Южная страсть (Черная маска)
Шрифт:
Единственное, что она должна сейчас сделать, — это увидеться с Рэнни. Узнать, простил ли он ее. Она отправится в Накинтош, как только все разъедутся, как только можно будет свободно покинуть Сплендору без лишних объяснений. Впрочем, у нее их и не было.
Летти остановила коляску перед большим двухэтажным зданием, где размещался штаб оккупационной армии. Достав платок, она вытерла пот с лица, затем стряхнула с одежды дорожную пыль. День был таким жарким, что небо казалось раскаленным куполом, а листья на деревьях пожухли. Улицы города обезлюдели,
В приемной штаба, положив ноги на стол, сидел дежурный. Из-под прикрывавшей лицо газеты доносился мощный храп. Летти откашлялась, но это его не разбудило. В раздражении она направилась к ближайшей двери.
Офицер оторвался от стола, заваленного бумагами. Судя по прическе, он беспрерывно чесал голову, а пальцы его были испачканы чернилами. Когда он вскочил на ноги, к его руке прилепилась какая-то бумажка: рукава были закатаны, а руки покрыты капельками пота. Прежде чем подойти к Летти, офицер отлепил и положил бумажку на место.
— Чем могу служить, мэм… — начал было он, но затем воскликнул:
— Мисс Летти! Что вы здесь делаете?
Летти тоже узнала его: он был одним из тех, кто этим летом часто бывал в Сплендоре. Она знала, что родом он из Кентукки и у него есть сестра по имени Марси, но как звали его самого, не помнила. Однако она ему дружески улыбнулась.
— Я ищу полковника Уорда.
— Конечно. Сюда, пожалуйста.
Прежде чем выйти с Летти в приемную, лейтенант надел китель. Проходя мимо спящего дежурного, он бесцеремонно сбросил его ноги со стола, а затем быстро прошел дальше и открыл дальнюю дверь. В кабинете Томаса Уорда, очевидно, раньше была столовая — об этом говорило подвешенное под потолком опахало. Когда-то это опахало, наверное, раскачивал, дергая за веревку, сидевший в углу негритенок. В дальнем углу комнаты, у окон, стояли двое. Одним из них был полковник, другим — Сэмюэл Тайлер, Они обернулись, когда Летти вошла.
— К вам мисс Летти, сэр, — доложил офицер из Кентукки, улыбнулся, подмигнул и вышел.
Летти услышала, как Тайлер произнес слова, из которых Летти разобрала только «деньги», и решила, что они обсуждали детали передачи Элм Гроува под залог.
— Если я мешаю, — сказала она, — я могу подождать за дверью.
— Вовсе нет. Я как раз собирался уходить. — Отец Салли Энн раскланялся с полковником и с Летти. — До свидания, Томас. Мисс Мейсон, всего хорошего.
Дверь за ним закрылась.
Томас Уорд подошел к Летти и взял ее за руки:
— Чем обязан удовольствию видеть вас?
— Я вас долго не задержу. Это по поводу Рэнни.
— Вы хотите видеть его? Милая, вы — и еще полмира! А другая половина его доброжелателей послали ему всякие гостинцы. Я уже начинаю уставать от осмотра всех этих бесконечных передач в поисках напильников, отмычек и других вещей такого рода.
— Неужели вы еще не убедились, что он не тот человек? — Летти постаралась, чтобы это прозвучало как шутка, но в голосе
— Не совсем, — серьезно ответил Уорд. Летти опустила ресницы, чтобы скрыть разочарование.
— Думаю, вы его уже допрашивали?
— Да, в перерыве между его свиданиями с посетителями.
— И что он говорит?
— Говорит? Почти ничего. Сидит, улыбается и выглядит невинным, как мальчик из церковного хора на Рождество. Но я сам когда-то пел в церковном хоре, и меня не проведешь.
Летти перебирала шнурки сумочки, висевшей у нее на руке.
— А если он так ничего и не скажет? Что тогда? Вы ведь не… как бы это сказать… вы не допустите, чтобы с ним грубо обращались на допросах, правда, Томас?
— Вы в этом сомневаетесь? Так вот какого вы мнения обо мне и об армии США?
— Но вы же не будете утверждать, что этого не бывает.
— Салли Энн просила меня о том же. Вы обе, должно быть, считаете меня настоящим подонком.
Летти подумала, что у Салли Энн тоже есть право беспокоиться о Рэнни даже больше, чем у нее, — и глупо так раздражаться по этому поводу. Как бы то ни было, она решила оставить без внимания последнюю фразу, оброненную полковником.
— Я считаю вас прекрасным офицером, но на вас наверняка сейчас давят, чтобы вы положили конец вылазкам Шипа и тем зверствам, которые совершались от его имени.
— Так, значит, вы тоже считаете Шипа местным Робин Гудом? Вы полагаете, что он не виноват в большинстве преступлений — независимо от того, Рэнни это или нет?
— Не знаю. Я не знаю! — воскликнула она. Какое-то время он молчал, наблюдая, как медленно краснеют ее щеки.
— Кстати, а кто вам этот Тайлер? Я могу понять Салли Энн: она ему приходится родственницей. Но я не. вижу причин расстраиваться вам.
— Вряд ли вас это касается.
— Строго говоря, нет. Но я интересуюсь не просто из любопытства. У меня есть чувство, что вы сожалеете о том, что сделали, и я хотел бы знать почему.
Летти подняла на него удивленные глаза.
— Вы не понимаете, почему? Да потому, что вы схватили Рэнни! Он… я таких и не встречала. Он добрый, щедрый, в нем есть душевность, которая никого не может оставить равнодушным. Он очень чувствителен. Его душа не защищена, как у большинства из вас. Иногда у него такие трагические глаза, что я не могу…
— У меня создается впечатление, что, если бы он был нормальным, вы бы в него влюбились.
Летти пожала плечами, чувствуя, что краснеет еще больше.
— Я не скрываю, что привязалась к нему. Это естественно. Учителю всегда особенно дороги некоторые его ученики.
— Дороги?
— Позвольте! — Летти вызывающе вскинула подбородок.
— О, я ничего дурного не имел в виду, — сказал полковник, но было видно, что он о чем-то сосредоточенно думает.
— Позволю себе напомнить, — спокойно произнесла Летти, — что Рэнни однажды спас вас. Очень вовремя вмешался тогда, в Сплендоре, когда вы поссорились с Мартином Иденом.
— Я не забыл. Я также не забыл, как он привел меня в чувство в Элм Гроуве, когда я чуть было не разрушил свои отношения с Салли Энн, не оставив никакой надежды на будущее.