Южнее Сахары
Шрифт:
Господин Трейта принимал посетителей, сидя на низком диванчике, окружавшем с трех сторон такой же низкий стол. Андрей пристроился в стороне, получив от застенчивой девушки напитки из стоявшего здесь же российского холодильника. Посетители впускались в дом поочередно, в соответствии со сложной иерархией знатности, родственной приближенности и личных заслуг. Все они явно жаловались на свои проблемы, бурно жестикулировали и возводили глаза к небу. Почти всегда в конце разговора хозяин опускал руку в глубокий карман бубу и вынимал оттуда несколько денежных бумажек. Он их никогда не считал, не добавлял и не убавлял, вынимая сразу сколько нужно. Как Андрей заметил, для простоты расчетов в разных карманах лежали бумажки разного достоинства. Просители принимали деньги с глубокими поклонами, в две сложенные вместе ладони. С некоторыми посетителями хозяин вел себя любезно, обнимал, провожал до порога. В других случаях он был по-отечески суров и что-то внушительно выговаривал, что посетители всегда принимали покорно, без тени возражения. Час шел за часом, но он не выглядел уставшим, даже слегка подзаряжаясь от соплеменников. Наконец, взглянув на задремавшего Андрея, он резко оборвал приток посетителей.
– Я им сказал: «Остальные пусть приходят потом. Мне нужно отвезти моего русского друга». Давайте поехали!
Они сели в «Уазик» и через полчаса извилистого движения по грунтовой дороге, почти тоннелю, где сухая трава с двух сторон смыкалась над машиной, в свете фар появились железные ворота участка. Сквозь сон Андрей еще с кем-то знакомился, пил чай, потом его проводили в один из жилых вагончиков, где он рухнул на железную кровать и заснул.
Проснулся Андрей от леденящего холода. На месте окон было вставлено два кондиционера, работавших на полную мощность, а поскольку ночью на улице было не жарко, температура в вагончике была градусов десять. В комнатке валялись засохшие нестиранные тряпки, заскорузлая обувь. Когда он пошевелился, под сеткой кровати что-то заскрежетало и залязгало. Наклонившись, он увидел под кроватью поленницу квадратных бутылок из под африканского дешевого джина, который по вкусу и последствиям напоминал плохой самогон. Еще не было шести часов, но он уже прекрасно выспался и, как только рассвело, в самом бодром настроении отправился знакомиться с участком.
ГОРНЯКИ ДРЕВНИЕ И ГОРНЯКИ СОВРЕМЕННЫЕ
База участка представляла собой прямоугольный кусок саванны, окруженный проволочной сеткой. На жесткой красной земле стояли ряды российских вагончиков-бытовок и деревянная столовая. В производственной зоне располагались машины, мастерские и склады, пожалуй, побогаче, чем на базе артели где-нибудь в России.
Сразу после завтрака, во время которого Андрей окончательно познакомился со всеми, он отправился на полигон, который находился в нескольких километрах от базы, и где, собственно, предстояло добывать золото. Это была широкая долина ручья, густо поросшая кустарником, с протоптанными во всех направлениях тропинками. За свою жизнь Андрей видел множество таких же ручьев, и с этим он мог бы разобраться за пару дней, если бы не одно обстоятельство, заставлявшее его ходить на полигон снова и снова. Вся долина носила следы бурной человеческой деятельности, была изрыта и ископана самым немыслимым образом. Повсюду зияли круглые вертикальные колодцы, уходящие на неведомую глубину и заполненные водой. Их были сотни и тысячи, и шагать приходилось осторожно, чтобы в них не свалиться. Между ними громоздились кучи камней, отвалы, следы запруд. Сегодня здесь было тихо, пустынно, но сколько-то лет назад здесь, очевидно, шла бурная добыча золота. Впрочем, были следы и совсем свежих раскопок. К удивлению Андрея, все они располагались поблизости от разведочных линий геологов «Ауры», точнее, вокруг наиболее богатых шурфов на этих линиях. Так он бродил по зарослям часов до двух, прикидывая распорядок будущих работ, а, когда жара становилась нестерпимой, возвращался в поселок, где работа тоже в середине дня прерывалась. После обеда он садился за планы и чертежи, назавтра проверял все это на местности, и день за днем ситуация у него в голове прояснялась.
Количество золота, которое будет добыто, прямо зависит от количества переработанного грунта, а оно определяется мощностью промывочных приборов и запасами воды. Под это должно подстраиваться все остальное – люди и техника. И этого всего остального было слишком много. Под имеющиеся промывочные мощности людей на участке был явный избыток. Андрей не спешил пока создавать конфликтную ситуацию, понимая, что, когда работа начнется, все разрешится само собой.
Рабочие занимались не очень понятно чем, поскольку завоз оборудования уже закончился, а добыча еще не началась. Они занимались как бы доустройством поселка, что-то красили, ремонтировали – в основном, отбывали время. Прикидывая ежедневный расход зарплаты, Андрей мысленно хватался за голову.
