Юрий Лонго: «Вся жизнь как под общим наркозом»
Шрифт:
«Когда мы в Ялту поехали, у Юры цель была: «Кристина, мне надо похудеть». Значит, мы худеем. Ему в любом деле, будь то похудение или йога, нужен был кто-то, кто его в тисках держать будет, и тогда он делает. Почему он, например, в Турцию любил ездить? Это была его самая большая слабость, потому что там «всё включено». Наестся, как Тузик, и ляжет, как поросёночек».
Хотя купаться Юра любил, но на солнышке сидеть не любил. От солнца у него поднималось давление. У Кристины, несмотря на молодость, тоже давление, поэтому они покупали на рынке лимоны и ели их в неограниченных количествах.
Но на тот момент в Ялте Юре приспичило похудеть. Кристина взяла его в тиски: с утра, как обычно, рис и зелёный чай, днём — фрукты, вечером — кефирчик Оба похудели, и, вернувшись
Потом Алла Пятигорская начала говорить, что ему очень плохо без усов, и он всё время спрашивал Кристину:
— Ну, как мне? Ну, как мне?
— Ну, я не знаю. Непривычно.
— А Алла сказала, что мне просто отвратительно, что я сам на себя стал не похож. Урод.
Но потом начали отрастать усики и маленькая бородка. Появилось что-то такое мальчишеское. Было очень забавно. Конечно, рядом с молоденькой девушкой ему хотелось угодить ей, быть моложе, нравиться. Но без роскошных усов, от которых исходил всё тот же его умопомрачительный фирменный запах, сопровождавший его повсюду, я уверена: это был не Юра. Его запах был везде — во всех квартирах, на даче, в машине… Аромат его кожи плюс Кензо-древесный аромат. Надо сказать, что большие, пушистые усы, но в паре с бородой (не с бородкой), это тоже не его стиль. Юра становился похож на колхозного сторожа или пастуха. Поэтому под нажимом Аллы он благополучно вернулся к своему привычному виду. «Отросла опять эта гусеница, которую он периодически красил».
Юра очень сильно поддавался влиянию Никаса, часто шёл у него на поводу. Мнение Никаса по поводу того или иного вопроса, и женщин в том числе, было для него важнее собственного. И Никас пользовался этим, причём тонко и умеючи.
Иногда Никас приходил к ним в гости и однажды «застал», как ему показалось, Кристину, разговаривавшую по телефону с неким молодым человеком по имени Макс. Это был её хороший знакомый, с которым она вместе училась в юридическом институте, и они обсуждали надвигающиеся экзамены. Видимо, услышав мужское имя, он с немым вопросом: «С кем это ты тут разговариваешь в Юрино отсутствие?» — пошёл в гостиную и втихую нажав на повтор номера, стал выяснять у Юли, сестры молодого человека, что за отношения у её брата с Кристиной, параллельно назначая свидание ей самой. Наверное, Юле сильно повезло, такое и раз в жизни не у всех бывает, но Кристина, вцепившись в ручки деревянного креслица, разозлилась: «Вам не кажется, что как-то неприлично перезванивать по номерам, которые к вам не относятся? Я понимаю, если бы Юра перезвонил, и то нетактично». Но чужое мнение по поводу своего поведения, видимо, его не очень интересовало: «Как тебе нравятся мои картины?» Кристина не стала петь дифирамбы: «О-о-о, Вы рисуете просто до безобразия хорошо!», ответила просто: «Нравятся. Я сама рисовать не умею, поэтому мне всё нравится». В общем, поставила его на место. Тут уже Никас обиделся — как же, сидит какая-то девчонка и ему, художнику с мировым именем, такое говорит.
Обстановка разрядилась, потому что прибежал Юра и предложил поехать в гостиницу «Украина». Там Дмитрий Маликов пел. А потом решил, что надо заехать в Метрополь, там проходила выставка какого-то художника. Но в результате Юра пошёл на выставку один, а Кристина с Никасом остались дожидаться его в машине, потому что Никасу неудобно было идти, его не пригласили. «Никас оборачивается и смотрит на меня своими масляными глазами. Взгляд просто раздевающий. Следующий вопрос: «Ты Юру любишь?»
— Вы меня смущаете. Перестаньте так на меня смотреть. Мне неудобно.
