Южная стена Лхоцзе

Бершов Сергей

Жаль, не довелось пройти маршрут Мышляева, один из самых красивых на Чатыне. Он проложен справа по каминам: первый – больше ста метров, второй – еще метров 150. Еще правее – маршрут Рощина, тоже неслабый… Столько вариантов – один интереснее другого. Чатын, я уверен, всегда будет мерилом мастерства для альпинистов-«технарей». Он как бы спрятан, его не увидишь снизу, из ущелий. Такой вот «Хидден-пик» Кавказа. Скрытый вызов любителям скальных головоломок.

УШБА ИМЕНИ МОНОГАРОВА

Соседка Чатына Ушба – легендарная гора. Самый «легкий» маршрут на Северную вершину Ушбы – 4-А, на Южную – 5-А категории трудности. Не зря ее название переводится со сванского как «вертеп ведьм». Сегодня неприступная царица Кавказа стала еще неприступней. Не из-за сложности своих маршрутов, а из-за политических сложностей. Российско-грузинская граница проходит между Шхельдой и пиком Щуровского так, что Ушба, находящаяся в южном отроге, оказалась отрезанной. Обидно. В Альпах между Францией

и Италией альпинисты циркулируют совершенно свободно. Прошли маршрут на Гран-Жорас или Гран-Капуцин из Шамони, переночевали на итальянской стороне и вернулись во Францию. Так было и до образования Евросоюза. Ходили и ходят без проблем. Начальник спасательной службы Эльбрусского района Борис Тилов говорит, что альпинисты все-таки ходят на Ушбу с российской стороны, но – неофициально…

Изображение именно этой двуглавой вершины украшает жетон «Спасотряд» – знак принадлежности к особой альпинистской касте горных спасателей. Так случилось, что мои первые серьезные спасработы происходили именно на Ушбе (до этого участвовал, в основном, в соревнованиях спасателей. Они проводились регулярно: на уровне альплагерей, ущелий, районов и т. д.).

В 1969 году, в августе, я впервые поднимался на Ушбу, но думал совсем не о вершине, а о спасательных, вернее, транспортировочных работах, в которых предстояло участвовать. На спуске с Северной Ушбы погиб один из инструкторов альплагеря «Баксан» Павел Нелипович. Чтобы снять со стены тело погибшего, пришлось подняться почти на самый верх. По тогдашним правилам, если на спасработах пройдено больше двух третей маршрута, разрешалось записать его в «Книжку альпиниста» как пройденный на восхождении. Я не стал этого делать – рука не поднялась. Ну не ради же этой записи упирался на «спасаловке»! Паша был замечательный парень – открытый, веселый. Нелепый срыв… Он сорвался на длину связанной веревки – 80 м. Такой удар о стену, что без вариантов… Сняли мы тело, спустили на так называемую Ушбинскую подушку. Оттуда – на перемычку между Шхельдой и Ушбой. Прилетел вертолет МИ-4, приземлился на перемычку – место позволяло. Если бы не вертолетчики, худо бы нам пришлось. Что такое транспортировать тело по леднику, по нагромождениям глыб льда, камня? Ужас! Но горные пилоты – особенные люди и настоящие асы. Мы занесли в вертолет тело Паши. Летчик приглашает – летите и вы. Все влезли, вертолет начал подниматься – не получается. Перегруз. «Четверка» – маломощная машинка. Шум, грохот, пилот на пальцах показывает – двое должны покинуть борт. Пригода с радостью выпрыгивает, я – за ним. Перегруженный вертолет, ныряя, летит вниз, на Южношхельдинский ледник, в Сванетию. Там набирает высоту и уходит в сторону Нальчика. Пригода крестится: «Ну и слава Богу. Так надежнее. Мне даже смотреть страшно. Доверять жизнь какой-то железяке? Лучше на своих двоих спустимся». И мы налегке – все тяжелое в вертолете оставили, взяли только веревку, со страховочной, как положено, спустились на ледник, и в тот же день были на контрольно-спасательном пункте (КСП).

