Юсуповы. Невероятная история
Шрифт:
Пребывая в Италии, Юсупов не единожды получал от императрицы письма практически личного характера. Дружеский тон их общения не оставлял сомнений в отличных отношениях между царицей и князем. Екатерина не была страстной поклонницей скульптуры или картин, а предпочитала только резные камни. Живопись она скупала с целью подчеркнуть государственное величие, а камни – только для личного удовольствия. Именно на тему этого вопроса она и советовалась с Николаем Борисовичем.
В Италии Николаю Борисовичу удалось собрать громаднейшую коллекцию произведений искусства. Особенное место в ней заняла живопись и скульптуры. Юсупов посетил мастерские практически всех известных художников, скупил работы старых мастеров, но они и в то время уже считались большой диковинкой. Русскому аристократу нередко
По возвращении в Россию, Николай Борисович стал заметнейшей фигурой уходящего десятилетия правления императрицы Екатерины Великой. За это время он фактически возглавил русскую художественную жизнь, являясь официальным и неофициальным законодателем моды русской художественной жизни. Оказавшись в Петербурге Юсупов выглядел в глазах соотечественников человеком, у которого было чему поучиться и которому хотелось подражать.
В скором времени под руководство князя попали все основные художественные заведения и организации России. Если бы ему пришлось получить пост Президента Императорской Академии Художеств, которая в конце восемнадцатого столетия пребывала в полнейшем упадке, то Николая Борисовича смело можно было назвать первым официальным министром русской культуры. И он им был, только неофициальным – при русском Дворе такового министерства никогда не было организовано, впрочем, как и министерств вообще вплоть до начала двадцатого века.
Императрица Екатерина, которая обладала отличным эстетическим вкусом, по большинству проблем развития художественной жизни России советовалась именно с Николаем Борисовичем, а проблемы имели значение для просвещенной императрицы ничуть не меньше, чем восстание Емельяна Пугачева или сплетни политического характера дворов Европы. Правительница страны считала необходимым должным образом соответствовать культурному образу эпохи Просвещения, а также и славе просвещенной правительницы. Этого императрице удавалось достигать не только благодаря собственному труду, преимущественно эпистолярному, но и при помощи советников, которых она, как правило, прекрасно подбирала. В 1788-ом году Екатерина вызвала Юсупова из Европы. Он был нужен ей в Петербурге. Впрочем, достойная должность для него нашлась не так быстро – царица продолжала приглядываться к бывшему посланнику, с которым в последнее время больше общалась по переписке, нежели лично. Она продолжала питать к Николаю Борисовичу чувство искренней привязанности, своего рода женской дружбы, а Екатерина, надо отметить, дружить умела, хотя истинных друзей, а не просто приятелей, у нее имелось вовсе немного. Вернувшись из Европы, князь то и дело бывал при Дворе, был вхож в интимный кружок императрицы, который проходил в Зимнем дворце без каких-то особенных церемоний. Ему, среди немногих царедворцев, было разрешено приходить к Екатерине без всяческих предварительных приглашений. Возможно, такое внимание было обусловлено еще и тем фактом, что князь Юсупов всегда оставался весьма приятным, манерным и галантным в общении человеком.
Мудрый и обаятельный князь всегда имел немало недоброжелателей и завистников, особенно в среде не очень-то и образованного дворянства средней руки. Разумеется, о нем всегда ходили самые разнообразные слухи и сплетни. Среди всех рассказов о Николае Борисовиче можно выделить милый исторический анекдот о простых нравах, бытующих в ближайшем круге общения Екатерины Великой.
Как-то раз Юсупов обедал с царицей. На обед полагался гусь. Екатерина спросила князя, вспоминая его европейские привычки:
– Известно ли вам, князь, как следует разрезать столь важную птицу?
– Мне ли не знать, – отвечал Николай Борисович с легкой надменностью на лице. – Эта птица давно нам знакома и очень дорого обошлась нашему роду. Моему предку пришлось поплатиться за нее половиной своего имения!
