Юрий Долгорукий
Шрифт:
«Не приближай незаслуженно, но и не отринивай напрочь, если не люб тебе человек, но княжеству полезен».
«Будь выше страстей своих, ибо ты — князь!»
Так учил тысяцкий мудрому балансу княжеской власти.
3
Наставления тысяцкого не всегда легко соотносились с повседневными земными делами. Как, к примеру, подняться над собственными страстями и сиюминутными душевными порывами, если даже они не на пользу княжеству? Князь ведь тоже земной человек...
Юрий перебирал в памяти прошлые деяния и мысли свои и приходил к неутешительному выводу: нет, не умеет он жить отстранённо от своих страстей...
Взять, к примеру, случай
Юрий поначалу даже терялся перед властным напором боярина, перед его непреходящей уверенностью в своей единственной правоте. Даже тысяцкий Георгий Симонович спорить с боярином опасался: добрая половина ростовских бояр с Жирославом в родне.
Мучительным стало для Юрия сидение на советах, где боярин Жирослав Иванкович говорит, говорит, нанизывает пустячные слова, как бусинки на нитку, и конца этой нитке не видно. Не остановить Жирослава Иванковича: не терпел боярин, когда его прерывали, гневно поджимал губы, негодующе тряс бородой.
Юрию стало ненавистно в боярине всё — от скрипучего голоса до внешнего обличья. Юрий подмечал со злорадством, что не достойная мужа борода у боярина Жирослава, а так - бородёнка, не в честь и украшение лица Богом данная - скорее в насмешку. Реденькой и клочковатой была у боярина бородёнка. А вот щёки у боярина ничего себе - тугие, толстые, с затылка видать...
Скоро ли замолчит-то?
Терпел-терпел Юрий, но однажды медленно поднялся и молча вышел из гридницы под удивлёнными взглядами мужей. Вспомнил, видно, рассказы о том, как дед его, великий князь Всеволод Ярославич, покидал надоевшие ему советы: «Да ну вас всех!»
Жирослав Иванкович (воистину глухарь на току!) не сразу и заметил, что разглагольствует перед пустым княжеским креслом, а когда заметил - оскорбился смертельно, даже на княжеский двор перестал ездить.
Тысяцкий Георгий Симонович после попенял Юрию, что поступил тот неразумно, ненадобно было прилюдно унижать большого боярина. Злопамятен Жирослав, не было бы худа. А за ним ведь старые ростовские бояре, которые и без того посматривают на новопришлых княжеских мужей без приязни. Но и молодых и задиристых мужей в Ростове тоже прибыло. Кто с князем Юрием приехал из Переяславля, кто из Смоленска и Новгорода, а кто и из Немецкой земли переселился, где тоже жили люди славянского племени. Юрий по совету тысяцкого Георгия Симоновича щедро наделял их вотчинами - благо свободных земель в Залесской Руси было много. Новые мужи быстро обустроились, окрепли, прибрали к рукам окрестные сёла и угодья. Толпятся новые мужи вокруг князя, как верные псы, в светлые княжеские очи искательно заглядывают, разве что хвостами от умиленья не помахивают. А иначе - как можно?! Единственная для них надежда и защита в чужой земле - князь! И из ростовских детей боярских многие на княжеский двор поглядывают с надеждой. Беспокоится ростовская чадь, что оттесняют её людишки молодшие, мизинные, коих в прошлые достославные времена и на порог княжеской гридницы не пускали. Умиротворить бы чем боярина Жирослава, княжеской чести от сего не убудет, а старой чади спокойнее станет....
Так советовал осторожный тысяцкий, но Юрий к совету не прислушался, отмолчался. Оказалось - правильно поступил. Пересидел Жирослав на своём дворе обиду и осторожненько, бочком протиснулся в княжескую гридницу, вроде как после хвори возвратился боярин на принадлежавшее ему по чину место в совете. В пространные речи Жирослав больше не пускался, на князя посматривал с опаской - запомнил урок!