А ведь это была девушка его лучшего друга! Ладно, была бы просто знакомая, подруга. Хотя я помню, как Юра говорил мне, что Никас считает, будто сейчас вся молодёжь продажная, и относится к девчонкам, как к вещам. На самом деле, я думаю, что он несчастный и одинокий в душе человек. Видимо, памятуя о каких-то не очень удачных отношениях с противоположным полом, он, опираясь на первейший инстинкт человека — инстинкт самосохранения, выстроил вокруг себя стену.
Кристина рассказывала: «Периодически на Большую Бронную Юре звонила его бывшая жена Лена Лонго. Она не давала ему строить личную жизнь. Для Юры иметь с ней дело было очень сложно, он нервничал, не отвечал на звонки, сбрасывал звонки с сотового. Тогда она начинала названивать целыми днями на городской номер. Я умею себя поставить, поэтому меня она не допекала. В результате Юра все же начинал с ней общаться, но по отношению ко мне делал это очень честно — ставил телефон на барную стойку на кухне, включал громкую связь, чтобы я слышала, что между ними никаких секретов, никаких шушуканий нет. У меня о ней сложилось впечатление, как об истеричной бабе. Она закатывала ему истерики, оскорбляла и его, и меня. А он относился к ней очень мягко, пытался её успокаивать, старался донести до неё, что они расстались, что она не права. Не оскорблял, не грубил, иначе тогда вообще никакого разговора не получилось бы».
Иногда Лена приезжала и дежурила по четыре-пять часов у подъезда, а Юра на это время уезжал или убегал куда-нибудь Потом, крадучись и озираясь по сторонам, обходными маршрутами возвращался домой. Машину в таких случаях ставил где-нибудь далеко от дома, в чужих дворах. На следующий день надо было куда-нибудь ехать, а он забывал, где оставил машину, и мы ходили и искали её вместе. Лена — это был его крест.
Юра уважал и любил Кристину, везде и всем с гордостью говорил, что она «не пьёт-не курит», ведь, все его жёны, к сожалению, и курили, и выпивали сверх всякой меры, что было для него почти трагедией.
Он даже жениться на Кристине хотел! Не получилось. Свадьба не состоялась. Кристина ушла. В конце 2002 года Юра по приглашению своей хорошей знакомой Марии Дэвис собрался ехать с частным визитом в Америку, где он никогда до того не был. Кристина вспоминала: «За два дня до отъезда мы сидели в «Ёлках-палках» на Пушкинской рядом с Юриным домом, и он вдруг так серьёзно говорит мне: «Я на тебе женюсь, только пообещай, что ты мою фамилию не возьмёшь». Я говорю: «Не проблема. Мне не надо, мне своя нравится. Красивая, звучная фамилия — Евглевс-кая! Я не идиотка менять документы». Он считал, что Лена постоянно манипулирует его фамилией и делает, используя ее, себе имя и деньги. Юра постоянно говорил, как ему это неприятно. Кристинка ответила согласием на его предложение, приняв во внимание все его доводы, и они договорились, что, как только Юра вернётся из Нью-Йорка, пойдут ЗАГС.
В день его отъезда они прекрасно провели время, сходили в кафе, погуляли, а ближе к вечеру Юра сказал, что хочет побыть один. Перед таким длительным перелётом и ответственным визитом ему нужно собраться, отдохнуть, привести мысли в порядок. «Ты только завтра приди, посмотри, как тут квартира». «Хорошо, без проблем. Я поеду домой», — ответила Кристина.
«На следующий день я прихожу в его квартиру и понимаю, что там кто-то был, — рассказывала она. — И понятно, что это была женщина. Дело не в том, что он изменил. Просто на тот момент она оказалась ему ближе. Вот это меня задело. Не физическая измена. Другое. Только два дня назад мы решили пожениться, и на тебе!» Кристина не стала ничего убирать, развернулась, закрыла дверь, позвонила Алле Пятигорской, сказала, что сейчас заедет к ней. Отдала ключи и ушла.
После этого случая, когда Юра вернулся, они общались, но уже не жили вместе. Всё реже созванивались, всё реже виделись. «Сначала созванивались каждый день, потом три раза в неделю и так все сошло на нет. Один раз в два месяца. Я поняла, что не могу забыть и простить, что это сидит во мне, и даже не стала ничего прояснять».
А ведь язык человеку дан именно для того, чтобы через общение, проясняя сложные, спорные вопросы, строить таким образом настоящие, крепкие отношения!
Какой смысл держать обиду в себе?