Южнее реки Бенхай

Домогацких Михаил Георгиевич

— Я тоже не люблю этот напиток в чистом виде, хотя и стопроцентный американец, — сказал Мэрфи. — Но я знаю нескольких ваших соотечественников, перед которыми я — просто школьник.

— Да, у нас их стало появляться за последние годы все больше, — согласился Тюен.

— И вы думаете, что это наше разлагающее влияние? — поддразнил Тюена Мэрфи.

— Я бы все-таки отнес на счет моих соотечественников. Они очень хотят следовать за модой, не отстать от жизни.

— Но моду-то принесли мы, — не унимался Мэрфи, — наши парни здесь настолько модны, что не у одного меня часто болит голова от этого. Да вы и сами знаете.

— До вас были другие парни. Тогда мы

были поклонниками «Шабли», «Бужеле», «Вдовы Клико», «Наполеона» [29] . Так что мода — довольно изменчивая госпожа.

— Вы думаете, мода на виски тоже когда-то уступит место другому напитку?

— Э, господин полковник, — улыбнулся Тюен, — не ловите меня на слове. Я больше вашего боюсь, что виски уступит место чаю.

— А чаеводы сейчас в большом количестве вон там, — показал Мэрфи в иллюминатор, в который были видны проплывающие внизу зеленые джунгли.

29

Марки известных французских вин и коньяка.

Они закурили. Ароматный дымок струйкой поплыл в вытяжные отверстия, и Мэрфи с преувеличенным вниманием наблюдал, как он кисейной, прозрачной лецточкой исчезает из салона.

— У вас уже составилось какое-то определенное мнение по делу? — спросил он подполковника.

Хотя вопрос Мэрфи не был связан с предыдущим разговором, Тюен понял его.

— Последние несколько дней — и не только дней, но и ночей, — сказал Тюен, — я перечитал все, что имеется в нашем распоряжении о базе и вокруг нее, и боюсь, что причину надо искать среди наших людей, прежде всего в штабе подполковника Тхао. Не исключаю, хотя ни на кого не могу бросить и тени подозрения, что источником утечки информации могут служить офицеры, работающие по соглашению между нашими странами, в непосредственном подчинении штаба базы, — восемнадцать старших офицеров. Я изучил личные дела всех своих людей, но ничего не выудил, хотя чувствую, что искать надо среди них. Не могу же я предположить, чтобы кто-нибудь из ваших офицеров был осведомителем Вьетконга, он не продержался бы и месяца.

— Я тоже так думаю. А что вы скажете о подполковнике Тхао?

— Это безупречный в делах службы офицер, — не задумываясь, ответил Тюен. — Он бы арестовал отца, родноГо брата, жену, если бы на них пало подозрение. Он не очень щепетилен, когда речь идет о личной жизни, но то, что он одержим борьбой с коммунизмом, тут ни у кого не может быть сомнения.

— Любовь к богатству чаще всего приводит- на ошибочный путь, — заметил Мэрфи.

— Подполковник Тхао достаточно богат, он единственный наследник своего дяди, банкира во Франции. Он воюет беспощадно. Но я согласен с вами, любовь к деньгам может привести на такой путь. Мы уже вынесли не один суровый приговор за продажу оружия Вьетконгу, и не какой-то отдельной винтовки. Впрочем, вы ведь тоже знаете об этом.

