Южнее реки Бенхай
Шрифт:
— Когда вошли в горы, — сказал он после некоторого молчания, — думали, что не одолеть их. Но тут на помощь пришли горцы — мужчины, женщины, парни и девушки. Они были проводниками в горах, подсказывали, где лежат охотничьи тропы, которые можно расширить. Все время было тяжело. Но почти невыносимо становилось в сезон дождей, когда, как говорят горцы, гниют и деревья и земля. Дожди были такие, что вытяни руки — и пальцев не увидишь. Один неверный шаг на скользких камнях — и нет человека. Но работа не прекращалась. Часто ночь заставала
Сначала, — услышал свой голос Лыонг, — мы прорубили тропу вплоть до города Локнинь, в ста километрах от Сайгона. Она была опасной и трудной, но это уже была связь с Югом. По тропе пошли носильщики, а строители начали расширять тропу, делать из нее настоящую дорогу. Теперь уже на ней есть места отдыха, ремонтные мастерские, пункты снабжения. Все это надежно укрыто в джунглях, в горных складках. Есть телефон, насосные станции для перекачки горючего. Сейчас уже по «тропе Хо Ши Мина» тяжелые грузы доставляют не только носильщики с коромыслами на плечах, но и прирученные слоны, скоро, думаю, по всей длине ее будут ходить автомашины. Мы еще услышим о тропе дяди Хо, когда начнем громить американцев на Юге, — закончил Лыонг.
— Ну, спасибо тебе, товарищ, — сказал комиссар, — большое спасибо. Теперь, пожалуй, пора выходить и нам на свою тропу. Представим, товарищи, что это «тропа Хо Ши Мина». Прошу соблюдать осторожность и бдительность. Первыми отправляются носильщики со снарядами и минами. С интервалом час-полтора идут артиллеристы и минометчики. Замыкают колонну зенитные пулеметчики.
Лыонг шел впереди, почти ощупью отыскивая путь. Он думал, насколько же труднее идти первому, и старался, чтобы следующие за ним вовремя получили предупреждение об опасности.
— Осторожно, — тихо произнес он, — начинается спуск, а потом — крутой подъем. Тропа каменная, не поскользнитесь, — и слышал, как по цепочке уходили назад его слова, постепенно теряя четкость, будто перекатывались камешки по деревянному желобу.
К своему пробковому шлему Лыонг приделал кусок ярко светящейся гнилушки, которая мерцала в темноте, давая идущим вслед за проводником хоть какой-то ориентир.
Дорога становилась все тяжелей, подъем следовал за подъемом. Люди устали. Было слышно прерывистое, напряженное дыхание. На узкой каменной тропе то и дело кто-нибудь поскальзывался, падал. Раздавался звон металла.
— Тише, — слышалась команда. — Скоро привал.
Лыонг всем существом чувствовал, как врезаются в плечи концы бамбуковых коромысел, на которых непомерной тяжестью висели снарядные ящики, детали минометов, пушек, зенитных установок.
— Много еще таких вот отрезков то вверх, то вниз? — спросил его комиссар, с каждым километром все тяжелее опиравшийся на палку.
— Сюда
— Хорошо, что ты такой шутник, лейтенант. С шуткой легче и жить, и воевать.
— Это… — хотел что-то сказать Лыонг, но, ослабив внимание, зацепился ногой за корень лианы, упал, громко ойкнув.
— Что с тобой, лейтенант? — тихо спросил комиссар, пытаясь в темноте нащупать упавшего.
— Ничего серьезного. Зуб чуть не выбил, а нос, кажется, здорово расплющил, прямо на корягу угодил.
Колонна замедлила движение, а потом совсем остановилась. Послышались тревожные вопросы.
— Привал! — скомандовал комиссар. — По десять минут на человека, — шутливо добавил он.
И снова трудный подъем, снова кто-то вскрикнул при падении. Казалось, не будет конца этому изнурительному пути.
— Товарищи, — говорил на привале комиссар, — я понимаю, как тяжел этот марш. Но вспомните, как шли наши товарищи через хребет Чыонгшон, прокладывая «тропу Хо Ши Мина», какие лишения терпели они, и, может, вам станет легче.
— Мы-то все понимаем, — сказал кто-то в темноте, — но плечи и ноги не хотят понимать.
— Да и желудок не очень сознательный, — добавил другой.
— А ты уже есть захотел? Вот удивительно! Еще и суток не прошло, как обедали, и уже есть хочешь.
Лениво переговариваясь, бойцы пытались и за шуткой скрыть усталость.
— Долго еще топать-то нам?
Лыонг понял, что вопрос адресован ему, а с тех пор, как, заменив ослабевшего бойца, взял на спину ствол миномета, совсем потерял счет километрам. Болели плечи. Болело все тело, особенно поясница. И все-таки он нашел в себе силы пошутить:
— Долго ли идти, спрашиваешь? Чуть поменьше того, что осталось.
— Как это?
— А вот так. Через час луна появится прямо над дорогой, и идти будет легче, и дорога короче.
— Да, — мечтательно произнес кто-то, — лунная ночь — как вареный рис: всегда кстати.
— Особенно рис был бы кстати сейчас, даже больше, чем луна на небе.
— Ничего, друзья, — вмешался комиссар, — придем на место прямо к горячему рису.
— Не к тому, что в пулеметных стволах готовят?
Солдаты засмеялись.
Это обрадовало комиссара: если бойцы не потеряли вкус к шутке, сил еще много.
Луна взошла над головой, действительно облегчив марш, потом ушла в сторону, снова погрузив все во мрак. Когда совсем немного оставалось времени до восхода солнца и сил, чтобы двигаться вперед, колонну встретили офицеры командного пункта.
— С прибытием, товарищи. Сейчас нужно побыстрее установить боевые средства на огневых позициях и — завтракать..
— Это сколько же займет времени, пока приготовишь позиции на такой земле? Еще сутки прокопаешься.
— Поесть, поспать, а потом можно и камень долбить.