После тех спасработ я получил жетон «Спасотряд». Кроме участия в соревнованиях, соискатель знака должен был написать реферат – тактический план проведения спасработ – и защитить его перед экзаменационной комиссией КСП района. И только после этого получить соответствующее удостоверение и своего рода знак альпинистского качества – номерной жетон спасателя. Быть его обладателем среди альпинистов считалось невероятно престижным. Этому способствовал и очень красивый дизайн значка: красный крест на фоне Ушбы. Его разработал мой земляк и учитель, замечательный альпинист, архитектор и художник Кирилл Александрович Баров. В 1969 году число обладателей спасотрядовского жетона приближалось к тысяче. Реферат я не писал и не защищал, участие в тех непростых спасработах засчитали и как практику, и как теорию. Начальник КСП Баксанского района Юрий Арутюнов выдал мне жетон №497. Где-то у него был припрятан. Так я сразу стал чуть ли не ветераном.

Под самый занавес сезона, в сентябре 1969-го, когда закончилась последняя лагерная смена, я уже по-настоящему взошел на Ушбу. Двуглавая красавица стала моей первой «пятеркой». Команда: харьковчане Пригода, я, Володя Ткаченко плюс двое москвичей – Эля Шатаева и Гена Иванов. Маршрут – траверс обеих вершин – заявили на первенство Украины в классе траверсов. Но возникла загвоздка: я не имел права идти на «пятерку-А» без того восхождения во время спасработ. Пришлось его записать, но не в книжку альпиниста, а в маршрутный лист, чтобы выпустили на траверс. Думаю, Паша бы меня понял. Под руководством Пригоды мы совершили очень красивое, серьезное восхождение. Для меня – незабываемое. До Северной вершины это был тот маршрут, по которому мы поднимались снимать погибшего Пашу, а дальше, с перемычки взошли на Южную Ушбу. 150 метров вертикальных скал, где я полазал первым. Это было что-то! «Я иду первым! На Ушбу!», – пела душа. На спасработах некогда было оглядываться, на этот раз можно было позволить себе наслаждаться и увлекательным лазанием, и сказкой окружающих гор. От начала северного гребня под Южной вершиной на фоне неба отчетливо просматривался каменный женский профиль, он как бы венчает столб Южной Ушбы, в том месте, где на пего выходит маршрут Мышляева… Длинная шея, гордый поворот головы. Красавицагрузинка в национальном головном уборе – неприступная, непокорная, как гора, которую украшает ее лик.

Обычно альпинисты спускаются с Южной Ушбы на Чалаатский ледник, а дальше – в Сванетию, в Местиа по довольно сложному обходному пути. Начуч «Баксана» Виталий Васильевич Овчаров посоветовал пойти по-другому, а мы сделали вообще новый вариант, свой. Нашли более короткий путь, набили крючья. Я еще не один раз по нему спускался, консультировал других. Наш вариант оказался быстрее – с него сразу попадаешь на Южношхельдинский, ничего не обходя. Три дюльфера по 50 метров, не касаясь стены… Этим траверсом мы заняли первое место. Вместе с нами чемпионами Украины стали москвичи Эля Шатаева и Гена Иванов. Когда слышу старую альпинистскую песню: «Какая здесь осень – волшебница света, уже не звенит над Баксаном гитара…», – в памяти всплывает наше возвращение в опустевший лагерь, моя первая «пятерка» и прекрасная гора, с которой распрощались до будущих восхождений…

С тех пор бывал на Ушбе не раз, выигрывал на ней чемпионаты СССР и Украины. Был на маршруте Пригоды в 1993 году. Дважды проходил маршрут Мышляева. На чемпионате СССР (очном) в 1986 году по рейтингу этот маршрут был самым высоким. Сначала мы выиграли «школу», потому и выбрали самый рейтинговый. Чтобы наверняка. Это же соревнования. Тем более маршрут прекрасный – свободное лазание. Опять же Ушба – великолепная, манящая. Западная стена, так называемый бастион. Справа – маршрут Моногарова «прошлямбуренный», левее – маршрут Пригоды. Наш, «мышляевский», полностью проходится лазанием, без искусственных точек опоры. Стена Юго-Западная, не забита льдом, снегом. Прекрасное лазание – техничное, крутое. Колоссальное удовольствие!

Дважды пытался правее маршрута Моногарова пройти маршрут Кустовского – по правой части бастиона. Но не получилось. Вышли под стену – началась непогода. День ждем, другой – погоды нет. Спустились, ушли. Второй раз вышли с командой Харькова. Опять светлой памяти Толя Кустовский на свой маршрут нас не пустил. В третий раз попытались – снова непогода… С восточной стороны тоже замечательные маршруты – Хергиани, Моногарова, Манаенкова… Но не довелось.

