Южная страсть (Черная маска)
Шрифт:
— Какого черта?! — с яростью закричал человек в коляске. — Прочь с дороги!
Летти почти сутки упражнялась, чтобы говорить хрипящим шепотом, пока и в самом деле не охрипла. Но когда она узнала этого человека, чуть не забыла все свои тренировки. Так вот кого ждала Анжелика! Что ж, в таком случае неудивительно, что она приняла его сомнительное предложение!..
Но на размышления времени не было — как и на изменение плана: он выпустил вожжи из одной руки и полез в карман сюртука.
— Нет! — скрипучим голосом выкрикнула Летти. — Руки
Мужчина на козлах неохотно подчинился.
— Ты идиот, — сказал он тихо, но резко. — Ты знаешь, кто я?
— Знаю. Вылезай из коляски.
— Что?!
— Ты слышал, что я сказал. Вылезай! — Она подняла револьвер, целясь ему в сердце; с этого расстояния промахнуться было невозможно.
— Да я тебе за это кишки выпущу!
— Попробуй, — спокойно ответила Летти.
Это ее спокойствие привело его в ярость. Он приподнялся и снова попытался добраться до внутреннего кармана сюртука. Летти прицелилась и нажала на курок без всякой задней мысли или каких-нибудь угрызений совести.
Револьвер выстрелил. Рука ее тут же занемела от отдачи, из облака дыма вылетело оранжевое пламя. Мужчина согнулся и упал на сиденье, схватившись за руку. Послышалась его злобная брань.
Летти не ожидала, что сможет когда-нибудь выстрелить в человека. Но он и не заслуживал гуманного отношения после того, что собирался сделать с Анжеликой. Во всяком случае, он сам был виноват.
Теперь ей нужно было спешить: домочадцы Анжелики Ла Кур могли услышать выстрел и прийти сюда посмотреть, что случилось.
— Не советую этого повторять, — произнесла Летти жестко, молясь про себя, чтобы рана оказалась неопасной. — А теперь вылезай.
Он спустился на землю. Медленно, придерживая раненую руку.
— Черт бы тебя побрал, кого ты из себя изображаешь? Шипа?
Летти была поражена. Ведь именно такое впечатление она и хотела произвести, и если ничего не вышло, то какой смысл во всем этом? Однако времени рассуждать не было. Ей ничего не оставалось, как завершить начатое. Летти заставила лошадь подойти на шаг и встать чуть левее, сама же не спускала с мужчины глаз.
— Раздевайся!
Последовали новые проклятья, но он подчинился. В дорожную грязь полетел сюртук, шелковой лентой туда же прошелестел галстук, затем рубашка. Подтяжки потребовали больше времени, так как он оберегал раненую руку. Но пуля, слава богу, только поцарапала ему предплечье.
— Сапоги и брюки тоже, — невозмутимо скомандовала Летти.
— Иди ты к черту!
— После тебя, — ответила она.
Летти хотела сказать это хрипло и невнятно, но вместо этого слова прозвучали достаточно четко. Он долго и внимательно смотрел на нее и вдруг сказал:
— А твой голос мне знаком.
Волна ужаса захлестнула Летти, но она спокойно повторила:
— Сапоги и брюки.
— Я вспомню, кто ты, и тогда…
Угроза повисла в воздухе. Он нагнулся и, прыгая то на одной ноге, то на другой, стянул сапоги. Потом спустил брюки, вылез из них и остался в кальсонах.
— Туда, к дереву! — Она револьвером показала на дуб, который выбрала еще раньше. На седле у нее было несколько мотков веревки. Летти взяла ее, не сводя глаз с белеющей фигуры стоявшего перед ней мужчины. Вытащив ногу из стремени, она соскользнула на землю и поднырнула под головой лошади.
— Руки за спину! — бросила она.
— Я истекаю кровью, будь ты проклят!
К счастью, это было не правдой, хотя царапина действительно слегка кровоточила. Не опуская револьвер и оставаясь на безопасном расстоянии, Летти размышляла, как же привязать его к дереву, не выпуская из вида и контролируя каждое его движение? Эта проблемы решилась быстро: Лайонел, словно безмолвная тень, внезапно возник рядом с ней. Он взял у Летти веревку, а она завела за дерево сначала одну руку пленника, потом вторую. Лайонел туго затянул веревку, и через минуту все было кончено. Привязать к дереву ноги было уже просто. В качестве последней меры предосторожности Летти достала из кармана носовой платок и, встав на цыпочки, завязала пленнику глаза.
Она даже подумала, не засунуть ли ему в рот кляп, но решила, что не надо. К тому времени, когда его обнаружат, они будут уже далеко отсюда, и это не имело большого значения.
Оставалось сделать одну важную вещь. Летти подала знак Лайонелу, чтобы он увел тетушку Эм и Салли Энн из сливовой рощи к фургону, а сама отошла от дерева и оценивающе посмотрела на свою работу. Похоже, все было в порядке. Она осторожно достала из кармана своего плаща панцирь саранчи, проколотый шипом, и на несколько секунд задержала взгляд на человеке у дерева. К чему же прицепить панцирь? Разве что к кальсонам? Недолго думая, Летти так и поступила.
Надо было спешить. Бросившись к коляске, Летти стегнула вожжами по крупу лошади, и коляска, громыхая, помчалась в ночь. Затем она направилась к своей лошади, подобрала волочившиеся по земле поводья и тут только вспомнила про сброшенную в кучу одежду. Она решительно свернула ее и перевязала рукавами сюртука. В одном из карманов что-то приглушенно звякнуло. Пленник отчаянно задергался, извергая страшные проклятья и угрозы. Не обращая на них внимания, Летти закинула сверток на свою лошадь и привязала к седлу. Сердце билось так сильно, что на этот раз ей ничего не стоило забраться на лошадь.
Доскакав до фермерского дома, Летти обнаружила, что ее спутники уже успели забраться в фургон и отъехали на некоторое расстояние. Догоняя их, Летти пришпорила лошадь. Они остановились, чтобы она успела забросить в фургон сверток с одеждой и влезть туда сама. Лошадь ее привязали к повозке и тронулись дальше. Летти попросила Лайонела отвернуться и поспешно переоделась. Очень скоро они опять выглядели, как компания дам с маленьким мальчиком.
Спокойно они ехали домой. А там, где их уже не было, привязанный к дубу, ругался и пытался высвободиться не сборщик налогов О'Коннор, а Мартин Иден.