– Как так? – удивилась царица.
– Да пригласил как-то прадедушка Дмитрий Сеюшевич патриарха Иоакима на обед. А дело происходило в пятницу на Страстной неделе. На стол подали жареного гуся, а день-то был постным. Патриарху было неловко отказываться
Выслушав сей исторический анекдот, Екатерина долго смеялась, после чего, улыбаясь, спросила:
– Ничего, князь, у тебя и без этого немало осталось. В случае чего и меня и мое семейство сможешь прокормить.
В действительности, денег в конце царствования Екатерины Второй у Юсупова оставалось не столь уж много. Финансовая сторона дел князя оказалась порядком запущена и в некотором смысле запутана. Николай Борисович все больше и больше занимался рассмотрением дел государственного характера, нежели своих собственных проблем.
По возвращении на Родину, князь уже не застал в живых тяжело болевшую мать, княгиню Ирину Михайловну. За пару месяцев до смерти, 20 января 1788 года, Ирина Михайловна написала и отправила Николаю Борисовичу последнее письмо, наполненное самыми теплыми чувствами и материнской любовью, а также гордостью за обожаемого и единственного сына, которого, как она сама и предполагала, увидеть ей больше не удалось. Очевидно, что приехать из Италии в Россию на похороны матери Юсупов физически не мог – дорога потребовала бы не менее месяца. Даже дипломатическую почту доставляли не без трудностей.
Николай Борисович, которого современники называли не иначе как «западник, вольтерианец или татарский князь», также как именовали его за спиной и завистники, приказал каждый год в день памяти святой мученицы Ирины в приходском московском храме Трех Святителей у Красных ворот отмечать «День памяти Ея Сиятельства покойной княгини Ирины Михайловны» положенной заупокойной службой. В московском Богоявленском монастыре, находящимся поблизости от Кремля между Никольской и Ильинкой, где тогда тоже имелись родовые захоронения князей Юсуповых, по указанию Николая Борисовича ежегодно в мае-июне Московской домовой канцелярии заказывали «…поминовение родителей Его Сиятельства и служение ранних обеден». Когда же Юсупов переехал в Москву, то сам обязательно присутствовал на ежегодных панихидах по своим любимым и почитаемым родным. Согласно народной мудрости: «Живы родители – почитай, умерли – поминай!». Вот такой сплав «западничества и вольтерьянства» Юсупова, о котором так много и охотно сплетничали современники, а потом и потомки князя, достаточно плохо представлявших себе и его религиозные взгляды, и домашнюю жизнь.
В октябре 1792 года Юсупов возглавил Императорский Фарфоровый завод, который в скором времени прославлял императорскую фамилию, а также и русское искусство. Николаю Борисовичу удалось так замечательно организовать фарфоровое производство, что на протяжении первой половины девятнадцатого столетия у завода даже не было достойных и серьезных конкурентов среди многочисленного числа частных предприятий во всей России. Не мог выдержать конкуренции с Императорским заводом и собственный, князя Юсупова, появившийся уже в следующем веке.
Князь Николай Борисович также был известен как блестящий «организатор производства». Ему мастерски удавалось определять и расставлять на самые ответственные посты компетентных, грамотных и проверенных людей. Безусловно, не обходилось и без ошибок, но это случалось редко. Николай Борисович с годами прекрасно познал человеческую природу, легко определял сильные и слабые стороны того или иного собеседника, был снисходителен к недостаткам ближнего. Результат работы он всегда отслеживал лично. Непосредственно «процесс производства» его практически не интересовал. Своими «доверенными лицами», как говорится, князь очень дорожил, всячески помогал им, просил для них чины, звания, пенсии, казенные квартиры, дрова и даже свечи и многое другое. В ту эпоху такие столь «заботливые» отношения между начальником и подчиненными казались более, чем странными. Чаще они удивляли младших современников Николая Борисовича в девятнадцатом веке, когда он проживал в Москве и командовал чиновниками кремлевскими.