Да, Мэрфи знал, что спекулируют не только вьетнамские, но и американские солдаты. Скольких из них наказывали за потерю оружия, хотя ни для кого не было секретом, что оно не потеряно, а продано. Специальная служба ведет сейчас борьбу с массовой контрабандой наркотиков. Совсем недавно была разоблачена банда, наживавшая огромное состояние, переправляя в Штаты наркотики самым кощунственным образом: пакеты с героином зашивали в трупы убитых, гробы с которыми отправляются на родину. Банда составляла хорошо налаженный механизм. Наркотики поступали из «Золотого треугольника», расположенного на границе Таиланда,

Лаоса и Бирмы. Их получали респектабельные на вид люди. В военных госпиталях врачи — соучастники банды — вскрывали трупы, аккуратно укладывали пакеты под внутренние органы, зашивали разрез, маскировали шов, и убитый солдат служил теперь гангстерам. Когда Мэрфи узнал об этом, ему стало противно. Стыдно за то, что хорошо знал нескольких арестованных, встречался с ними на приемах, пил вместе с ними, говорил о гибели солдат, не догадываясь, что солдатские трупы — чем больше, тем лучше — служили им упаковкой в преступном бизнесе.

— Да, — ответил Мэрфи, — мне, к сожалению, известны такие факты, — он не сказал какие, но Тюен понял по его помрачневшему лицу, что он имел в виду.

— Я попрошу вас, господин полковник, — сказал через некоторое время Тюен, — не отказать мне в помощи, если она потребуется.

— Об этом можно было и не говорить, господин подполковник, — тоже официально сказал он, — будем рука об руку стараться лучше сделать свое дело. Нам предстоит пройти по всей цепочке — от базы до Дананга. Работа непростая, потребует большого труда. Будем готовы к этому, — добавил он, когда самолет уже коснулся колесами посадочной полосы.

Генерал Фрэнсис Райтсайд принял полковника Мэрфи с подчеркнутой любезностью и вниманием, как давнего и хорошего знакомого.

— Рад вас видеть, Джим, рад. Хотя ваш приезд связан с не очень приятным событием, но, «е будь его, я бы не имел возможности видеть вас у себя, — говорил генерал, улыбаясь своей немного мрачноватой шутке. — Все в мире тесно связано в одну цепь, одно вытекает из другого, не так ли?

— Да, господин генерал, это так. Не будь расставаний, не было бы и встреч, не будь плохого, как бы человек понял цену хорошему? Эта мысль не новая, но для меня она всегда свежа, потому что так часто приходится быть то на гребне волны, а то и под волной.

— А вот у меня в последнее время волны все время ходят над головой, и потому я рад вашему прибытию, надеюсь, вы поможете вскрыть муравейник. Очень неприятно жить, когда знаешь, что опасность затаилась рядом, но не знаешь, с какой стороны тебя ударят.

— Что-то у вас мрачноватое настроение, господин генерал, а вы, насколько я знаю, всегда были образцом оптимизма и жизнелюбия для офицеров.

— Позолота оптимизма, Джим, слезла, даже не заметил когда. Теперь смотрю на жизнь, надев очки потемнее.

Мэрфи внимательно посмотрел на генерала и нашел, что его слова о позолоте справедливы. Он очень постарел, этот всегда молодо выглядевший, преуспевающий в жизни деловой человек. Конечно, ему бы сейчас уйти с беспокойного поста, но, видимо, как все крупные бизнесмены, он не мог примириться с тем, что конкурент обставляет его, оказывается более удачливым, а это подстегивает, заставляет напрягать силы и не сходить с дистанции. Он это сделает, когда оставит соперника позади и выиграет у него хотя бы полкорпуса. Уйти не сломленным и потерявшим веру в себя, а вырвавшимся вперед.

— По-моему, у вас нет оснований для изменения жизненного кредо, сэр. Вы видели войну в Европе и знаете, как может часто меняться обстановка. С этим здесь сталкиваются наши офицеры чуть ли не каждый день.

— Вы, Джим, отличный парень. Я вас знаю не первый год и испытываю к вам и уважение, и доверие. Только потому я с вами так откровенен, что позволяю себе далеко не со всеми.

— Спасибо, сэр, я всегда считал вас образцом для себя и не раз задавал себе вопрос: а как бы поступил генерал Фрэнсис Райтсайд в той или другой трудной ситуации, которых на мою долю выпадает немало.