В первый вечер он подошел к группе рабочих, сидящих на лавочке возле бытовок, и поздоровался. Он заметил, что рабочие были выпивши, некоторые – основательно.
– Вот еще начальник на нашу голову выискался! – отозвался один из сидящих, небритый, нестриженый и с красным лицом. – Теперь все приехали на готовое. Когда мы караваном шли, в грязи тонули, спали в кабинах, вы где все были?
– Вы пили сегодня? – спросил Андрей, как он спросил бы, и обязан был бы спросить любого рабочего, встреченного в таком виде в артели
– Да! – с вызовом ответил краснолицый. – Имеем право. Мы белые люди. Белые! На работе мы не пьем, а в нерабочее время мы свободны!
По артельным понятиям, вся сидящая компания заслуживала немедленного увольнения «по червонцу», то есть без права на премию в конце сезона. Однако, когда Андрей познакомился с контрактами рабочих, он с удивлением увидел, что поведение в свободное время действительно было никак не регламентировано. Пока что ему пришлось оставить все, как есть, тем более, что начальника участка эта проблема особенно не беспокоила.
Начальник участка Алексей Петрович, или Алексей в советское время работал в «Зарубежстрое» на довольно крупных должностях и за границей чувствовал себя привычно и уверенно. В дорогом тропическом костюме, в хорошей «Тойоте» с шофером он сильно отличался от остальных обитателей участка. На взгляд Андрея, он относился к окружающей реальности несколько более раздражительно, чем это можно было бы ожидать при его должности.
– Африканцы, – говорил он, – это тупые грязные черные дикари. Только что слезли с дерева. Понятия ни о чем не имеют. Все по х…! У каждого одна проблема: достать чуть-чуть денег, поесть и лечь спать. Пока деньги не кончатся, не встанет. Доверить ничего нельзя. Любую технику сломают. Шофер в рейсе новую резину с машины продаст, поставит старую. Масло из двигателя сольет, продаст, зальет отработанное. Никого нельзя послать ни за какой покупкой. Деньги проест, а потом что-нибудь придумает. А их начальники! Такие же тупые животные только при власти и при деньгах. И никогда здесь ничего не изменится. Но ничего, мы покажем им, как работать. С нашей техникой, нашими специалистами мы заберем золото и уедем, а они пусть здесь остаются.
Алексей был убежден в превосходстве белой расы и, в частности, России, очень сожалел о сдаче Советским Союзом мировых позиций, был поклонником Жириновского и Саддама Хусейна и выражал надежду на скорый реванш над Америкой. С рабочими-африканцами он практически не разговаривал и вообще не сильно вникал в текущую работу участка, в основном, занимаясь контактами со столичным и региональным начальством.
– Никогда не забывай, что мы тут хозяева, – говорил он Андрею. – Мы были и останемся белой расой. У меня прямые контакты с российским послом, если надо, мы всегда получим поддержку на государственном уровне.
Главный геолог, Виктор Викторович, в возрасте за пятьдесят, был также энергичен, честолюбив и напорист. За его спиной было богатое прошлое: он руководил экспедициями, защищал диссертации, внедрял новые методики поисков золота, был близок к Ленинской премии. При всем при том он мог крепко выпить, и в этом состоянии бывал довольно агрессивен. На расспросы Андрея, отчего так мало геологических материалов имеется на площадь полигона и не рискованно ли начинать горные работы на таком основании, он ответил:
– Я видел в жизни достаточно месторождений, и могу сказать, что по всем признакам это нормальная, богатая, экономически рентабельная россыпь. Для этого копать шурфы через двадцать метров не надо. Ты знаешь, что здесь африканцы с одного шурфа добывали по двадцать пять килограммов золота? При таких показателях ручной добычи на механизированную всегда что-то останется. Тем более, как здесь вести разведку? Если какой-то шурф вскроет богатое золото, скрыть от землекопов невозможно. Завтра вокруг будет сто человек, послезавтра пятьсот, и вся зона богатого шурфа будет выбрана. Охранять бесполезно: по здешним понятиям, пока золото лежит в земле, оно ничье. Поэтому надо не углубляться в подсчеты, а выбрать все подряд, промыть и забыть. И еще одна вещь: Разведку мы запланировали. Но наш дорогой Мамаду Трейта добился у нашего руководства в Сонгвиле, что все работы идут через него. Другими словами, все деньги. Всю смету забрал к себе в карман и делает с ней, что хочет. Мы составили план шурфовки, поставили рабочих. А деньги платит он. И не тем, кто работает, а родственникам, и тем, кто к нему в дом ходит. А основную часть просто себе. Кто же после этого будет копать? Мы пожаловались в Сонгвиль, до Москвы дошло, а Теймураз Азбекович сказал: «Оставьте все как есть, только больше ему не давайте».