Юсуповы, или Роковая дама империи
Шрифт:
Мужчины совершали из-за нее безумства. Феликс рассказывал, что был такой офицер императорской свиты Грицко Витгенштейн, страшно любимый женщинами, любитель эпатировать общество и чудить. Он совершенно потерял голову от княгини Юсуповой и однажды изумил всю семью, въехав верхом в ее столовую и бросив к ногам дамы своего сердца роскошный букет роз. Конечно, мой свекор был страшно скандализован, однако Феликс эту историю запомнил навсегда. Потом, позже, спустя много лет, Витгенштейн добивался его дружбы, умолял о встречах, поскольку Феликс был очень похож на свою мать…
Да что говорить! Мой отец был тоже в нее влюблен в свои молодые годы. Он тогда метался между страстью к двум женщинам, ни одна из которых не могла ему принадлежать: к Зинаиде Николаевне, уже вышедшей за графа Сумарокова-Эльстона, и великой княгине Елизавете Федоровне, бывшей женой его дяди, Сергея Александровича. Потом он полюбил мою мать, однако никогда
Да, из-за нее мужчины теряли головы! Однако никто из-за этой красоты не совершал ошибок, которые стали роковыми для ее отечества…
Ну вот я и опять вплотную подступила к тому страшному эпизоду своей жизни! Наверное, уже и впрямь пора рассказать о нем… Но нет, его трудно будет совершенно понять, если перед этим не поведать о нашем браке с Феликсом и еще не открыть немного некоторых особенностей натуры моего мужа. Я расскажу, я все расскажу… в свое время. А пока я дошла в своих воспоминаниях только до 1908 года, до гибели Николая на дуэли – и до того потрясения, которое в то время переживала вся семья Юсуповых.
Феликс и прежде верил в эти старые сказки о пророчестве, но отныне они стали его навязчивой идеей, потому что, как он считал, сбылись на его глазах. Именно поэтому он не хотел иметь других детей, кроме нашей Бэби, нашей Ирины, и даже ей умудрился внушить семейный ужас перед многодетной семьей. У нее тоже одна лишь дочь – Татьяна, и не удивлюсь, если, когда наша малышка вырастет, у нее тоже родится единственный ребенок. Итак, Феликс был страшно потрясен, но если кто-то думает, что он немедленно взялся за ум и прекратил свои чудачества, тот совершенно не знает его натуры. Напротив – он опять пустился во все тяжкие, и воистину тяжелей этих тяжких трудно представить нормальному человеку. Он дневал и ночевал в цыганских таборах, он курил опиум, спивался, менял увлечения как перчатки, он шлялся по ночлежкам – якобы для того, как уверял он впоследствии, чтобы постигнуть, как тяжело живут люди, а на самом деле – чтобы получить еще более острые ощущения жизни, ибо то, чем довольствуется восприятие человека обычного, было для него уже нестерпимо скучно. Он совершенно пресытился жизнью! Наконец, чтобы не видеть укоряющих глаз родителей, он отправился в Англию – под тем предлогом, что хочет получить образование в Оксфорде. Там он не столько учился, сколько продолжал неистово прожигать жизнь, предаваясь своим странным пристрастиям… он ведь всегда считал, что мужчина может желать и любить другого мужчину так же страстно, как женщину. Эрик Гамильтон, Освальд Рейнер, Джек Гордон, другие приятели его по Оксфорду, князь Сергей Оболенский, Василий Солдатенков, знаменитый автогонщик (он был возлюбленным необыкновенной красавицы того времени, Лины Кавальери, даже автомобиль назвал ее именем – «Лина», но это не мешало ему предаваться буйному распутству с мужчинами), сербский наследный принц Павел Карагеоргиевич, король Португалии Иммануил – самый верный и давний поклонник, можно сказать, раб редкостной, почти противоестественной красоты Феликса… Возобновились его нежные отношения и с моим кузеном Дмитрием Павловичем. Познакомились-то они давно, еще в детские годы, в Ильинском, находившемся по соседству с Архангельским, знаменитом своей роскошью имением Юсуповых. Ильинское принадлежало моему двоюродному деду, великому князю Сергею Александровичу и его жене, великой княгине Елизавете Федоровне.