Как и Чатын, Ушба – гора-вызов поклонникам трудных стенных маршрутов. Ценители технически сложных восхождений – англичане, открыв для себя Кавказ, особо прониклись Ушбой. И даже организовали на родине, в Великобритании, элитарный клуб «ушбистов». Не знаю, существует ли он сейчас. Если бы у нас создали такой клуб, его почетным председателем я бы предложил избрать Владимира Дмитриевича Моногарова. Не потому, что он мой старший друг, учитель и вдохновитель побед над гипоксией. Просто Моногаров – самый верный и преданный поклонник этой неприступной красавицы. На Ушбе шесть (!) его именных маршрутов. Однажды в Федерацию альпинизма СССР пришло письмо за несколькими подписями. Текст примерно такой: «Уважаемые товарищи! Убедительно просим вас переименовать вершину Ушба в пик Моногарова. Заслуженный мастер спорта СССР, заслуженный тренер В. Д. Моногаров сделал столько новых маршрутов на эту гору, столько выиграл на ней чемпионатов страны, что будет справедливо, если она будет носить имя выдающегося альпиниста». Письмо прислали девочки-студентки, с которыми Владимир Дмитриевич, большой поклонник танцев, галантно отплясывал по вечерам в альплагере «Эльбрус». Когда Моногарову рассказали о письме, он хохотал страшно, но чувствовалось – польщен.

Владимир Дмитриевич – уникальный человек. Давно разменял девятый десяток (1926 года рождения), а с горами прощаться не собирается! День рождения у него 25 июля, в разгар сезона восхождений. Моногаров традиционно отмечает его на горе. 50-летие справлял на пике Корженевской. 51-летие – на стене пика Советской Украины. Нас там накрыла свирепая непогода, деваться некуда. И вдруг Моногаров вспоминает: «Братцы, у меня же сегодня день рождения!». 60-летие, 70-летие, 80-летие и последующие даты Владимир Дмитриевич традиционно встречает на вершинах Эльбруса. Вот что такое здоровый, активный образ жизни! В 2011-м с Эльбрусом не сложилось – в Баксанском ущелье проходила контртеррористическая операция, район был закрыт. Моногаров решил сходить на Казбек, но некстати поймал какой-то вирус. Еще раньше в один из юбилеев мечтал взойти на Эверест. Думаю, и взошел бы, но не нашлось спонсора. Он не сомневается, что и в девяносто сможет подняться на обе вершины Эльбруса. Это уверенность профессионала: Владимир Дмитриевич – доктор биологических наук, профессор – уникальный специалист в области физиологии высоких нагрузок. У Моногарова громадный опыт работы со сборными командами СССР по велоспорту, плаванию, легкой атлетике. Созданная им в Киевском институте физкультуры (сейчас Национальный университет физической культуры) проблемная лаборатория высоких нагрузок целенаправленно работала со сборными страны. Сейчас лаборатория выросла в научно-исследовательский институт. Накоплены фундаментальные разработки по методикам тренировки, восстановления, питания спортсменов – плод исследований возглавляемой Моногаровым Комплексной научной группы по подготовке к Олимпийским играм. Подшефные Моногарова без медалей возвращались редко. У нас вошло в традицию после очередной Олимпиады не без ехидства интересоваться у профессора, успешно ли на данном этапе работает спортивная наука. Владимир Дмитриевич нам в тон отшучивался: медали есть – значит успешно, остались без наград – гнать подальше ученых умников.

Моногаров, юный душой человек, всегда с молодежью – и в институте, и в командах, и в альплагерях. У него ярко выраженная потребность передавать, делиться опытом. Это проявилось и в том, как щедро он делился всем, что знал, со мной, Мишей Туркевичем. Мы к нему относились как спортсмены к тренеру – существовала определенная дистанция. Но при этом и глубокое уважение, и понимание: иметь такого старшего товарища – редкая удача. Альпинисты старшего поколения, ровесники Владимира Дмитриевича, относились к Моногарову по-разному. Не всегда его поступки, высказывания находили понимание. Неординарная личность, не вписывающаяся в обычные рамки, вызывает чаще зависть, чем симпатию. Но даже недоброжелатели признавали: разработки лаборатории Моногарова внесли серьезный вклад в успехи советских олимпийцев. И, кстати, не только советских. Результатами делились, например, с ГДР. Старшее поколение болельщиков помнит, какие достижения демонстрировали на международной арене восточные немцы. Конечно, у них и свои имелись разработки, но не стеснялись и результатами исследований наших ученых пользоваться, в том числе и Моногарова.