. Мат, как говорят в шахматах, здесь, кстати, неизвестных.
– Лучше мы покончим с собой! – восклицает Умия.
Иолика согласно кивает.
– К чему принимать столь скоропалительное решение? Я же не сказал, что ситуация безнадёжна. Или вы услышали от меня слово «нет»?
Их глаза снова загораются надеждой.
– Наша армия идёт брать Кыхт. Так распорядился император. После взятия города мы, солдаты Фиори, исполняющие здесь вассальный договор, свободны и можем спокойно вернуться на родину. Если бы вы могли дождаться меня, то никаких проблем не было бы. Спокойно вернулись бы с обозом. Но вот времени-то как раз и нет. Ведь так?
Сёстры, все трое, дружно кивают.
– Тогда… Лиэй, может, вам будет больно это услышать, но пусть мои чувства к вам и угасли, тем не менее сострадание не чуждо даже Волку Парда. Мне жаль, что по моей вине, пусть и невольной, на вашу семью обрушились столь тяжкие несчастья, и к тому же я… возненавидел Рёко. Упустить возможность в очередной раз насолить империи я не хочу. – Ухмыляюсь: – Девочки, я зачисляю вас в отряд графа Парды. На военную службу. И вы принесёте мне вассальную клятву. Только на таких условиях. Согласны?
– Солдатами?! Мы? Досы? – Рот всех сестёр дель Тумиан приоткрывается от удивления.
– Да, – киваю, – если рыцарь приносит вассальную клятву, если барон клянётся быть верным подданным тому, кто выше его по статусу, то я не вижу препятствий, чтобы вы обе, маркизы дель Тумиан, принесли клятву вассалов графу дель Парде и поклялись служить верно, служить честно, служить достойно. – Я цитирую знакомые каждому благородному человеку с детства слова Высшей клятвы Фиори, и личики девочек-подростков становятся строгими и собранными.