Всю жизнь у Феликса и Елизаветы Федоровны были необыкновенно хорошие отношения. Он восхищался ее редкостной красотой и преклонялся перед отрешением от мира, который таил столь много соблазнов для такой грешной души, какая была у него. А вот великого князя он не любил – причем нелюбовь эта пошла с детства, когда Сергей Александрович устремлял на него взгляд… тот особенный взгляд, которым он смотрел на всех привлекательных молодых людей и даже мальчиков. Феликс тогда был еще слишком юным, чтобы склоняться к таким странным отношениям, которые предпочитал великий князь, и гораздо больше обращал внимание на то, что он носит корсет – тот поскрипывает при ходьбе и просвечивает летом, при жаре, сквозь белое белье. К слову… тут должна пояснить, что бельем в ту пору называлось вовсе не linge de corps, как говорят французы, или sous-vк tements, то есть не то, что носят под верхней одеждой, не исподнее, а всякую вещь из белой ткани, в том числе обычную мужскую сорочку. Сорочки и летние мундиры в жару Сергей Александрович носил тончайшие – удивительно ли, что корсетные кости просвечивали! Феликс мальчиком был шалун, причем шалун любопытный, он не мог удержаться, чтобы эти кости не потрогать, причем при народе… Тогда и зародилась неприязнь к нему великого князя!
Отношения Феликса с Дмитрием складывались совсем иначе. Вот как рассказывал об этом мой муж:
«Дмитрий был очень красив:
Феликс говорил, что его всегда смешила заносчивость Дмитрия. Тот был любимцем государя, мой дяди Никки видел в нем – когда еще не имел наследника и признавал слабость характера своего брата Михаила Александровича – возможного наследника престола. Понятно, что многие завидовали Дмитрию, ревновали, плели интриги против него. Дмитрий почувствовал себя персоной важности огромной и возгордился, начал чваниться. Феликс рассказывал, что он незлыми, но острыми насмешками охладил эгоизм Дмитрия, поставил его на место. Дмитрий был им так увлечен, что постепенно менялся под его влиянием. Дружба их только крепла. Они много разговаривали – и много кутили вместе. Уезжали из имения на автомобиле в Петербург и ночи напролет проводили в ресторанах и у цыган, приглашали в свою компанию знаменитых артистов и музыкантов. Их гостьей частенько бывала всем известная балерина Анна Павлова.
Слухи о скандальных похождениях Феликса дошли до государя, тот запретил им с Дмитрием видеться. За ними даже слежку установили! Тогда Дмитрий переехал в собственный дом и попросил Феликса помочь ему обустроиться.
Как видно из сего пассажа, мелькали в жизни моего будущего мужа и женщины. Кому любопытны его похождения, может обратиться к его мемуарам, только там полно полуправды и недоговоренностей. Впрочем, я не намерена открывать какие-то его тайны: все, что он совершал до брака со мной, было до меня, и, между прочим, выходила я за Феликса с открытыми глазами, отлично зная его репутацию и уверенная в том, что ради меня он с охотой расстанется с прежними привычками. Какая юная, невинная девица не ринется с радостью обращать в истинную веру грешника, жаждущего раскаяния, к тому же такого невероятно красивого грешника… И такого невероятно богатого!
Одно могу уточнить. Поскольку он сам рассказывал мне это с долей бравады и частично упомянул в мемуарах, не будет большого греха в этом уточнении, тем более что Феликс и сам пытался объяснить, откуда взялась в нем страсть к однополой любви. Первый такой опыт Феликс получил еще совсем юным, можно сказать, мальчиком, встретившись однажды с неким аргентинцем по имени Виктор Контрерас. Спустя десятилетия, уже в Париже, он познакомился с молодым художником, которого также звали Виктор Контрерас. В жизни случаются самые забавные совпадения, хотя мне они вовсе не казались забавными! Этот художник был им усыновлен. Хотя я наверное знала, что отношения между ними были всякие. Говорят, немолодых людей неодолимо тянет к молодости. Это так! Грубая, животная молодость этого неотесанного, хотя и стихийно талантливого существа очаровала Феликса на склоне его лет: Виктор Контрерас стал его последней любовью. Так же, как его полный тезка был некогда первым любовником. Странное совпадение!
Того, первого, Виктора Контрераса каким-то ветром занесло в Контрексевиль. Какое роковое созвучие, еще одно совпадение! – во Францию, в Лотарингию, где Зинаида Николаевна проходила курс лечения. Феликс от нечего делать шлялся где придется и однажды случайно подсмотрел свидание пылкого аргентинца с какой-то местной барышней. Его детская чувственность была возбуждена, он заговорил с аргентинцем. Тот, видимо, был человеком развращенным до мозга костей и не постыдился пригласить юнца к себе в отель – его извиняет лишь то, что Феликс прибавил себе лет, да и впрямь, по его словам, выглядел куда более взрослым, чем был на самом деле, лет на четырнадцать-пятнадцать, а в южных странах эти годы считаются вполне подходящими для приобщения к плотским развлечениям. Аргентинец позвал мальчика в свой отельный номер, где собирался продолжить свидание со своей подругой. Пригласил посмотреть… однако сделал его соучастником любовной вакханалии. Феликсу понравилось женское тело, однако мужское восхитило его неизмеримо сильнее. Он стал как бы двуполым существом, потому что развитие нормального влечения было искажено в столь раннем возрасте.