Юный техник, 2013 № 06
Шрифт:
В общем, он исчез. А спустя неделю на мою электронную почту пришло странное письмо.
* * *
«Паша, как видишь, я жив. Долгое время я искал что-то подобное и вот нашел. В том, что странное приглашение попало тебе в руки, я вижу перст судьбы.
Павел, ты никогда не задумывался, почему у меня такие тонкие пальцы и отличный музыкальный слух?
Мои приемные родители нашли меня в корзине, благоухающей цветами, запахов которых в вашем мире я так и не смог найти. Некоторые посылки, я тебе говорил, приходят не по назначению, помнишь?
Я уже не смогу вернуться в ваш мир, хотя, возможно, это было бы время от времени приятно. Тем не менее, я еще обладаю остаточной магией человеческого мира, а потому могу отправить тебе письмо. Впрочем, учти: период его полураспада невелик — десять ваших дней.
Мое присутствие у вас нарушало баланс сил. Возникала утечка магии, и это помогало мне творить чудеса. Для отвода глаз пришлось, конечно, научиться и обычным трюкам. Паша, хочу предупредить: система всегда стремится к равновесию. Если ты попытаешься рассказать кому-то о том, что произошло, система устранит тебя.
Как — не знаю. Быть может, нелепая и непонятная череда случайностей бросит тебя под автобус, а может быть, ты просто исчезнешь, словно тебя никогда не было.
«Червоточины» — это сбой системы. Система избавляется от «червоточин». И даже от памяти о них. Будь благоразумным.
Обнимаю.
Искренне твой, Мираэль Сельвиараин Тээль».
* * *
Спустя два дня буквы в письме словно слипались, в словах появились ошибки. Через неделю письмо и вовсе читалось квадратиками. Почтовый клиент не смог определить кодировку.
Именно потому я пишу все это.
Что, если моя память сотрется так же, как письмо Михаила?
Быть может, энтропия воздействует на напечатанное не так сильно, как на слова? Быть может, через полгода я прочитаю это как послание в электронной бутылке самому себе? Я выложу текст в ЭДСЭДС, в сети «Мы пишем». Отправлю в несколько журналов.
Собственно, он уже набран, и я сижу возле экрана компьютера.
Осталось последнее — нажать Enter, но меня пробирает дрожь.
Что за ерунда, чего я боюсь?
Система будет сопротивляться распространению воспоминаний? Безликая, невидимая Система, вне-пространство, куда погружены все неисчислимые вселенные? Чудовищный, незримый монстр мироздания?
Меня удалят, сотрут, словно космический шутник нажмет на delete?
И все-таки я не могу отступить, иначе придется жить с этой ношей за спиной, вечно оглядываясь и опасаясь.
Именно поэтому я кладу палец на клавиатуру и нажима…
ПОЧЕТНЫЙ ДИПЛОМ
В этом выпуске мы поговорим о том, зачем на шахте жалюзи, как заменить пилота, чему учат бабушкины ходики и как устроен умножитель… воздуха.
ЧТОБЫ НА ШАХТАХ НЕ ГИБЛИ ЛЮДИ
«Недавно в Воркуте, на шахте «Воркутинская», произошло очередное ЧП. Взорвался метан, погибли люди.
При этом, как оказалось, датчики, которые должны были бы отметить повышенное содержание газа, не сработали…
Вот я и предлагаю. Во-первых, надо поставить более современные датчики газа. Раньше шахтеры брали с собой под землю канареек, которые очень чувствительны к запаху газа. Так неужто сегодня инженеры не в состоянии создать «электронные носы» по аналогии с канареечными?..
Во-вторых, чтобы сократить радиус действия ударной волны при взрыве, надо ставить в штреках подвижные стальные жалюзи, подобные тем, что есть в некоторых магазинах. В свернутом состоянии они висят под потолком, никому не мешая. А при ЧП по команде датчика жалюзи тут же падают вниз, перекрывая путь ударной волне».
Такое предложение прислал нам из Караганды шестиклассник Андрей Высоковский. Его разработка понравилась нам тем, что школьник принял близко к сердцу чужую беду. Он живет в шахтерском городе и, видимо, хорошо знает, какая это опасная профессия — шахтер.
И решение Андрея в целом правильное. Он прекрасно понимает, что в XXI веке надеяться лишь на канареек как-то несерьезно. Их уже давно заменили электронные газоанализаторы. Во многих случаях они действуют достаточно оперативно. Беда только в том, что загазованность в штреке, а затем и взрыв зачастую нарастают столь стремительно, что люди ничего не успевают предпринять. Тут нужна автоматика.
Об этом отлично осведомлен карагандинский инженер В.М. Плотников, который всю свою изобретательскую жизнь посвятил борьбе с подземными пожарами. Огонь страшен всегда и везде. Но, пожалуй, особенно опасен он под землей. Шахтерам некуда бежать, да и распространяется пожар обычно молниеносно, поскольку сопровождается взрывами метана.
Над этой проблемой Валерий Плотников задумался еще в 60-е годы XX века, когда его, 25-летнего специалиста, направили работать в Караганду. Тогда же он получил и первые авторские свидетельства на способы локализации подземных пожаров с помощью быстро возводимых металло-деревянных и брезентовых перемычек.
Перемычки Плотникова стали внедрять на шахтах, а автор все был недоволен своей разработкой. Он понимал: на возведение даже самой простой перемычки требуется, по крайней мере, несколько часов — столько времени у людей в аварийной шахте, как правило, не бывает.
В.М. Плотников продолжал думать, как усовершенствовать изобретение. Делу помог случай. «В 1972 году мне довелось увидеть, как садится реактивный военный самолет с тормозным парашютом, — вспоминал Валерий Михайлович. — Характерный хлопок при раскрытии купола парашюта вызвал в памяти воспоминание об ударной воздушной волне взрыва. Тогда и возникла идея поставить в шахте парашютную перемычку…»