Юрка
Шрифт:
Немка снова вытаращила глаза, и руки ее задрожали.
– Что ты говоришь! Неужели?
Пустой флакончик покатился на пол. Она с ужасом всплеснула руками.
В это время в гостиную издали проник гневный голос Ихтиарова. Вероятно, он в кабинете расправлялся с прислугой.
Голос гневно дрожал, и хотя нельзя было разобрать отдельных слов, но чувствовалось, что Александр Львович ужасно рассержен.
Саша с замирающим сердцем прислушивался к голосу отца; немка со сжатыми у подбородка руками шептала поминутно:
– Боже мой! Боже мой!
Сердце ее сжималось от боли при мысли, что она была невольной
Минут через десять Ихтиаров вернулся. Он уже успокоился немного, и только легкая бледность говорила о его волнении. Он присел возле сына, и Саша, вскочив, кинулся к нему на шею.
– Милый мой мальчик, чем мы загладим свою вину перед Жоржиком?
В голосе что-то предательски дрожало, и в глазах поблескивала влага.
Саша не ответил. Только крепко обнял шею отца и с жаром поцеловал его. В первый раз после побега Юрки поцеловал он отца так горячо.
– Теперь ты будешь искать его, папа? – спросил шепотом Саша после минутного молчания.
– Конечно, мой дорогой. Мы завтра поставим на ноги весь Ораниенбаум, а если понадобится, то и Петербург. Мы найдем его, Сашук.
Мальчик тяжело вздохнул и задумчиво улыбнулся.
В кухне же между тем царило полное смятение и уныние. Фёкла сидела перед раскрытым сундуком и спешно укладывала в него весь свой сложный лоскуточный скарб. Васютка тихо всхлипывал в углу: ему только что досталось от раздраженной матери.
Несмотря на то, что Ихтиаров дал несколько дней сроку, Фёкла твердо решила убраться из дому рано утром. Вероятно, ей стыдно было оставаться здесь после того, что произошло…
Глава XI
У рыбака
Юрка открыл глаза и долго не мог прийти в себя от недоумения. Над ним был черный закоптевший потолок из неровных, нетесаных досок, и на балке висело что-то, что сперва мальчик принял за тряпку. Приглядевшись внимательно, он убедился, что это была обыкновенная рыбачья сеть, и тогда вдруг почувствовал запах свежей рыбы, который, казалось, распространялся и от сети, и от темного потолка, даже от постели.
Все это показалось странным, и Юрка постарался припомнить, что такое произошло с ним, но память работала плохо. Мысли тянулись крайне вяло и непослушно, и, не окончив думать, мальчик закрыл глаза. Он не заснул, но почему-то не хотелось ни двигаться, ни думать. Тело казалось каким-то чужим, посторонним и совершенно не чувствовалось. Это слегка удивило Юрку, но только на секунду, а затем он вообще перестал думать о чем бы то ни было. Запах рыбы продолжал ощущаться и как будто усилился, сделался неприятно-назойливым.
В комнате было тихо, и тишина эта только увеличивала странную лень и какую-то негу, вдруг овладевшую телом. Спать не хотелось, но в то же время и не было желания открыть глаза…
Вдруг кто-то глухо кашлянул рядом. Кашель был хриплый, старческий, и это привлекло внимание Юрки. Он открыл глаза и пошевелился.
И тотчас же у постели раздались чьи-то тяжелые, осторожные шаги, и к мальчику склонилось бронзовое лицо, покрытое сетью морщинок и обросшее густой серебристой бородой. Выцветшие глаза глядели ласково из-под нависших над ними клочков бровей, а слегка хриплый голос спросил:
– Очухался?
Голос звучал ласково. Юрка поглядел на незнакомое лицо старика и почти не удивился ему. Странное спокойствие овладело им, словно все, что творилось, было ему хорошо знакомо и должно было твориться так, а не иначе. Он только слабо улыбнулся.
Старик заботливо подоткнул вокруг тела мальчика одеяло.
– Да… очухался, – под нос ворчал он, – а уж думал я, чего греха таить, что и не проснешься ты… Так-то не хотел все опомниться. Чай, болит что?
Только теперь окончательно прояснилось в голове Юрки, и он вспомнил все, что случилось с ним. Припомнилась темная, холодная ночь… Унылый дождь… Кусты и что-то черное, мохнатое, что толкало тогда под бок… Все вспомнилось так отчетливо, что Юрка даже дрожь почувствовал, точно вторично переживал все это.
– Где я? – недоумевающе сорвалось с губ, и он сделал беспокойное движение.
– Не бойся, милый… У меня… У Михея-рыбака, – успокоил старик, удерживая его движение подняться. – Ночью тебя подобрал… Без дыхания, поди, был. Да…
Рыбак вздохнул. Потом придвинулся ближе.
– Ну, а как ты-то?
– Ничего.
Юрка опять вздумал было подняться и только теперь почувствовал, что члены не совсем хорошо повиновались ему: они как бы отяжелели слегка.
– Лежи, лежи, малец, – видя попытку Юрки, заметил старик. – Завтра встанешь, а нонче отдохни. Тяжело ведь… Да и немудрено: третий день не пивши, не евши пластом лежал, – точно про себя добавлял он.
– Третий день? – поразился Юрка. – Да как же так?
– Чего как! – улыбнулся рыбак. – Просто, как люди лежат. В ночь на понедельник нашел я тебя, а нонче середа… Так-то… Чай, поесть хочешь?
Аппетита особенного Юрка не чувствовал, но все-таки выпил несколько глотков молока и проглотил кусок хлеба.
– Дедушка, – решился спросить он, – а где нашли меня?
– А возле, тут под лозой. Да и не я нашел, а Турка – собака моя. Если бы не Турка, так я бы ни в жисть не вышел из хаты. Это Турка все… Слышу, воет пес да в дверь скребет, ну что над покойником стонет. Гоню я его, а он нипочем… Тявкнет раз-два, а потом как зальется, ажно по сердцу заскребет. Ну, думаю, с нами крестная сила! Не зря воет Турка – умный он пес… Неладное, значит, что-то. Взял я топор на всякий случай и вышел. Турка лает да вокруг меня прыгает и все к лозе тащит. Подошли. Глядь, ан ты там, скрючившись в три погибели… Думал неживой, да потом, приглядевшись, приметил, что губы у тебя трясутся да по всему телу озноб, как в лихорадке… Взял в избу… Вот и всего…
Рыбак кашлянул, отплюнулся и пытливо поглядел на Юрку. Казалось, он хотел спросить о чем-то, но раздумал.
– Ну лежи, лежи. Господь с тобой, – вымолвил он.
Какой-то тихой лаской веяло от старика и его мягкого, плавного голоса. Это успокаивающе действовало на мальчика. Плавная, слегка певучая речь, в которой слышалось как бы размеренное дыхание спокойного моря, особенно благотворно влияла на измученную душу. Юрка хотел было спросить о чем-то, но из слегка потускневших старческих глаз, казалось, лилось тепло, которое словно спеленало мальчика, окутав собой тело и душу… Мысли рассеялись и утонули в какой-то приятной мути; вместе с ними пропал и вопрос, вертевшийся в голове. Юрка закрыл глаза и еще некоторое время чувствовал во всем теле приятную истому, пока не заснул…