Юрий Долгорукий
Шрифт:
Князь Юрий Владимирович на высоком помосте сидит, на ратное учение сверху поглядывает. Креслице складное, лёгкое под ним поскрипывает. Всё как на походе должно быть: и креслице походное, и тяжёлый шелом на голове.
Большой ростовский воевода Непейца Семёнович рядышком на стульце пристроился, поясняет князю, что и зачем полковые воеводы делают. Мудрена воинская наука!
Пешцы начинают пятиться, выставив копья. Не просто отступают - заманивают в мешок, под боковые удары конницы. Попятились и встали, сдвинув стеной щиты. Попробуй сомни такую твердь!
А с крыльев уже конница выезжает, охватывая уступленное пешцами
Топот, пыль, лязг оружия.
Кривится воевода Непейца Семёнович: не всё ладно на поле. В сутолоке смешались ряды десятников и сотен. Конная дружина боярина Фомы Ратиборовича заехала почему-то в мерянский полк. Меряне, лопоча по-своему, выталкивают заблудившихся всадников древками секир.
Непейца Семёнович кричит:
– Сызнова! Всё сызнова!
Не по душе Юрию такие ратные потехи. Мечутся люди, руками размахивают, вроде как ссорятся. Боярин Фома Ратиборович с помоста сбежал, ругает старшего над своей дружиной, который конницу не туда повёл; тот руками виновато разводит.
Скучно Юрию, маетно. Теперь бы на челны и по озеру, встречь свежему ветру, чтобы пыльная толчея за кормой осталась!
Но неугомонный Непейца повторяет:
– Сызнова! Сызнова!
Знает уже Юрий, что князь самолично должен присутствовать на ратных учениях, чтобы все видели княжеское внимание и заботу о войске, смотрит поверх строя на одинокую главу Успенского собора.
Бегут над собором облака, и кажется Юрию, что это не облака бегут, а сама громада собора на него надвигается, грозно и неумолимо, вот-вот задавит непомерной тяжестью.
Мысли Юрия не о воинском - об ином.
Крепко срублен Успенский собор, из неохватных дубовых древес. Но не вечно дерево. Из камня надобно храм в Ростове поставить, и не с одной главой, а со многими, как в стольном Киеве. Купола свинцовыми листами накрыть, чтобы тоже - вечно. И будет так, будет!
Что это воевода говорит?
Не расслышал Юрий, но головой кивнул согласно.
Воеводу нельзя обижать невниманием. Крепко помнил Юрий отцовскую заповедь: «Без сильного войска княжеству не стоять!» Но ведь для походов и сражений есть воеводы, для которых ратные потехи в хотенье и честь. Дело же князя - княжить...
Так думал Юрий, но думы свои держал при себе. Опять-таки следуя мудрому совету: «Пред людьми не обнажайся. Непонятным будь. Непонятное устрашает. Без страха нет власти, а без власти и князь - не князь, а токмо тень княжеская...»
Дела судные...
Предназначение князя — быть судией людям своим. Были у Юрия смысленые и уважаемые судные мужи, но люди жаждали именно княжеского суда, почитая его единственно справедливым.
Каждую неделю в назначенный час князь выходил на Красное крыльцо, а перед толпой стояли истцы, ответчики, свидетели-послухи, видоки. Городовые сторожа тут же были, чтобы по княжескому слову наказывать виновных.
По-разному оборачивались дела. Порой и так случалось, что в поруб волокли не ответчика, а истца, если жалоба его показалась князю ложной. На всё княжья воля...
В дороге князь тоже не был свободен, что ни погост [25]– то княжеский суд. Заранее собирались на погосты жалобщики, терпеливо ждали, пока князь оттрапезует с местными властями. Бывало, и до следующего утра ждали, грелись у костров. Дремлет Юрий, а за оконцами толпа негромко гомонит, будто волны смиренного озера Неро о берега шуршат. Да что до утра! И до вечера ждать будут, знают, что князь непременно выйдет на крыльцо и рассудит. Иного быть не могло, иное было бы нарушением обычая, а обычаи соблюдали на Руси все - и князья, и простолюдины. На стародавних обычаях держалась Русь.
25
Погост - сельский приход (новг.).
Судебные дела не были князю Юрию обременительными. Когда совсем млад был - бояре-советчики подсказывали, что вправду, что нет. Потом и подсказки не понадобились, сам вершил суд.
Благословенна страна, в которой есть писаный Закон. На Руси такой закон был. «Правда Русская», что сложена статья к статье при прежних князьях Ярославичах - Изяславе, Святославе и Всеволоде.
В «Правде Русской» все вины перечислены и кара за каждую вину - тоже. Князь, верша судное дело, статьи «Правды Русской» к мужам и людям примерял, кому какая подходит по обстоятельствам, и объявлял своё решение. Нехитрое дело, если «Правду Русскую» знаешь.
Князь Юрий «Правду Русскую» помнил наизусть. Среди ночи разбуди - перескажет каждую статью слово в слово. Очень уважали его за это люди.
Если же по «Правде Русской» неоднозначно выходило, так и эдак, Юрий сам правду выбирал. К примеру, убьёт муж мужа, то мстит брат за брата, или сын за отца, или сын брата, или сын сестры, и это будет по закону. Но князь может, вместо кровной мести, на виновного виру наложить, сорок гривен серебра. Немалая это вира, любого мужа обезбогатит. Сие тоже будет по «Правде Русской».
Были судные дела ясные, но были и спорные, которые можно повернуть и так и эдак. Если кто будет избит до крови и до синяков, то ему не надо искать послуха. Однозначно виновный платит за обиду три гривны. А если явных следов нет? Тогда приведи видоков, чтобы вину подтвердили, а если не можешь привести, то и делу конец. Звать видоков или нет, поверить им или нет - на то его, княжья, воля.
За каждую вину - своя мера.
Если кто кого ударит палкой, жердью, ладонью, чашей, рогом или тылом оружия, платит двенадцать гривен [26] . Но если обидчик убежит и его не поймают, дело тем и кончается. Но может и не кончиться, если князь велит видоков найти.
26
Киевская гривна XI-XIII вв.– шестиугольный слиток серебра весом примерно 160 г.
Если кто отсечёт палец, то платит три гривны за обиду. А за усы или бороду — двенадцать гривен, потому что потерпело урон достоинство мужа.
А пихнёт муж мужа от себя или к себе — три гривны.
Если кто вынет меч, а не ударит, тот платит гривну.
Если кто будет взыскивать с другого деньги, а тот станет отказываться, то привести ему на суд видоков, а как те подтвердят долг - взять с ответчика свои деньги да за обиду три гривны.
Споры между благородными княжими мужами порой и без суда разрешались - полюбовно. Ведь свои люди, одного сословия, а многие и в родстве состояли. Князь не вмешивался.