Глядя на Жирослава, и другие ростовские бояре присмирели. Кому охота в княжеской опале быть?
На пользу сие князю?
Ещё как на пользу!
Невеликое, казалось бы, дело — поступить наперекор дядьке-воспитателю. Но Юрий тем самым словно невидимый порог переступил, другим стал. Что с того, что Георгий Симонович умён и многоопытен? У князя своя голова на плечах. Советы выслушай, но поступи, как сам разумеешь. Отныне так будет. Ни к чему князю с боярами в разговоры пускаться. Спросишь — ответят, но решать-то будет князь!
Перемену в Юрии даже ближние люди не сразу заметили, а когда заметили - призадумались. Радоваться или тревожиться? Выходило надвое. Точно бы и хорошо, что на княжении не смиренный отрок, но властный муж. Однако предостерегающим холодком потянуло от князя, как-то неуютно стало рядом с ним. Скользит князь безразличным взглядом поверх людских голов, а глянет в упор - словно оттолкнёт. Отстранился князь Юрий даже от ближних людей, и недоумевали мужи. Откуда такая напасть? Тысяцкий Георгий Симонович подучил? Своим умом дошёл - никого к себе не подпускать?
Было о чём беспокоиться боярам. Если князь в отрочестве столь недоступен, то в пору мужской зрелости каким будет? Не самовластца ли накликали на свои головы?
А голос князя Юрия звучал всё увереннее и жёстче.
Владетель!
Много было опасливых шептаний среди ростовской старой чади, когда Юрий прямо с княжеского совета выгонял боярина Сватко Свексишина и, великую опалу на него положивши, велел безвыездно жить в дальней мещёрской вотчине. Был уважаемый боярин — и нет его!
Мужи невольно примеряли к себе несчастливую судьбу опального боярина. Не потрафишь чем молодому князю, и доживай век в глухомани, в безвестности. А могло и похуже обернуться. Подземная тюрьма-поруб на княжеском дворе пока что пустует, но она есть, и сторожа-меря- не с секирами стоят над ней безотлучно.
Господи, прости и помилуй!
Где искать управу на князя-своевольника?
Ещё со времён князя-первокрестителя святого Владимира Святославича на Руси привыкли, что княжеские гневные грозы утишаются святыми отцами - митрополитом и епископом. Такое было у них предназначение - миротворствовать.
Однако в Ростове епископа не было.
Переяславский епископ Ефрем пообещал дать ростовцам духовного пастыря, но не успел, по возвращении в Переяславль преставился. Митрополичий двор, что загодя срубили ростовцы между княжеским дворцом и соборной Успенской церковью, так и остался без хозяина. Местные церковные власти смирненько сидели на подворье Печорского монастыря, занимались мелкими хозяйственными делишками, заметных и влиятельных чернецов среди них не было. Жили ещё старцы в местном Рождественском монастыре, но на миру они показывались редко, отшельничали по примеру основателя обители святого Авраамия. Княжеский духовник отец Иона оказался мужем робким и стеснительным, больше молчал, опустив очи долу. Какой из него духовный пастырь при своевольном князе, кто его слушать-то станет?
Вот рукоположит митрополит граду Ростову властного епископа, тогда...
Ждали ростовцы епископа, да так и не дождались. Не сподобил Господь своей милостью, а из заповедей своих главную оставил людям: «Богу - Богово, кесарю - кесарево!» Аминь!
Но и обижаться на князя Юрия духовенству не приходилось. Христианских установлений юный князь не нарушал. Крестился, как положено христианину. Трапезу начинал со святой молитвы. Службу в храме отстаивал прилежно. Имя Господне поминал с пристойным уважением. Не богохульствовал, не сквернословил. Церковную десятину на содержание приходов выделял прилежно. Столы для иереев велел ставить на почётном месте, неподалёку от своего стола. Чего ещё требовать от князя-мирянина?