Южнее реки Бенхай
Шрифт:
Генерал окинул взглядом офицеров, будто рассматривая, нет ли несогласных с его словами. Но офицеры сидели понурые, никто и не собирался возражать.
— Мне стыдно, господа, — сказал генерал, — докладывать в Вашингтон о происшедшем, но я сделаю это, не щадя ни самолюбия, ни чести.
Потом он попросил нескольких офицеров разных служб высказать свою точку зрения на совершившееся, но их выступления были пустыми, никто не располагал фактами, чтобы говорить убедительно или делать определенные выводы.
Генерал был недоволен, но, видимо, понимал, что сейчас многого не добьешься, нужно время, чтобы люди пришли в себя, проанализировали события с разных сторон, сделали из этого анализа выводы и внесли предложения.
Первые лучи солнца ударили в окна, когда генерал закрыл совещание, которое, ничего не прояснив, внесло
В тот же день генерал Райтсайд, обстоятельно обсудив вопрос с представителями особых служб, особенно с офицерами Центрального разведывательного управления, послал министру обороны телеграмму, в которой было сказано лаконично и обтекаемо: «В результате нападения на базу крупных сил противника уничтожено 8 самолетов и погибло около семидесяти солдат и офицеров вооруженных сил США и союзного батальона особого назначения. Приняты ме. ры для ответных акций против Вьетконга, дислокация частей которого позволяет начать решительное наступление с нашей стороны».
Макнамара, выслушав президента, осторожно сказал:
— Наш старый друг Фрэнсис, господин президент, находится на самом остром участке борьбы. Можно понять его беспокойство, потому что противник действительно атакует его непрерывно. Я обязан доложить вам как главнокомандующему, вчера ночью совершено новое нападение на базу, есть материальные и людские потери. Но генерал Райтсайд вместе со своими офицерами вели себя мужественно. Враг отступил, и, как сообщает Фрэнсис, командование базы установило место расположения основных вражеских сил в районе и намерено нанести по ним сокрушающий удар.
— Ты все-таки помоги ему техникой и солдатами, Боб. Пусть Уэстморленд не скупится. Я знаю, он не очень любит нашего друга, но когда идет борьба за великие идеалы, личные симпатии и антипатии должны отступить.
— Конечно, господин президент. Я дам указание командующему перебросить часть сил на базу. Сегодня же дам это указание.
— Когда ты собираешься в Сайгон, Боб? — спросил президент, сразу забывший о проблеме базы, которую считал уже решенной.
Из-под очков в тонкой золотой оправе на президента смотрели очень острые, немного ироничные глаза министра обороны, выражающие сейчас полное довольство тем, как удалось ему повернуть разговор, — накормить волков и оставить овец целыми. Тонкие губы чуть раздвинулись в улыбке, отчего резкие линии складок, сбегающих от крыльев носа к самому подбородку, образовали четко выраженный круг, в котором разместились и широкий рот, и овальный подбородок. Макнамара провел рукой по гладко зачесанным, начинающим редеть волосам, поправил дужки очков, скрытых большими, плотно прижатыми к черепу ушами, согнал с лица улыбку, чтобы президент не спросил, что это его так обрадовало, поспешил ответить ровным, спокойным голосом:
— В самые ближайшие дни, господин президент, я зайду к вам получить указания и для нашего командования, и для сайгонских парней, как вы их называете.
Президент гак и не узнал, что произошло на базе.
Впрочем, и Макнамара узнал об этом только тогда, когда побывал на ней сам, а узнав, не стал обременять президента докладом. Он по-прежнему считал, что президенту не следует вдаваться в детали войны. Но все, что порядком испортило ему настроение, когда он познакомился с делом на месте, он высказал в самой резкой форме генералу Уэстморленду в беседе с глазу на глаз.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Фам Лань обстоятельно доложил о выполнении боевой операции на территории базы и о том, какие неожиданные последствия она вызвала.
— Скажите, товарищ Фам Лань, — спросил член Военного совета Фронта, — как долго вы готовили операцию?
— Сравнительно недолго, примерно месяц. Непосредственно на базе ею руководил товарищ Нгуен Куок, создавший там хорошую и надежную подпольную организацию.
— Это не тот ли офицер, которого мы разыскивали, прежде чем послать вас на задание, связанное с базой? — спросил председатель.
— Да, тот самый, уже не раз выполнявший очень рискованные поручения.
— Не грозит ли ему опасность после всего случившегося?
— На базе прошли аресты среди вьетнамцев, работающих там. Я боялся, что Нгуен Куок окажется в поле зрения контрразведки, и приказал ему покинуть базу, но он доказал мне, что находится вне подозрений, потоку что ему по-прежнему
— Убедительное доказательство лояльности и преданности, не правда ли? — с улыбкой сказала заместитель главкома.
— Это было легко сделать, поскольку именно Нгуен Куок сам готовил аварию, — ответил Фам Лань. — Для подрыва самолетов мы использовали магнитные мины с часовым механизмом, которые позаимствовали у американцев. Хорошие, безотказные мины. Правда, достали всего восемь штук.
— Скажите, Фам Лань, — задал вопрос военный комиссар, — после столь трагических для американцев событий не станет ли работа для наших товарищей значительно труднее? А может быть, и вовсе невозможной? Какие у вас на этот счет предложения?
— Да, за каждым шагом вьетнамцев, работающих на базе, будут следить. Придется быть крайне осторожными, как говорят, уйти в глухую защиту. На базе размещен батальон особого назначения, которым командует майор Тхао, человек подозрительный и злобный. Мы думали, что после того, как между американцами и солдатами батальона произошло столкновение, майора уберут, может быть, накажут. Но в Сайгоне у него есть сильная поддержка, и майора оставили на месте. По-видимому, ответственность за инцидент возложили на американцев, что подстегнет майора Тхао на новые репрессии, в том числе и против мирного населения. К этому мы подготовимся. Но к акциям против базы мы подступим с другого конца. По сведениям, поступившим из Дананга, туда пришел большой транспорт с грузом для базы. Сейчас его начинают разгружать, потом по дороге номер девять его повезут на автомашинах. Думаю, что надо позаботиться о том, чтобы серией диверсий нанести удар с этой стороны, заставить чувствовать американцев, что они находятся в мышеловке. Пусть нервничают, пусть мечутся. В обстановке неуверенности и паники каждый наш удар будет иметь сильное психологическое воздействие. Они, конечно, станут предпринимать попытки всей своей мощью атаковать наши части, проводить жестокие карательные походы. Мы должны быть готовы и к этому, хорошо вести разведку, разгадывать планы, менять дислокацию подразделений и в то же время использовать каждый удобный случай для контрударов. Устраивать засады, нападать на отдельные посты, уничтожать патрульные отряды. Но после происшедшего положение действительно может принять острый характер и борьба станет труднее.
— Мы постараемся облегчить положение наших частей, действующих вдоль дороги номер девять и в районе базы, активными боевыми действиями на других участках, начиная от дельты Меконга и до семнадцатой параллели, — сказал военный комиссар в ответ на слова Фам Ланя. — Военный совет уже начал разработку таких операций. Они в определенной мере будут нашей реакцией на предстоящие выборы президента сайгонского режима и депутатов так называемого национального собрания.
К этому времени предвыборная кампания в Южном Вьетнаме набирала силу. Закулисная борьба соперничающих группировок, о которой печать не могла обмолвиться ни единым словом, проявлялась в растущем напряжении общественной жизни. На фоне постоянных арестов людей по малейшему подозрению, репрессий против деятелей культуры, преследований религиозных кругов, особенно буддистов, выступающих за демократизацию правления, добивающихся большего пропорционального представительства в будущем парламенте, совершались компромиссные сделки между различными течениями, не имеющими общей платформы, но объединяющимися на базе антикоммунизма. Все большее влияние получали в политическом аппарате католики — сторонники прежнего президента Нго Динь Зьема. Американские специальные службы, используя все свое влияние, стремились к образованию смешанной гражданской католико-буддистской администрации, чтобы, придав облик респектабельности и законности правлению военной хунты, заставить ее вести более активные боевые действия против все более растущего сопротивления народа.